— Лишь бы быть здоровым! — улыбнулся другой, пряча деньги в карман.
— А у меня есть новость, — сказал третий, у которого была красная кокарда. — Не знаю только, можно ли будет тут сделать что-нибудь?!
— Говори, а там посмотрим! — остановили его.
— Дело в том, что существует графиня Савищева!
— Ее сын — приятель с моим Николаевым! — вставил Крыжицкий. Он уже называл Сашу Николаича «своим».
— Ну так вот у этой графини, — продолжал начавший разговор, — состояние от умершего мужа, и оно, по завещанию, перешло к ней. Но в этом завещании есть один прелюбопытный пункт: там сказано, что графиня может пользоваться и распоряжаться наследством как собственностью до тех пор, пока она носит фамилию Савищевой. Это муж сделал для того, чтобы она не вышла замуж после его смерти.
— Имение у него, значит, было благоприобретенное, а не родовое, раз он мог оставить его жене, а не сыну? — спросил Крыжицкий.
— Родовое имение у него было пустячное: маленькие земли в Тверской губернии; они перешли к сыну, а деньги у него были благоприобретенные и положены в банк, так что вдова их тронуть не может, а наследство состоит в процентах.
— Много?
— Да, в банке лежит миллион.
— Неужели миллион? Откуда же граф благоприобрел его?
— На его имя казенные подряды давались.
— Ты изучил это дело или только намереваешься приняться за него? — остановил говорившего председатель.
— Нет, изучил до некоторой степени, в подробностях! — подхватил тот.
— И убедился, что одному тебе нечего делать тут, потому решил поделиться с нами своими сведениями? — спокойно проговорил председатель.
— Нет, отчего же! — стал оправдываться человек с красной кокардой, — Я бы все равно сообщил.
Но председатель, видимо, хорошо знал, что говорил.
— Вот видишь ли! — усмехнулся он. — Дело с наследством графини Савищевой слишком интересно для всех нас, чтобы мы, со своей стороны, не следили за ним. И я знаю, что и Синий, и Зеленый, и Голубой тоже знакомы с ним немного.
Перечисленные при этих словах неожиданно смутились и потупились. Они, действительно, каждый отдельно, думая, что делает это в полной тайне, намеревались воспользоваться выгодным, на их взгляд, делом…
— Ну что же, значит я не один! — проговорил Красный. — Но только я и подозревать не мог, что еще трое заняты тем же делом!
— Так же, как и они не подозревали, — сказал председатель, — что дело известно еще кому-нибудь, кроме них, а главное, что ваши розыски известны и мне!
Синий кивнул головой и, как бы желая играть в открытую, прищелкнул языком и протянул:
— М-м-да!
Голубой ничего не возразил, а Зеленый начал было отнекиваться.
— Всего третьего дня, — остановил его председатель, — ты рассматривал духовное завещание графа Савищева у нотариуса.
— Ну, и больше ничего! — возразил Зеленый. — Больше я ничего не знаю.
— Хотя этого вполне достаточно для начала дела, — перебил его председатель, не церемонившийся в своем разговоре. — Этот миллион должен попасть к нам сообща, одному тут не справиться! Ну, говори, — обратился он к Синему, — что ты знаешь о графе Савищеве и графине и что ты думаешь об этом деле?
— Я думаю, — начал Синий, — что если бы нашлась возможность к тому, что графиня Савищева изменила свою фамилию, то это был бы большой шаг вперед.
— Ты что же, хочешь выдать старуху замуж? — насмешливо вставил Зеленый.
— Нет, есть иной способ!..
— Какой же?
— А хотя бы добиться задним числом расторжения брака ее с графом, то есть признать ее брак незаконным! Граф-завещатель не предвидел этого случая, между тем если брак будет расторгнут, графиня лишится фамилии и по букве завещания должна будет лишиться и наследства.
— Но тогда оно перейдет к его сыну!
— Ты поглупел! — возразил Синий. — Если брак будет расторгнут, значит и сын тоже будет незаконным и наследовать ничего не сможет, а наследство должно будет перейти в руки дочери брата графа Савищева, который тоже умер, и его дочь — единственная наследница. Где она теперь — неизвестно, но, очевидно именно в силу этой своей неизвестности, ее обстоятельства не блестящи и ее можно будет склонить к послушанию. Надо будет только найти ее.
— Ну, а главное-то? — спросил Крыжицкий. — Есть хоть какая-нибудь возможность самый-то брак объявить незаконным?
— На этот счет у меня уже составился план, — подхватил Синий. — Впрочем, может быть, мы сообща придумаем что-нибудь лучше!
— Придумывать тут нечего! — остановил председатель, — И никакие измышления не нужны. Дело в том, что в метрическом свидетельстве, по которому венчалась графиня, ее годы уменьшены на пять лет. Это ее маменька смастерила, чтобы скрыть года дочери и выдать, что она моложе, чем на самом деле; этого будет достаточно, если иметь в руках метрическое свидетельство — на нем сделана подчистка. С хорошими деньгами это можно будет оборудовать.
— Да нам все уже известно! — воскликнул Красный. — У вас уже все дело как на ладони!
— Как видишь! — усмехнулся опять председатель. — И напрасно ты терял время, чтобы производить розыски по нему.
— Теперь, значит, прежде всего, — проговорил Крыжицкий, — надобно достать подчищенную бумагу, метрическое свидетельство, а затем найти наследниц. Есть хоть какие-нибудь указания, где она?
Председатель отрицательно покачал головой и ответил:
— Никаких.
— Тогда надо их найти! — решительно произнес Оранжевый, молчавший до сих пор.
— Надо их найти! — повторил председатель. — И этим займитесь вы! А добыть метрическое свидетельство мы поручим Желтому; пусть он это сделает.
— К сожалению, я с ней не знаком и она меня не знает! — сказал Крыжицкий, у которого была желтая кокарда.
Председатель пожал плечами и спокойно произнес:
— Ты пойдешь к ней и заинтересуешь ее делом оберландовского наследства, скажешь, что она якобы может получить его, а когда войдешь с ней в сношения, добьешься того, что она передаст тебе свои документы для хлопот по этому наследству.
Крыжицкий молча наклонил голову в знак согласия и того, что он понял все и в дальнейших указаниях не нуждается.
— Ну, — заключил председатель, — на этот раз довольно! Соберемся опять через месяц, на этот месяц работы всем хватит; надо поретивее взяться за это дело, а то мы уже давно не предпринимали ничего крупного, даже перед Парижем и Крымом стыдно. Так надо, чтобы через месяц все было налажено!
И с этими словами он встал, кивнул всем головой и вышел.
— Надо отдать ему справедливость: ловок! — подмигнул вслед ушедшему председателю Красный.
— Н-да-а! Этого не надуешь!.. Все знает! — согласился Синий, отстегивая свою кокарду и пряча ее в карман.
Остальные тоже сняли свои кокарды, спрятали их и опять стали обыкновенными людьми, гостями Крыжицкого.
И Крыжицкий, которого они опять стали называть Агапитом Абрамовичем, как добрый хозяин, пригласил их в столовую закусить чем Бог послал.
Эти люди, собравшиеся у Агапита Абрамовича под видом гостей на тайное заседание, очевидно, принадлежали к одному из секретных обществ, которых было много в начале XIX столетия во времена процветания масонства и всяких братств, преследовавших по своим статутам более или менее возвышенные цели.
Однако общество, собравшееся у Крыжицкого, возвышенных целей не преследовало, а напротив: задачи у него были самого прозаического свойства; то есть материальные блага, или, попросту, обогащение.
Наряду с масонами, розенкрейцерами, магами, перфекционистами[1] в начале девятнадцатого века в Европе существовало и общество «Восстановления прав обездоленных».
Под сенью этого настолько пышного названия действовали люди, отыскивавшие действительно обездоленных наследников с тем, чтобы помочь им в получении следуемых им по закону или по завещанию состояний от родственников, умерших ранее. Это общество поначалу было организовано по образцу мистических тайных союзов с известной иерархией, посвящениями, разделением на степени, совершением обрядов — и в первые годы своего существования оно искренне помогало только действительно обездоленным, само пользуясь скромным процентом.
Однако этот процент быстро увеличился, и члены общества «Восстановления прав обездоленных» стали, главным образом, заботиться о себе и собственных выгодах.
Они уже не отыскивали лишенных наследства или состояния по несправедливости, чтобы восстановить их права, а старались прежде всего найти богатые спорные наследства и сделать так, чтобы львиная часть пришлась на их долю, а якобы облагодетельствованные ими наследники получили крохи.
Приемы, которые они употребляли для этого, не всегда можно было одобрить с точки зрения даже снисходительной морали.
