— Так она теперь живет в России? — спросила Маня.
Андрей Львович ответил, помедлив:
— Да, в Крыму, вместе со своей княгиней и даже руководит оттуда, или, вернее, воображает, что руководит, целой организацией. Ее муж сейчас в Париже, он вернулся туда во время революции, но он не знает, что его жена жива…
— И она еще решается вступать в борьбу с вами?!
— Она не подозревает, что мне известно, кто она, и что я поэтому держу ее в руках, — ответил Андрей Львович. — Пусть она пока потешится, если это ей так нравится. Когда будет нужно, я назову ее и открою клеймо, выжженное ей палачом на теле.
— Ах! Ужасно с нею обошлись! — проговорила Маня.
— Она сама виновата, потому что слишком понадеялась на себя одну и решила соединить свою судьбу с таким человеком, как Ламот.
— Да, в этом, несомненно, была ее ошибка! — воскликнула Маня. — К сожалению, женщины еще поставлены так, что нуждаются в поддержке более сильного мужчины!
— Не говори так, Маня! — возразил ей Андрей Львович. — И мужчина тоже нуждается в поддержке женщины. Ты не можешь даже вообразить себе, как бывает подчас одному трудно…
— Но выбор жены зависит от мужчины. Ему дана возможность выбирать и он свободен, а женщина, к сожалению, должна только соглашаться или нет с этим выбором…
— Опять не так, Маня. Иногда мужчина сделает выбор, но даже не решается сказать об этом избранной им девушке…
— Какой же он тогда будет сильный мужчина, если станет робеть перед девушкой? — воскликнула Маня.
— Это не робость, — ответил Сулима, — но уверенность, что такой шаг будет попран и поэтому не стоит делать этого. Что бы ты ответила, если бы я, например, был не Андреем Львовичем Сулимой, а на самом деле носил титул выше графского и предложил бы тебе руку и сердце, как это принято выражаться?
— Я ответила бы: верните себе скорее свой титул…
Андрей Львович подошел к ней и взял за руку.
Маня подняла голову, посмотрела ему прямо в глаза и, выдержав его пристальный взгляд, молча кивнула ему головой.
— Тогда, — воскликнул Андрей Львович, — ты отправишься за границу и там станешь женой дука Иосифа дель Асидо, князя Сан-Мартино!
Через неделю после этого разговора великолепнейшая дорожная карета отъезжала от ворот дома Андрея Львовича Сулимы. В карете сидела Маня и, высунувшись из окна, махала платком и, улыбаясь, кивала головой.
Андрей Львович стоял на балконе и со счастливым лицом посылал ей вслед приветствия…
— До скорого свидания! — крикнул он ей.
Поздно вечером в тот же день у того же дома стояла толпа, с беспокойством следившая за валившими из-под его крыши темными клубами дыма!
Горело в верхнем этаже.
В толпе шел разговор:
— Ахти, никак, братцы, пожар-то знатный! Теперь дому не устоять…
— Не устоять!
— А дом-то богатый, каменный!
— Чей он?
— Я нездешний.
— Сказывали, генерал тут живет.
— Может и генерал — никто от бедствия не изъят…
— А как же это в таком доме и не доглядели? Мало народа, что ли?
— Да, чем больше народа, тем вернее не доглядишь. Один на другого надеется…
Но народа, вероятно, в этом доме было мало, потому что движения в нем заметно не было… только на дворе слышались крики, да из ворот выбежала баба с громким воплем.
— Поджог, пожалуй! — догадывались в толпе.
— Может, и так. Всяко бывает. А, может, и само собой загорелось?..
— Пойти пособить что ли?
— Чего пособить?
— Вещи вынести, али там, может, еще душа живая есть… спасти надо.
— Сунься-ко до полиции! Она тебе пропишет живую душу! Сказано, чтобы до полиции ни-ни… Она явится и сама разберется…
— Да когда явится твоя полиция-то?
— Когда нужно будет, во благовремении…
— Пожарные и то до сих пор не едут!
— Тоже и им собраться надо. Скоро-скоро, а время- то пройдет. Летом у меня кум горел, так, пока ехали пожарные, ось у ихней бочки сломалась. Большая задержка была…
Среди дыма показался красный язык пламени, лизнул карниз, исчез, метнулся в другую сторону и вдруг сразу в нескольких местах засветило и затрещало, и взвились к небу клочья и извивающиеся полосы огня.
Над дымом пролетела стая каркавших, странно освещенных снизу ворон. Дом занялся и вспыхнул, как костер…
— Важно горит! — послышалось в толпе.
— Теперь все до последней нитки погибнет. Ничего не спасти.
— Говорят, сам генерал-то, владелец, тут…
— Где?
— В доме.
— Горит?
— О Господи!
— Никто не видит его. Ищут. Говорят, не спасся… В доме остался…
— Верно, деньги вынести хотел, вот и замешкался. Богатый!..
— Да уж тут чего богаче — эдакий дом!
— Конец-то какой… Вот она — жизнь человеческая!
— Что твой мыльный пузырь. Дунул — и нет ее!..
— Вельможа, а умирает хуже простого.
— Все мы рождены одинаково и первый голос одинаково обнаружили плачем, потому и сказано — покайтеся!..
— Ты тут чего язык развязал? Ступай-ка лучше воду таскать!
— Ведра нет.
— Я те покажу ведро!.. Осади назад!..
— Слышишь, долой с дороги — пожарные едут!
— Пожарные, пожарные, пожарные!..
Приехали пожарные с гиком, со звоном, с шумом… Их факелы засверкали и быстро стали перемещаться с места на место.
— Чего засуетились, голубчики, поздно!!.
Правда, было поздно.
Крыша с треском рухнула, взвился высокий столб искр, высоко пахнул, как из огромного вдруг открывшегося жерла, дым и море пламени огненными волнами разлились над домом.
Стало светло, как днем. Если бы кто-нибудь был в доме — все было кончено!
Толпа ахнула.
— Батюшки, отцы родные!.. Барин-то ведь там… Ведь не поспел выйти, — говорил человек, видимо, из домашних барина, не поспевшего выйти. — Он уже спать лег, а у спальни дверь-то была на замке. Он всегда запирался на ночь… Ваше благородие, наш барин сгорел…
— Ври!
— Вот побожиться, не вру — сгорел. Он спать лег. Дверь спальни на замке была. Он запирался на ночь…
— Взять этого человека для показаний!
— Помилуйте, ваше благородие, за что же? Я говорю только, что барин сгорел!..
— Веди в участок! Пусть он там свои доводы разъясняет…
— Какие же доводы? Я ни в каких доводах не замешан! Помилосердствуйте, ваше благородие!
— Тащи!!
…………………
Целую ночь пожарные возились. Загорелся соседний маленький деревянный домик, но его смогли отстоять…
Наутро от красивого барского дома торчали только обгорелые, оголенные столбы…
Произведя розыск, нашли в том месте, где была спальня, обуглившиеся кости Андрея Львовича Сулимы…
Темные силы как будто победили его, тем самым оказавшись побежденными сами!..
Масоны — «вольные каменщики», иначе франкмасоны, члены религиозно-этического общества, возникшего в 18 веке в Англии. Розенкрейцеры — члены тайного религиозно-мистического общества 17–18 веков в Германии, Голландии; их эмблемой были роза и крест. Перфекционисты — христиане, воображающие себя достигшими безгрешного состояния. Подобные секты существовали в 17 веке в Англии. В наше время — община, не имеющая ни законов, ни имущества, существует в штате Нью-Йорк.
"Санкт-Петербургские ведомости» — газета основана при Петре I. Называется так с 1728 года.
Фрикасе — нарезанное мелкими кусочками жареное или вареное мясо с какой-либо приправой.
Консистория — в дореволюционной России учреждение при епархиальном архиерее.
Сижу на диване! (фр.).
Пожалуйста! (фр.).
Невозможно! (фр.).
Вот! (фр.).
Мыза — мелкое поместье.
Владыка гор (фр.).
К вашим услугам! (фр.).
