изменил мои представления о тогдашнем Китае. Как раз в это время мы вырубали виноградники в Крыму, борясь с пьянством препятствующему нашему развитию. Я слушал китайца, а мне хотелось кричать через всю страну: «Товарищ Горбачев, виноградники не виноваты. Просто посмотрите на Соседа справа».
В то время прииск им. Горького, к которому была приписана наша артель, был одним из крупнейших в Колымском крае. В его состав входили соседние прииски помельче: "Средний Оротукан", "Среднекан", "Экспедиционный"; "Нижний Ат-Урях" и "Туманный". Сам же прииск, стабильно дававший стране две-три тонны золота ежегодно, являлся градообразующим предприятием крупного одноименного поселка городского типа с развитой инфраструктурой. До 1954 года здесь были лагерные поселения, с которых прииск собственно и начинался. С начала 90-х, прииск, из-за недостатка финансирования, стал хиреть. Деньги, которые он зарабатывал, уходили на материк, при отсутствии рефинансирования в развитие и производство. Тогда сообщалось, что поначалу, в погоне за легким золотом, старатели добывали его прямо в поселке, снося капитальные здания и объекты инфраструктуры. Сейчас поселок необитаем и лежит в руинах. В двух километрах заброшенное огромное кладбище безымянных узников Гулага и тех кто поднимал Колыму вслед за ними.
Моя работа предполагала частые одиночные маршруты по тайге. При этом ее обитатели, которыми она изобиловала, встречались мне не часто. Причина, видимо, заключалась в том, что идя по тайге, я старался производить побольше шума, чтобы избежать случайных встреч. Всякий раз выходя из лагеря, мне приходилось проходилось под соболем попавшимся в силки и весящим на недосягаемой высоте прямо над основной тропой. Это раздражало, но снять его с ходу было невозможно, время же на лазание не было. Я несколько раз видел нашего знаменитого медведя не спеша пересекающим просеки вблизи лагеря; впрочем, он и не прятался. Издалека, мельком, видел пару раз медведя недоросля – хулигана. Медведица с выводком мне и вовсе не встречались. Большое впечатление на меня произвела встреча с двумя полярными волками, чему я был очень удивлен. До этого я считал, что они мелкие, а ареал их обитания ограничен тундрой. В ста метрах от меня два абсолютно белых огромных волка пересекли полноводный в то время Туманный как по асфальту, даже не взглянув в мою сторону, хотя наверняка знали о моем присутствии. Ситуация мне напомнила о той, что случилась за год до этого высоко в горах, верховьях р. Чонг-Кимин (Киргизия). Тогда, огибая скалу на крутом склоне, я неожиданно увидел волка, бегущего трусцой внизу вдоль реки. Волк же, не подняв головы и не взглянув в мою сторону, резко повернул и пересек также легко бурную реку, а затем без малейшего, как мне казалось, усилия прыжками преодолел почти отвесный противоположный склон и скрылся. Позже, пересекая реку именно в этом месте, я был снесен потоком и выловлен товарищами в 100 метрах ниже по течению. Видимо ухватки и привычки у волков, где-бы они не обитали, одинаковые.
Колыма удивительно красива. Но любование ее красотами уходило не на второе и даже не на третье место. Была работа, которую было нужно делать, а все остальное было средой. Средой, но уже другой, были красивейшие горы Киргизии или Казахстана. Однако мы думали не о красотах, а о том, как залезть, как переправиться, как дотащить. И осознание этой красоты приходило позже, по истечении событий. Перекуривая на подъеме или на перевале, забавно было видеть вереницу энтузиастов в изнеможении тащивших непомерные рюкзаки где-нибудь внизу, тративших свои отпуска и деньги на любование этими красотами, которые нами не замечались. Становилось даже их жалко. И думалось: «вы то бедолаги здесь зачем, мы то понятно – работа такая».
Основными транспортными средствами в наших владениях были ноги и бульдозеры. Передвижение колесным транспортном было возможно только по дороге, идущей вдоль ручья Туманный, соединявшей артель с цивилизацией. В попытках наладить транспортное сообщение с действующими полигонами, создавались, насколько это было возможным, временные дороги, но по окончанию работ они забрасывались и тут же становились непроезжими. Для меня же свобода и быстрота перемещения была важна. Необходимо было, приискивать перспективные, обычно небольшие, но легкодоступные россыпушки вблизи действующих участков/полигонов, разбросанных на большой территории, без которых шансов на выполнение плана не было. Для поиска таких россыпей приходилось совершать долгие маршруты, в которых встречалось другое препятствие – мерзлота. Вечная мерзлота не позволяла проходить шурфы для опробования потенциально золотоносных горизонтов. Впрочем, проходить шурфы было некому; в разгар промсезона каждый человек был на счету. Реалии были таковы, что рассчитывать приходилось только на себя. При этом, уже имея за плечами определенный опыт, я пришел к пониманию, что без привлечения спецтехники моя задача невыполнима. Поэтому по ходу своих маршрутов стал намечать перспективные участки, требующие проведения земляных работ для их опробования. Позже, имея на руках статистику по этим участкам, я сгруппировал их по оптимизированным маршрутам в расчете пройтись по ним с бульдозером.
С просьбой о выделении мне на неделю бульдозера я шел к председателю без всякой надежды. «Подъездов» к нему на этот раз не было; был лишь факт жесткой необходимости. Я был очень удивлен, вместо обычного «Нэт!», услышать: «Бэри. Езжай». При этом председатель указал пальцем на стоящий в резерве старый тросовой С-100, что поначалу обескуражило, поскольку имелось ввиду совсем другое. Но почему бы нет. Раньше мне приходилось водить бульдозер, но только по дорогам и скорее из интереса и для развлечения; навыков же работы с отвалом, понятно, совсем не было. Перспектива же поработать по настоящему мне понравилась. Понятно, что за время стояния бульдозер раскулачили; отсутствовало магнето пускача, топливные трубки и что-то еще. Но была команда председателя, и машина механиком в течение часа была приведена в рабочее состояние и поступила в мое постоянное пользование.
Вклад этого старого бульдозера в расширение сырьевой базы нашей артели был велик. Я следовал на нем по намеченным маршрутам, обычно до какого-нибудь полигона/участка, по дороге снимая в перспективных местах оттаявший грунт. Переночевав на участке, возвращаясь обратно, снимал оттаявший за сутки следующий слой и добирался до нужного мне горизонта. Профессиональные навыки приходили, без наставников, по ходу. Поначалу было жутко подниматься на затяжные крутые (казавшиеся чуть ли не вертикальными) склоны, видя перед собой только небо с облаками. В такие минуты я начинал верить в Бога и молил его, чтобы не заглох двигатель или бульдозер не разулся. Я знал возможности машины. А вот опыта необходимого для реализации этих возможностей не было. Однажды при подъеме на крутой склон, бульдозер, потеряв сцепление и елозя беспомощно траками по
