В полночь Кира загадала: «Я хочу, чтобы мы расстались с ним в этом году… Пусть отвяжется от меня!»
Желание сбылось. Почему же теперь было так пакостно на душе? Хотя Кира точно знала, что возвращения Станислава она не желает. И поставить елку ему больше не позволит… Для нее это дерево было куда более траурным, чем кипарис, с которым ничего плохого в ее жизни не связано. Как раз к кипарисам, в Крым, отца и перевели через месяц после смерти Ржавчика, и Кира до сих пор была благодарна морю за то, что оно исцелило ее тогда.
Прошлое рыжего цвета так утянуло Киру, что мельтешащие перед глазами солнечные пятна сгустились, как занавесом задернув реальность. Что там оказалось на дороге? Выбоина в асфальте, которым несть числа? Или камень попал под колесо? Велосипед споткнулся, пошел юзом и рухнул на асфальт вместе с Кирой, не успевшей нажать на тормоз.
Отключилась она на какой-то момент? Или это ей лишь почудилось, потому что от боли в колене потемнело в глазах? Когда в голове прояснилось, Кире показалось, будто она очнулась в другой реальности… Эта улица здорово походила на уже знакомую ей – проходила тут пару раз. Кажется, это крыльцо с витыми перилами, заманивающее в какое-то кафе или магазинчик, уже видела прежде. И этот старый инжир, росший посреди тротуара…
Надо было добраться до него, уползти с проезжей части, пока ее вдобавок не переехали… Но не успела она приподняться, как чьи-то руки подхватили ее под мышками, протащили немного и усадили на бордюр.
– Вот так, милая… Сейчас.
От боли еще мутилось в глазах, но Кира смогла разглядеть невысокую худенькую женщину, храбро выскочившую на дорогу и поднявшую велосипед. Встряхнув, как будто приводила в чувство, она вывела его на тротуар и прислонила к стене. Потом снова склонилась к Кире, и лицо ее сморщилось от жалости:
– Встать сможете? Впрочем, нет. Сидите здесь, я принесу…
Что принесет – женщина не договорила и опять куда-то убежала. В дверном проеме вспыхнули каштановые волосы, не закрывавшие длинной шеи, мелькнула светлая хлопковая рубашка. Кира прищурилась: над входом выбившаяся из клубка пряжи нить закручивалась вывеской «Кошачье царство». А следы кошачьих лап отпечатали на старой, очень похожей на корабельную, доске – «Музей-кафе».
«Я попала в царство кошек? Вовремя! Говорят, они залечивают раны…» Она разглядела колено, ободранное, как в детстве, чуть не до кости. Попыталась согнуть ногу и застонала.
– Вам помочь?
Остановившиеся рядом кроссовки были большими. Это оказалось единственным, что она могла сказать о них определенно. Когда-то они были, кажется, белыми…
Кира подняла глаза:
– Спасибо. Мне, кажется, помогают. Наверное, она… эта женщина… за аптечкой убежала.
И указала подбородком на ведущие к двери кафе кошачьи следы, нанесенные краской на асфальт. Высокий парень, улыбавшийся ей сверху, оглянулся:
– Мама уже успела? Она у нас шустрая.
– Мама?! Мне показалось… моя ровесница.
Парень мгновенно театрально расшаркался, не обращая внимания на прохожих:
– Я передам ей комплимент.
«А ему-то лет двадцать? – попыталась определить Кира. – Какой рыжий! Смешным не выглядит, вот странно. Наверное, потому, что черты – правильные. Веснушек нет. И глаза – темные».
Он вдруг смело коснулся ее ноги:
– Вас сбили?
– А? – Кира чуть дернулась от прикосновения. Больно. – Не трогайте. Нет… Это все кротик…
– Кролик? Белый? Так вот ты какая, Алиса! Не признал…
– Да нет, кротик… Крот. В общем, я… просто задумалась. Наверное, в какую-то яму угодила колесом.
За его спиной прозвучал знакомый голос:
– Там тротуарная плитка валялась, я убрала.
Отступив, парень сделал жест руками, уступая матери дорогу:
– Прошу, доктор! Пациентка ваша.
– Шут гороховый. – Женщина беззлобно усмехнулась и поставила на тротуар большую холщовую сумку с красным крестом. – Уверяю вас, рана не смертельна. Сейчас промоем и заклеим. А потом я отвезу вас в травмпункт.
– Я сам отвезу.
– В травмпункт? Но…
– Я отвезу!
– Хорошо. А потом Антон отвезет вас в травмпункт.
Поверх ее плеча показалась голова сына:
– Если что, Антон – это я. А мою мамочку зовут Лариса. Она о-очень хорошая! Хоть и не рыжая. Это я в папочку!
– Уймись. – Лариса толкнула его локтем. – Иди готовь машину.
– А чего ее готовить? Вон стоит.
Невольно проследив, куда он указал, Кира попыталась угадать, на которой ей предстоит поехать. Но, заметив насмешливый взгляд Антона, быстро опустила глаза.
Лариса полила ее рану перекисью водорода, и белая пена вовсю пузырилась, смешиваясь с кровью. Больно не было, но Кира поморщилась – жуткое зрелище!
Антон, склонившись над ними, прищелкнул языком:
– Красиво, черт возьми! Вполне в духе современной живописи. Как вас зовут? Кира? А давайте, Кира, вместе делать деньги? Вы будете разбивать колени, мама поливать вас перекисью, а я объяснять зрителю концептуальность этой инсталляции!
– Я тебе рот пластырем заклею, – пообещала Лариса. – Вот такое чудище я произвела на свет…
– Тогда надо и руки бинтом связать, чтобы я не расклеился. А как же я без рук буду машину вести? А мамочка у нас глупенькая, она машину до сих пор не научилась водить. Но она все равно о-очень хорошая!
Выдав идиотский смешок, развеселивший Киру, он погладил мать по волосам. Она дернула головой:
– Сын, сгинь!
– Звучит, как заклинание. – Антон испуганно прижал пальцы к губам. – Мамочка-ведьма?
– Да ты уйдешь или нет?!
Его глаза округлились и увлажнились слезой:
– Ты меня не любишь, мама? Ладно, ладно, не бей. Пошел выводить коня из стойла. Кира, вы сидите пока тут, я вернусь за вами.
Невольно потянувшись за ним взглядом, Кира заметила, что он немного прихрамывает, но не решилась выяснять у Ларисы причину. Осторожно прижав к ее ране марлевый квадратик, та аккуратно прикрепила его пластырем и большими пальцами разгладила полоски.
– Забавный у вас сын, – сказала Кира, надеясь, что это не прозвучит обидно.
– Замечательный, – охотно подхватила Лариса. – На него во всем можно положиться. Это он от смущения дурачится. Видимо, вы произвели на него впечатление…
У нее были такие же правильные черты, как у сына, только гораздо мельче, изящнее. Вокруг миндалевидных карих глаз прорисовались морщинки, но Кире они показались прелестными. Лариса была из тех женщин, которые и после сорока притягивают взгляды, хотя в ней не ощущалось и намека на показную сексуальность, восхваляемую «глянцем». О такой женщине хотелось сказать: леди.
Разглядев ее исподтишка, Кира решила, что такого лица она в жизни не видела. Точеное, им хотелось любоваться и любоваться – просто потому, что вот такой и бывает истинная красота…
– А я только что кротика похоронила, – вырвалось вдруг у Киры.
Ловкие Ларисины руки замерли:
– Где?
– Там, в лесу.
– Это вы из-за него так расстроились?
Кира невольно вздохнула:
– Да нет. Не только… Своего пса вспомнила…
– Понятно… Наши мертвые никуда не уходят.
Она встала, но, заметив, что Кира тоже пытается подняться, быстро удержала ее за плечи:
– Сидите, сидите, Антон поможет!
Кира смутилась:
– Но это как-то…
– Удобно. Он крепкий парень. Правда… А вот и он – тут как тут!
«Она хотела рассказать мне, что у него
