в год. На плановую проверку они решили пойти вместе. Приём вела доктор, женщина среднего возраста, похожая на их дочь, и, беседуя через переводчика, супруги принялись жаловаться.
Докторша прервала их.
– Вот что вам следует делать, – сказала она. – Вы оба должны выпивать по два литра воды в день. Только ни в коем случае не газировку. Не сок. Не кофе и не чай. Вода, чистая и без газа.
– Но послушайте, – запротестовали они.
– Я постоянно сталкиваюсь с подобной проблемой среди своих пациентов-эмигрантов: если люди приехали из мест с плохой водой, они недостаточно пьют – особенно пожилые. Идите домой и пейте, пейте. Увидимся в следующем году.
Супруги посмотрели друг на друга и вздохнули. До них доходили слухи о качестве американского медобслуживания, но они не ожидали, что это будет настолько удручающе.
В следующем году они пошли к другому врачу. Молодой человек выглядел усталым, но, казалось, был расположен их выслушать. И кивал он вдумчиво. Пара закончила свою историю абсурдными советами, полученными от его предшественницы. Лицо молодого человека оживилось.
– И вы последовали рекомендации моей коллеги? – спросил он.
– Да что вы! Она просто посмеялась над нами.
– Исследователи единодушны: большинство людей должно потреблять по меньшей мере два литра прозрачных жидкостей в день. Как минимум!
– Что значит прозрачные жидкости?
– Вода, сок. Лучше вода.
– А чай?
– Только не чай. Чай даёт противоположный эффект – это мочегонное.
– Мы можем попробовать пить чай с молоком.
– Вам нужна просто вода. Вы что, не пьёте воду?
– Мы всю жизнь пили чёрный чай. И у местной воды отвратительный вкус.
– Ну покупайте в бутылках. Она безвкусная.
– Спустить все деньги на воду? Вы с ума сошли!
– Хорошо, попробуйте выжать в воду немного лимонного сока. Добавьте кусочек огурца. Поэкспериментируйте. Поверьте, это принесёт вам пользу.
– Да, да. Прекрасно. Что ж, раз нам не получить нормального лечения, мы скорее отправимся на тот свет.
– Даже не знаю, что вам сказать. Видите ли, у вас сейчас нет никаких острых симптомов.
– Но доктор, они скоро появятся.
– Вот ваш рецепт. Видите? Я пишу: пить два литра воды o. d. – Omni diem – это значит ежедневно. Приходите через год, и мы обсудим, что ещё можно сделать.
У пожилой пары не было другого выхода. Возвращаясь домой рука об руку, они договорились, что попробуют следовать указаниям врача.
И вот что они сделали. Начали с одной кружки. После обычного вечернего чая жена выливала воду из чайника в большую кружку и ставила её посредине стола. Весь следующий день, пока они передвигались по квартире, готовили или ели, принимали таблетки, привезённые друзьями и родственниками из бывшего Советского Союза, читали газету или смотрели телевизор, короче, всё время – кружка неотрывно следила за ними. Время от времени один из них решался сделать глоток, тогда другой тоже делал глоток, в этом и состоял их договор. И так, понемногу, крепясь и подбадривая друг друга, к концу дня они допивали кружку до последней капли.
На следующий год они снова пришли к врачу. Он был молод, но хотя бы потрудился их выслушать.
– Мы делали то, что нам прописали, – сказали они. – Мы пили воду.
– И как?
– А как вы думаете? Это всего лишь вода.
– Опишите точно, что вы делали.
Они рассказали ему о кружке посреди стола и о том, сколько усилий им понадобилось, чтобы выпивать её до дна каждый день.
– Не понимаю, – сказал врач. – Мы живём в мире, который преимущественно создан из воды. Шестьдесят процентов человеческого тела состоит из воды. Наши клетки нуждаются в воде для работы. Как вы могли прожить такую долгую жизнь и не понять, что вода – главный компонент, необходимый людям?
Муж и жена посмотрели друг на друга. У обоих в глазах стояли слёзы.
– Вы говорите искренне, молодой человек, – сказали они доктору. – Мы ценим ваш энтузиазм. Возможно, вы правы. Но ваш совет нам не подходит. Вода не для нас. Мы пьём чай.
# # #
Так вот в чём дело?! Как и мои предки, я родилась в мире, созданном из воды. Здесь, в засушливой части Калифорнии, где у нас выпадает не больше двухсот пятидесяти миллиметров осадков в год, мне хорошо видно, как всё живое страдает без воды. Но я до сих пор не обращала на воду серьёзного внимания.
Я снова перечитываю сообщение, оставленное подругой: «Тогда-то я и влюбилась в тебя»; моё сердце замирает, и я чувствую, будто вот-вот пойму что-то очень важное. Мне пятнадцать, я слушаю «Евгения Онегина», Татьяна пишет письмо, декорации падают, и – я представляю обращённое ко мне смеющееся Танино лицо и огонёк в её вопрошающих глазах… Но что я знаю? Это было тридцать лет назад. Я снова пытаюсь восстановить эту сцену в памяти. Вспоминаю или придумываю?
И тут мои фантазии обрываются: проживи я там чуть дольше, до хотя бы мало-мальской свободы, – так нет же – всё, как всегда, заканчивается тем, что появляются родители и увозят меня в Нью-Йорк.
Я смотрю, сколько стоит долететь до городка Тромсё в Норвегии. Можно купить билет и навестить Таню – хотя, конечно, у меня дети и ученики. Их надо учить, диссертациями надо руководить, дискуссионные группы на конференциях надо готовить, и потом у меня есть муж – мой надёжный партнёр вот уже пятнадцать лет, и он рассчитывает, что мы будем на пару вести дом и растить детей.
Двадцать два часа лёта из моего городка до городка Тани.
Ну, положим, я прилетаю в Норвегию, у моей подруги своим чередом протекает жизнь: дом, дети, научная коллекция грибов. Встреча, которая не может привести ни к чему, кроме неловкости: «Я тоже тебя люблю», объятия, поцелуй в щёку.
Да и поздно уже. У меня слишком устоявшиеся привычки. Вода не для меня. Но я смотрю на кружку – она в центре стола. Она притягивает меня как магнит. Разве могу я забыть, что там вода? Я привыкла к чему-то другому, – ну а если рискнуть? Что, если я поступлю, как многие мои здешние ученики в восемнадцать или двадцать лет? Вот именно – пущусь в авантюру! Попробую изменить свою жизнь. Я в ужасе, но не могу больше притворяться, что не понимаю. Вода – это жизнь.
Как пережить семейный ужин
Шпаци сбежала из Восточного Берлина за две недели до падения Стены. В этом, она полагает, кроется главная ирония её жизни. Прошло почти тридцать лет, теперь она живёт в Сан-Франциско, одном из самых дорогих городов мира, и занимается райдшерингом [3]. Её любимая коричневая ветровка выгорела на солнце и стала цвета блевотины, зато теперь лучше подходит к обивке автомобиля.
Иногда она подумывает, не вернуться ли ей в Берлин. Там живёт отец, последний из их маленькой семьи. Но он не станет с ней разговаривать. Ужасно упрямый.
Своё спасение Шпаци видит в том, чтобы жениться на женщине из большой семьи. Теперь, когда боли в шее и верхней части спины не позволяют ей сидеть за рулём больше восьми часов в день, у неё появилось время для свиданий.
Она говорит и кидает взгляд в зеркало заднего вида. Её глаза скрыты солнцезащитными очками, но я догадываюсь, что она мне подмигивает.
– Я бы пошла за тебя, – откликаюсь я с заднего сиденья. – Ich spreche ein bisschen Deutsch [4].
– Хе-хе, твой немецкий будет получше, чем мой русский. Восемь лет я училась в школе русскому языку и теперь могу сказать: Ya ne govoryu po-russki.
– Добро пожаловать к нам в семью, – говорю я ей. – Только должна предупредить, моя мать одержима идеей, что мне пора заводить детей. Возможно, она не станет возражать против того, чтобы я спала с женщиной, если эта женщина захочет от меня детей.
– Ты всегда делаешь то, что говорит тебе мать?
Мы смеёмся.
Шпаци подъезжает к дому моих родителей и оборачивается ко мне:
– Приложение снизило ставки