ртутные не могут показывать четкие цифры. Столбик вроде бы прерывался на тридцать семь и семь, но какая-то часть его тянулась дальше, до сорок и два, и эти сорок и два были так страшны, что термометр выскользнул из дрожащих пальцев и разбился, ртуть вытекла, свернулась шариками.
«Нет, нет, нет», – Марта в панике от ртути попятилась обратно в комнату, она не хотела верить в свою обреченность. Набрала 03 на мобильном, сомневаясь, правильны ли цифры. Правильно, взяли, она быстро-быстро все рассказала про себя и сказала адрес, но трубку бросили. Только тут она поняла, что говорила по-немецки, и адрес назвала немецкий, позвонила опять, старалась говорить по-русски, и опять бросили. Только по эхом звучавшему в ушах английскому «fever» поняла, что опять говорила на чужом языке, и слишком быстро, чтобы ее приняли всерьез.
Марта больше не стала пытаться вызвать скорую. Она задумалась о своей ошибке с языком, но мысли пошли дальше, к другим ошибкам. Вдруг подумала, что было ошибкой уезжать в чужую страну. Почему чужую? Свою, кровную… Нет, своя страна там, где родился. Опять ошибка. Нет. Родная страна – та, которую любишь. Она не любила ни ту ни другую, ей было все равно, как и Сереже. Тут мысли перекинулись к следующей ошибке: не надо было выходить замуж без любви. «Замуж-по-любви», терминология сериалов, о чем вы, люди? Люди не откликались, все равнодушное человечество молчало. Если бы это была ошибка, она встретила бы за годы кого-то другого, разыгралась бы драма, трагедия, Анна-Каренина-Эффи-Брист-Мадам-Бовари, но ничего подобного не было, никаких измен, разрывов, смертельных страстей, они с Сережей хорошо подходили друг другу… Для них пришло время купить дом и ребенка… Вдруг ясно представила себе этого ребенка: голую пластиковую куклу с нарисованными глазами.
«Weil du aber lau bist und weder kalt noch warm, – прозвучало в голове, – werde ich dich ausspeien aus Meinem Munde» [5]. Закричала по-русски: «Ложь, ложь, я горячая, я раскаленная!»
Марта сдалась, поверила градуснику, второму столбику, разлитой ртути, и чувство острого угла, обрыва, падения, обреченности было самым сильным чувством, испытанным ею в жизни, и уже никакие ошибки не могли иметь значения – она была освобождена. Свободна и счастлива, без пути назад.
Потому что единственной ошибкой в жизни Марты было позволить себе увидеть жительницу, но на самом деле это было единственной ее не ошибкой, она отчетливо понимала это сейчас, когда, тихо скрипнув дверью, жительница входила в комнату. Шла по полу, оставляя в пыли следы босых ног, высокая, узкая, с рассыпавшимися по плечам льняными волосами и красным лихорадочным ртом, прекрасная, страшная, как королева Кримхильда, и Марта протягивала ей дрожащую руку, и пыталась соврать, будто ни на миг не забывала о ней все эти годы, и сама верила себе, потому что закончились все ошибки и отныне все будет верно, абсолютно верно, как в тесте отличника.
Жительница запрокинула голову, широко открыла рот и завыла. Марта впервые услышала вой, который наблюдала без звука во времена своих видений, голос окутал ее, оглушил и выпустил: дал ей лететь туда, где слова «низ» и «верх» теряют значение. Жительница ложилась не рядом с ней, а на нее, и сквозь одежду в жар тела Марты проникал успокаивающий лед тела жительницы. Прижимая ладонь к лицу Марты, зажимая ей рот и нос, Жительница говорила: «Мы больше никогда не расстанемся». Откашливаясь и отталкиваясь, выворачиваясь, Марта подтверждала: «Никогда».
Регенерация солнца. Рассказ
– Нина, зачем вы здесь?
– У меня нет повода быть здесь. У меня нет никаких проблем, я здорова. Единственная причина, по которой я здесь, – мои родители так захотели.
– Родители считают, что у вас проблемы?
– Отец так считает. Мать не считает, она не математик по складу характера. Она волнуется.
– То есть вы здесь более или менее против своей воли?
– Нет. Я здесь по доброй воле. Отцу так хочется, мне не сложно сделать это для него. К тому же мне здесь нравится. Но мне нельзя задерживаться здесь надолго.
– Почему?
– В октябре у меня начинается учеба. Меня зачислили в университет.
– Что вы собираетесь изучать?
– Социологию и социальную педагогику.
– О, родственная специальность!
– Я думаю, поэтому я здесь. Мой отец считает мой выбор признаком сумасшествия. Вы ведь знаете, что мой отец достаточно состоятелен. Он считает, что это специальность для бедных.
– Почему вы отрицаете свою семью?
– Я не отрицаю. Мне исполнилось двадцать лет, я хочу жить собственной жизнью. Мое пребывание здесь – дань семье. Но я уже говорила – мне нравится здесь. Можно сказать, что я играю в идиотку.
– Простите?
– Вы разве не читали? Достоевского, «Идиот». Он лечился в горах, потому уехал домой, и все лечение пошло насмарку.
– Вы собираетесь возвращаться на родину, когда получите образование?
– Пока что я не знаю. Не уверена.
– Вы не думаете, что полученные знания там будут полезнее? Если я не ошибаюсь, в вашей стране достаточно социальных проблем.
– Для начала надо посмотреть, что за знания я получу.
– Расскажите о своей семье.
– Зачем?
– Я хочу понять, почему вы не хотите пользоваться деньгами вашего отца. По закону родители обязаны поддерживать детей-студентов, если имеют такую возможность. У вас был конфликт?
– Нет, что вы. Я люблю своих родителей. Я не отказываюсь от денег, – кто, по-вашему, оплачивает мое пребывание здесь?
– То есть конфликта не было?
– Нет.
– В таком случае, я нахожу закономерным тот факт, что ваше поведение кажется странным вашим родным. У вас не было конфликта, но вы не хотите иметь с семьей ничего общего. Вы рвете все связи, записываетесь в не самый престижный университет, не говорите родителям в какой. Тем не менее перед окончательным разрывом вы соглашаетесь провести несколько месяцев в санатории… в Центре духовной регенерации, в котором лечатся нервные расстройства и пребывание в котором стоит вашему отцу немалых денег.
– Ну и что?
– Я хочу вам помочь.
– Мне не нужна помощь. Мне и так хорошо. Кстати, здесь, у вас, мне особенно хорошо, вы это здорово придумали с духовной регенерацией. Хотя поначалу мне было трудно без Фейсбука.
– Все-таки расскажите о семье. Мне непонятны ваши взаимоотношения.
– У меня очень заботливый отец, истинный семьянин. Еще до моего рождения он нашел доступ к настоящим деньгам. Возможно, с другими он может быть жестким или жестоким, но не со мной. Моя мать – элегантная домохозяйка с высшим образованием. Она хорошо готовит и хорошо выглядит.
– Отец изменяет матери?
– Я же сказала, он семейный человек. Я никогда не интересовалась этим. Это их дела.
– А мать?
– Не думаю. Хотя откуда мне знать?
