И тут впервые у меня мысль появилась: а ведь погубит меня эта хвороба!
Снова теперь хозяйство нужно поднимать - старичок даже кафель в туалете снял! Решил к Дзыне пойти на откровенный разговор: стихов никаких он не пишет, дел не делает, а считается, как договорились, соавтором Костылиным и половину гонорара за песенки получает. Приезжаю к нему - и узнаю вдруг сенсацию: Дзыня, слабоумный мой друг, первое место на конкурсе молодых дирижеров занял и приглашение получил в лучший наш симфонический оркестр! Вот это да! Балда балдой, а добился!
- Ну ты, - говорю, - чудо фоллопластики... Жизнь удалась?
- Удала-ась!
- Но как Костылин-то... соавтор мой... ты, наверно, теперь отпал?
- Это насчет песенок-то? Конечно! - Дзыня говорит.
Хороший он все-таки человек! Сам отпал, и не вниз, что морально было бы тяжело, а вверх!
Позавтракали с ним слегка, потом пригласил он меня на репетицию.
Встал Дзыня за пюпитр, палочкой строго постучал... Откуда что берется! Потом дирижировать начал. Дирижирует, потом оглянется на меня - и палочкой на молодую высокую скрипачку указывает!
В перерыве спрашиваю его:
- А чего ты мне все на скрипачку ту показывал?
- А чтоб видел ты, - гордо Дзыня говорит, - какие люди у меня есть! Что вытворяет она, заметил, надеюсь?
- Конечно, - говорю. - А познакомь?
- А зачем? - дико удивился.
- Надо так.
- Ну, хорошо.
Подвел Регину ко мне. Красивая девушка, но главное - сразу чувствуется, - большого ума!
"Что ж делать-то теперь? - думаю. - В ресторан - дорого, в кафе дешево. В филармонию - глупо. И жена опять будет жаловаться, что одиноко ей. И Дзыня говорит, что редко встречаемся..."
И тут гениальная мысль мне пришла: одним выстрелом двух зайцев убить может быть, даже трех!
- А приходите, - Дзыне говорю, - завтра с Региной ко мне в гости!
Дзыня испуганно меня в сторону отвел.
- А как же?..
- Жена, что ли? Нормально! Скажешь, что Регина - невеста твоя. Усек? Это часто среди миллиардеров практикуется - когда едет он на курорт с новой девушкой, специальный подставной человек с ними едет. "Бородка" называется. Понимаешь?
- ... А ты разве миллиардер?
- Да нет. Не в этом же дело! Главное в "бородке"!
- А! - Дзыня вдруг захохотал. - Понял!
Даю на следующий день жене три рубля, говорю:
- Приготовь что-нибудь потрясающее - вечером гости придут.
- Гости - это я люблю! - Жена говорит. - А кто?
- Дзыня, - говорю, - со своей девушкой.
Вечером захожу на кухню, гляжу: приготовила холодец из ушей! Решила потрясти ушами таких гостей!
Ругаться с ней некогда уже было - звонок, Дзыня с Региной пришли. Дзыня одет в какой-то незнакомый костюм, а на лице его - накладная бородка!
С кем приходится работать!
Затолкал я в ванную его, шепчу:
- Ты что это, а? Дзыня удивленно:
- А что?
- Зачем эту идиотскую бородку-то нацепил?
- Ты же сам велел, чтобы жена твоя меня не узнала!
- Зачем это нужно-то - чтобы она тебя не узнала?!
- А нет? Ну извини!
Стал лихорадочно бородку срывать.
- Теперь-то уже, - говорю, - зачем ты ее срываешь?
Вышли наконец в гостиную, сели на стол, отведали ушей.
"Колоссально! - думаю. - Сидим вместе все, в тепле. И довольны все, особенно я! Замечательно все-таки! Какой-то я виртуоз!"
Потом Дзыня с моей женой за дополнительной выпивкой побежали, а я с Региной вдвоем остался. Быстренько оббубнил ее текстом, закружил в вихре танца, потом обнял, поцеловал.
Стал потом комнату оглядывать: не осталось ли каких следов? Вроде все шито-крыто. В зеркало заглянул, растрепавшуюся прическу поправить - и вижу вдруг с ужасом: в зеркале отражение осталось, как я Регину целую!
"Что такое?! - Холодный пот меня прошиб. - Что еще за ненужные чудеса физики?!"
Долго тряс зеркало - отражение остается! Примерно после получасовой тряски только исчезло.
Сел я на стул - ноги ослабли. Вытер пот. И тут дверь заскрипела, голоса раздались - вернулись гонцы.
Сели за стол, гляжу, Дзыня снова все путает! С жены моей глаз не сводит, непрерывно что-то на ухо ей бубнит, Регина же в полном запустении находится!
Снова выволок его на кухню, шепчу:
- Регина же - невеста твоя! Забыл? Скажи ей ласковое что-либо, обними!
- Понял! - говорит.
Подсел к Регине наконец, начали разговаривать. К концу он даже чересчур в роль вошел - обнимал ее так, что косточки ее бедные трещали! Забыл, видимо, что страсть должен он только изображать!
Да, понял я. Видно, придется встречаться с нею наедине!
Договорился с нею на следующий день.
На следующий день собирался я на свидание с Региной, волновался, в зеркало смотрел... Да-а, выгляжу уже примерно как портрет Дориана Грея! Вдруг Леха является - как всегда, вовремя!
- Извини, - говорю, - Леха! Тороплюсь! Хочешь - вот с женой посиди!
Сели они друг против друга, и начал он рассказывать горячо о возмутительных порядках у них на Заводе Неточных Изделий. Жена слушала его как завороженная, головой качала изумленно, вздыхала. Меня она никогда так не слушала - правда, я никогда так и не рассказывал.
Встретились с Региной. Довольно холодно уже было,
- В чем это ты? - удивленно она меня спрашивает. - В чьем?
- Да это тещина шуба, - говорю.
- Чувствуется! - Регина усмехнулась.
Такая довольно грустная. Рассказывал мне Дзыня про нее, что год примерно назад пережила она какой-то роман, от которого чуть не померла. Разговорились, она сама сказала:
- Да, - говорит. - И, в общем, неплохо, что это было. Теперь мне уже ничто не может быть страшно. Больно может быть, а страшно - нет. Ну, а тебе как живется?
Была у нее такая привычка: все в сторону смотреть - и глянуть вдруг прямо в душу.
Стал я ей заливать, как отчаянно я живу, как стихи ^гениальные пишу, которые не печатают...
Прошли по пустым улицам, вышли к реке. Вороны, нахохлившись, сидят вокруг полыньи.
- О, смотри! - говорю. - Вороны у полыньи греются! Воздух холоднее уже, чем вода. Колоссально.
- Может, пойдем погреемся? - Она усмехнулась.
Стал я тут говорить, чтоб не грустила она, что все будет отлично!
Зашли мы с ней погреться в какой-то подъезд. Довольно жарко там оказалось. Потом уже, не чуя ног, спустились в подвал - и так до утра оттуда не поднялись.
Потом, уже светать стало, задремала она. Сидел я рядом, смотрел, как лицо ее появляется из темноты, бормотал растроганно:
- ... Не бойся! Все будет!
Потом - она спала еще - я вышел наверх.
Снег выпал - на газонах лежит, на трамваях. Темные фигуры идут к остановкам.
Ходил в темноте, задыхаясь холодом и восторгом, и когда обратно шел неожиданно стих сочинил.
Посвящается Р. Н.
Все будет! Чувствуешь - я тут.
Немного дрожь уходит с кожи.
Не спи! Ведь через шесть минут
Мы снова захотим того же.
Похолодание - не чувств,
Похолодание погоды.
И ты не спишь, и я верчусь.
Уходят белые вагоны.
Все будет! Чувствуешь - я тут.
Нам от любви не отвертеться.
Пройдут и эти шесть минут.
Пройдут... Пройдут! Куда им деться?
Написал на листке из записной, перед Региной положил, чтобы сразу же увидела, как проснется... Когда я снова вернулся - со сливками, рогаликами, - Регина, уже подтянутая, четкая, стояла, читала стих. Потом подошла ко мне, обняла. Потом, посадив ее на такси, я брел домой... Да, как ни тяжело, а разговора начистоту не избежать!
Открыл дверь - жена нечесаная стоит в прихожей. Вдруг звонок - входит Леха с рогаликами и сливками!
- ... В чем дело?! - задал я сакраментальный вопрос.
Леха гордо выпрямился.
- Мы намерены пожениться!
Вот это да!.. Я-то, слава Богу, ничего еще не сказал, так что моральная вина ложится на них! Леха протянул мне вдруг свою мухобойку.
- Бей! - уронив руки, сказал он. - Я подлец!
- Ну что ты, Леха... - пробормотал я.
Едва сдерживая восторг, я выскочил, хлопнув дверью. Все вышло, как я втайне мечтал, причем сделал это не я, а другие!
Какой-то я виртуоз!
На работу еще заскочил. Все как раз в комнате сидели - и тут вдруг с потолка свалился плафон. Вошел я, поймал плафон, поставил на стол - и под гул восхищения исчез опять.
Теперь бы, думаю, еще от композитора избавиться, чтобы все уже деньги за песни мне капали. Жадность уже душит - сил нет! Что я - не смогу музыку писать? Кончил, слава Богу, два класса музыкальной школы - вполне достаточно.
Прихожу к композитору, говорю:
- Родной! Нам, кажется, придется расстаться!
- Почему?! - Композитор расстроился.
- Понимаешь... я влюбился в японку!
Он так голову откинул, застонал. Потом говорит:
- Ну, ладно! Я тебя люблю - и я тебя прощаю! Приходи с ней.
- Нет, - говорю. - Это невозможно! Обнял он меня.
- Ну, прощай!
И я ушел.
И Регина, кстати, тоже вскоре исчезла - уехала с Дзыней, ну, и с оркестром, понятно, на зарубежные гастроли по маршруту Рим - Нью Йорк Токио. Перед отъездом, правда, все спрашивала:
- Может, не ехать мне, а? Может, придумать что-то, остаться?
