горло пальцы. Ее долго рвало. Желудок выворачивало спазмами, в носу щипала обожженная желудочным соком слизистая, голова кружилась от прилива крови. Пошатываясь, Лена долго и тщательно вычищала зубы от остатков яда, забившихся в углубления коренных зубов. И все равно через полчаса она ощутила недомогание и вызвала скорую.
Как ни странно, приехали быстро, на что Лена вовсе не надеялась. Сделали пару уколов, дали нейтрализующие таблетки, забирать с собой не стали, как и морали читать, что было вдвойне удивительно. Все сурово и без лишних слов. Но фельдшер смотрел на Лену, не отводя бровей от переносицы. Он думал о том, что такие дурочки, как эта, отнимают у врачей драгоценное время, которое можно потратить на реальных пациентов, которые его заслуживают. Но вслух сказал только, что не должен был яд успеть подействовать всерьез за пять минут. Легкая интоксикация. Все действительно обошлось.
Лунь проклинала себя за то, что поставила свои любовные страдания превыше всего в мире. Как могла она забыть о маленьком брате, который нуждается в ее заботе и защите? Ведь без нее мать лишат, наконец, родительских прав, а Степу заберут в интернат, а там… известно, какое там житье-бытье. Врагу не пожелаешь. Как хватило у нее совести наплевать на родную кровь, искусившись посторонним женатым мужчиной, которому до нее нет дела?
Глубочайшая мерзко-серая апатия приняла Лунь в свою бездонную яму. Ей не хотелось продолжать эту бессмыслицу под названием «жизнь», но – пришлось ради брата. Иной причины жить дальше не было. Девушку не удивляла и не приводила в ступор мысль, что она едва не покончила с собой. По-настоящему. Ей все еще хотелось уйти из жизни. Особенно когда она вспоминала об Илье. Но долг не позволял. Всю любовь, которую она питала к этому мужчине, Лена постаралась перенести на брата. Степа заслуживал этого больше, чем Вилин. И забота о нем стала для старшей сестры единственным смыслом с того момента.
По прошествии нескольких дней, едва последствия отравления перестали давать о себе знать, Лунь получила электронное письмо от Ильи Алексеевича:
«Простите, что пропал. Вероятно, Вы уже в курсе, что случилось. Мне нужно с Вами повидаться».
«Он ни разу не назвал меня Лунью», – подумала Лена и удалила сообщение, отключила ноутбук, чтобы не искушать себя возможностью ответа. Только одна слеза скатилась из уголка глаза и замерла в носовой складке.
– Ну уж нет, – процедила Лунь. – Не в этой жизни.
Происходящее отзывалось в ней вполне ощутимой болью, но Лена не была намерена видеться с Ильей еще хотя бы раз после всего этого. Несмотря на то, что продолжала любить его, любить глухо, в застенках, но теперь, кажется, еще прочнее, чем ранее. Чувство ее после неудачной попытки самоубийства лишь укрепилось, как и любое безответное чувство в человеке, встретив очередную преграду, крепнет и растет. И в то же время она ненавидела его за причиненную боль.
Зачем он позвал ее встретиться? Почему она вновь ему понадобилась? Может быть, его страстный роман окончился? Попылал и сгорел, словно порох, как это обычно и бывает. Осталась горстка золы. Он обжегся, а теперь, в качестве масла для облегчения боли от ожога, ему нужна Лунь – старое доброе средство залечивания ран. Потешил тело, теперь и душе нужно дать пищу. Так рассуждала Лунь, и по большей части была права.
Ей хотелось, чтобы Илье без нее было так же плохо, как и ей без него. Она непостижимым женским чувством знала, что он все еще от нее зависит. Несмотря на все происходящее, нить между ними не порвана, и она нужна ему, нужна, только он пока что не понял, как сильно. Необъяснимая уверенность в этом вызывала у Лены скрытую усмешку злорадства. Ее время еще придет. Поэтому она не собиралась бежать к Илье по первому зову.
«Я лучше умру, чем еще раз встречусь с ним», – решила Лунь.
Она знала, что если снова увидит этого мужчину, влюбленного не в нее, то будет лишь хуже, больнее.
«Я ДОЛЖНА НАУЧИТЬСЯ ЖИТЬ БЕЗ НЕГО, – записала она в тетради. – В самом деле, если я его люблю, то должна желать ему счастья. Даже несмотря на то, что я в его счастье входить не буду. Главное, чтобы ему было хорошо. Зачем я лицемерю наедине с собой? Зачем я себя так низко обманываю? Такое благородство мне не свойственно. Мне НУЖЕН Илья, нужен целиком. И так будет. Но пока что, пока что – научиться жить без него».
Степка делал успехи в баскетболе и, кажется, влюбился в какую-то девочку. Это умиляло сестру. Мать все еще не показывалась. Снова пропала на долгий срок. Но сейчас Лену вовсе не волновало ее положение. «Пусть хоть сдохнет где-нибудь под забором, – думала она, – разницы мы все равно не ощутим. Нет, разница будет. Станет свободнее жить».
Неожиданным образом Лена сменила работу. Теперь не нужно было мыть полы в туристическом агентстве. Девушку приняли официанткой и посудомойкой в забегаловку неподалеку от дома. Платили там два раза в месяц, зато больше, чем уборщице. Лунь решила, что это хороший знак, а значит, она все делает правильно, и больше времени начала уделять учебе.
Если она и вспоминала о своей неудавшейся попытке, то ничего, кроме уколов совести и жуткого холодка на шее не испытывала. Но шло время, и Лунь все реже вспоминала о крысином яде, который выбросила в тот же вечер. Он сделал ее сильнее. Он дал иммунитет к смерти.
Глава 18. Гнев и терзания
«Но представьте вы себе, – медленно и раздельно, словно втолковывая каждое слово, продолжал он, – что вот этот ценящий жену и привязанный к жене муж встретил другую женщину, которая, как говорится, зажгла его сердце безумным пламенем. Ясно вам? Так зажгла, что одно прикосновение к складке платья этой женщины заставляет его содрогаться!»
Н. Нароков «Могу!»
«Как странно, – говорил себе однажды Жюльен после ухода Матильды, – что такая пылкая любовь, предметом которой я являюсь, оставляет меня до такой степени безразличным».
Мари-Анри Бейль Стендаль «Красное и черное».
Илья писал еще несколько раз, и в каждом его последующем письме сквозило все больше настойчивости, негодования, раздражения. Он больше не был безобидным и трепетным, как ранее – в мужчине бушевали противоречивые страсти, и Лунь была необходима ему, необходима, как воздух под водой, чтобы эти страсти угомонить.
Девушка, ясно понимая свою нужность, с замиранием сердца читала все новые электронные письма – ей было страшно и странно видеть эти резкие слова, короткие рубленые фразы, которые никогда бы не написал Вилин, которого она знала прежде. Но она читала их, удаляла и не смела отвечать, зная, что делает только хуже.
Однако, как бы Лунь ни
