суд, – и не давая ей ответить, – Странно, этот Уэлби казался мне разумным парнем. А что же ты родственникам не помогла?
– Кто бы меня слушал. Молодость, кровь горячая, когда ещё глупости делать? – выкрутилась Бетси и подняла на него глаза, – А парень правда хороший.
Девид молча смотрел на неё, о чём-то сосредоточенно размышляя. Расценив это молчание по-своему, Бетси подалась вперёд.
– Послушай, я понимаю, о чём прошу. И что твои принципы, ты им всегда… и со всеми твоими доводами я согласна, но сейчас я хочу им помочь, вопреки всем доводам и правилам.
Девид по-прежнему молчал. Не выдержав, Бетси стукнула кулаком по столу. Как бы она не старалась, но проклятый характер брал верх.
– Ну не убил же он никого, в конце концов. Знаю, что аргумент никакой, но компенсируем мы этому пропойцу все его муки совести перед прадедами. Он столько раз уходил от меня «на рогах», хорошо, что в штанах, – в запале у неё вырвалось то, что не должно было, и она густо покраснела, а потом быстро заговорила, – Ну дурак, молодой, горячий болван. Всё понимаю, что сам сделал выбор, что за свои поступки нужно отвечать, но прошу, помоги им. Я уверена, что больше никогда… Эбби ждёт от него ребёнка, но даже не это главное, – она устало выдохнула, – Девид, так хочется помочь им, чтобы поверить, что это не их судьба, а всего лишь стечение обстоятельств, и что тогда, много лет назад, это тоже была не наша судьба, и что усмири тогда мы наши гордыню и упрямство, то всё могло бы сложиться по-другому. И что это мы сами, только мы решили тогда свою судьбу и больше никто не виноват, никто. Я прошу, давай закроем на всё глаза, и просто поможем им, – Бетси, которая всё это время смотрела в стол перед собой, вздрогнула от резкого звука отодвигаемого тяжёлого кресла.
Губернатор встал и так и не произнеся ни слова, вышел из кабинета.
«Ну вот, Биатрис, ты и дожила. В лучшем случае, спустят сейчас с лестницы, а в худшем сяду в соседнюю камеру с новоиспечённым зятем», – она устало выдохнула, а потом получив неожиданную возможность, огляделась.
Скромный кабинет, минимум излишеств, только необходимое для работы. Губы тронула еле заметная грустная улыбка. «Как всегда строгий и требовательный к другим, строгий и требовательный к себе. Только обладая внутренней силой, можно все эти годы следовать своим убеждениям, не давая себе слабину». Она как никто другой знала, о чём пришла просить его сейчас.
Погружённая в свои мысли, она не заметила, как он вернулся, и аж подпрыгнула, когда перед ней положили золотые часы. Пытаясь восстановить сбившееся от испуга дыхание, она подняла удивлённые глаза.
– Не знаю, кто там из вас молится за вашего «героя», но на этой неделе полиция устраивала облаву в вашем районе, – он замялся на мгновение, – и насобирали там как всегда кучу ворованного барахла. Вот я и решил проверить на всякий случай. А там эта вещица приметная лежит, дожидается. Они?
Бетси пожала плечами.
– А откуда мне знать, не я же их продала. Я их и не видела никогда.
– Чудеса, да и только. Это невероятно, что по дороге сюда их никто не стащил. Целое состояние валяется себе бесхозное, – Девид поднял часы на цепочке и держа их на вытянутой руке, серьезно добавил, – Я всегда удивлялся, как какое-то барахло, пусть и из золота, может стоить дороже человеческой жизни или судьбы? – он подтянул часы за цепочку и зажал их в ладони, – Возьмёшь у секретаря бумагу. Будем считать, что на вашего часового мастера напали по дороге и ограбили, а теперь разбойники с нашей помощью раскаялись и вернули часы. Компенсируете барону душевные страдания, а пообещаешь ему год бесплатных посещений своего борделя, и он умрёт от счастья.
Бетси сжалась всем телом и встала.
«Зачем он так со мной? Я и сама всё знаю про себя. Зачем?»
Пытаясь скрыть набежавшие слёзы, она медленно развернулась к выходу, повернувшись к нему спиной. «Надо взять себя в руки и успокоиться, успокоится и поблагодарить его».
И тут она почувствовала, как сильные руки обняли её за талию и притянули к себе.
– Прости, прости меня, Биатрис, – зашептал он ей у самого уха, – Я правда не знаю, зачем сейчас это сказал.
Бетси окаменела в его руках, не в силах пошевелиться.
– Постой. Дай мне несколько минут, всего несколько минут, чтобы вспомнить, как это держать тебя в своих объятиях, дай почувствовать и вспомнить твоё тепло, – почти простонал он.
– Зачем? Это уже ничего не изменит. Будет только больнее, потом… – еле слышно выдохнула Биатрис.
Не обращая внимания на её слова, он ещё крепче прижал её к себе и уткнулся в её макушку.
– Как ты жила всё это время?
– Я выживала.
– Прости меня за то, что тогда поставил свои принципы выше тебя. Если бы ты знала, как я жалею об этом, как я жалел об этом все эти годы.
– Почему же ты тогда не пришёл ко мне?
– Я не мог. Я думал, что не имею права на это. Первые десять лет я ждал тебя, а потом сдался. Я не мог позволить, чтобы мой род прервался.
– Ты любишь её?
– Нет. Но я очень благодарен ей за наших детей.
– Я не сомневаюсь, что ты замечательный отец.
– А ты? Почему ты одна? Все эти годы одна?
– Наверное, я однолюб.
– Прости, что сломал тебе жизнь.
– Жизнь себе я сломала сама.
– А почему ты так и не пришла ко мне? Хотя нет, не отвечай. Я знаю, слишком гордая, слишком упрямая…
– Слишком дура, – всхлипнула Биатрис.
– Мы с тобой оба дураки, потратившие свою жизнь неизвестно на что.
Она слышала, как дрожит его голос и чувствовала, как дрожат руки.
– Это точно, – сквозь слёзы усмехнулась она, а потом медленно развернулась в его руках, подняла полные слёз глаза и прошептала:
– Спасибо. И прости, что сегодня я всё-таки заставила тебя отступить от своих принципов.
– Не льсти себе, – грустно усмехнулся Девид, – Я уже давным-давно отступил от них. Только никому не рассказывай, особенно моим подчинённым. Я прожил достаточно долгую жизнь, и она научила меня, что глупо делить всё на чёрное и белое. И этот урок я усвоил, заплатив слишком дорогую цену.
Он наклонился, прислонившись своим лбом к её и закрыв глаза, прошептал:
– Если бы я мог. Если бы я только мог, но разрушить будущее своих детей я не имею права, а на роль любовницы ты не согласишься. Я слишком хорошо тебя знаю.
– Хозяйка борделя и губернатор, – плача прошептала она в ответ, – это за гранью добра и зла даже для нашего сумасбродного города.
Биатрис отстранилась и глядя на него, нежно провела пальцами по его скуле и выдохнула:
– Прости меня, Девид, прости за всё… и отпусти…
