и вдруг заметила на столике какие-то крупинки. Сначала я подумала, что это рассыпан сахар, но, включив свет, увидела, что они имеют слабый зеленоватый оттенок.
Я открыла шкафчик под раковиной. И сразу же увидела, что коробка с ядом для муравьев стоит неровно.
Я взяла ее и высыпала немного яда в раковину.
Из коробки выпали крошечные зеленоватые крупинки, похожие на песок.
Я даже не стала запирать за собой входную дверь. Бросилась к дому Мэри, заколотила в дверь и распахнула ее, не дождавшись приглашения. Голос Мэри доносился из гостиной. Я вбежала туда и увидела, как моя сестра наливает лимонад во второй стакан.
— Кейси, стой.
— Она мне не мешает, — улыбнулась Мэри. — Все правда в порядке.
Кейси посмотрела на меня.
— Ты слышала, что сказала Мэри. Я не мешаю.
Она заглянула мне в глаза, но это не произвело того же эффекта, что был на улице. Я не почувствовала тяжести и не застыла на месте.
— Иди домой, — проговорила я.
Наступила тишина. Так прошло несколько секунд, потом Мэри откашлялась и встала.
— Алексис, милая, я так рада, что ты вернулась. Ты забыла свитер.
Она набросила его мне на руку и отошла, почувствовав, что ей не удалось снять напряжение, повисшее в комнате.
— Простите, Мэри, — сказала я. — Моей сестре надо идти домой.
Кейси наклонила голову набок.
Я сделала шаг вперед.
А Кейси отступила на шаг назад.
Хм.
— Иди, — повторила я. — Сейчас же.
Кейси сделала еще один шаг назад, потом повернулась к Мэри и кинула на нее такой взгляд, каким лев смотрит на добычу.
Я подошла к ней, и тут Кейси бегом бросилась из комнаты, а потом прочь из дома.
— Простите, — сказала я Мэри, делая вид, что ничего особенного не случилось. Потом вылила лимонад обратно в кувшин и поставила его на поднос. — У нее много долгов по школе, и родители очень рассердятся, если она не…
Мэри смотрела на меня круглыми глазами.
— Мэри, — начала я, повернувшись к ней лицом. — Можете, пожалуйста, оказать мне одну услугу? Пообещайте, что больше не пустите Кейси к себе сегодня вечером. И завтра тоже. Вообще, пока я не скажу, что можно. Что бы она вам ни говорила.
Она, похоже, меня не слушала. Натянув шаль на плечи, она подошла к окну. Проверила замок, потом пошла к другому окну и проверила замок на нем тоже.
— Ээ… с вами все в порядке? — спросила я.
Она обернулась ко мне, и я заметила, что у нее трясутся руки.
— Алексис, — сказала она, и в ее голосе тоже слышалась дрожь. — В последний раз на меня смотрели таким взглядом…
Я окаменела от страха.
— В тысяча девятьсот девяносто шестом году, — прошептала Мэри.
Я присела на кровать, держа фотографию в руке.
Милдред. Пейшенс.
Все эти девочки… я видела их в том сне.
Это они гнались за маленькой девочкой в моей сказке. Они кидались в нее камнями, пока она не упала с дерева.
Но что, если они не второстепенные персонажи выдуманной истории? Что, если они жили на самом деле?
Я подвинулась, и книги, лежавшие на подушке, упали. Томик Савамуры раскрылся. На внутренней стороне обложки я увидела какую-то подпись.
«Прямо как в книге Меган», — подумала я, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть.
ШАРА К. УАЙЛИ, КАЛИФОРНИЯ, СУРРЕЙ, УЛИЦА УИТЛИ, 989, 20 CЕНТЯБРЯ 1996 г.
У меня перехватило дыхание.
Это была книга Шары. И раз она купила ее, значит, уже тогда в доме обитало нечто. Нечто злое.
Смотря на аккуратные буквы Шары, я подумала о шепоте, который услышала тогда, в самую первую ночь, восемь лет назад… и как он звал меня поиграть. Кейси ведь сказала то же самое, когда пришла ночью ко мне в комнату? Пойдем поиграем.
Я задумалась, почему призрак выбрал не меня, а Кейси.
Но ведь ко мне тоже что-то приходило.
И оно могло убить меня в первую же ночь в этом доме, если бы я не нашла амулет, принадлежавший когда-то Шаре.
Когда мы были у Мэри и рядом со мной висел свитер, в кармане которого я оставила амулет, у Кейси не получилось контролировать меня.
— Шара? — прошептала я, достав половинку сердечка из кармана и крепко сжав ее в кулаке.
Ничего не произошло.
Но я уже была совершенно, на сто процентов уверена…
Мой амулет не был злым. В нем жило добро.
Шара защищала меня.
Но от кого?
У меня так сильно тряслись руки, что я с трудом вставила слайд с микрофишами в рамку под фотоувеличителем. Когда мне это все-таки удалось, я поставила таймер на пять минут и нажала кнопку «экспонировать». Загорелся огонек.
На тетрадном листе, который я положила под увеличитель, было видно всего четыре статьи. Да еще и шрифт оказался настолько маленьким, что мне приходилось сильно наклоняться, чтобы разобрать хоть что-нибудь кроме заголовков. Но ничего подходящего в этих статьях не было. Я подвинула подставку с негативами, чтобы посмотреть следующие четыре статьи. Снова ничего. И еще раз. Но с четвертой попытки я нашла то, что искала: «НАД УЛИЦЕЙ УИТЛИ НАВИСЛА ТЕНЬ ТРАГЕДИИ». Ха. Знали бы они, насколько буквально она нависла. Я просмотрела текст, но не заметила ничего нового. Статья вышла через неделю после смерти Шары и в основном была про то, как обеспокоены случившимся соседи. Но внизу страницы я увидела еще одну короткую заметку: небольшой текст, вынесенный в рамочку.
У меня затряслись руки. Я натянула рукава на ладони, наклонилась и начала читать.
Над статьей жирным шрифтом было напечатано: «ЗЛОСЧАСТНЫЙ ДОМ НА УЛИЦЕ УИТЛИ».
СУРРЕЙ. Меньше недели прошло с 15 октября, когда в доме 989 по улице Уитли произошло самоубийство, но люди, живущие по соседству, хотят как можно скорее забыть о случившемся.
Для большинства из них смерть молодой матери Шары Уайли стала трагическим напоминанием о том, что, как бы хорошо ты ни знал своих соседей, всегда есть что-то, о чем ты даже не догадываешься.
Некоторые местные жители отказались говорить о произошедшем, но нам удалось взять интервью у Франсин Бессер, 89-летней женщины, живущей на Деннисон-авеню. Она помнит Суррей, каким он был в конце 1910-х — начале 1920-х годов. Франсин рассказала нам еще об одной трагедии, которая произошла в этом доме.
Просторный особняк с четырьмя спальными комнатами был построен в 1897 году богатым местным торговцем Робертом Форсайтом и его женой Викторией.
Роберт и Виктория. Так звали родителей девочки из моей сказки. Кажется, я нашла последний недостающий кусочек этого мрачного пазла.
«Для того времени их дом казался чем-то
