- Леонард Аллот, когда он это писал, не был, по-видимому, в нормальном состоянии, - сказал я, вставая и принимаясь ходить по Зоиной комната, от стены к стене, как ходил в комнате Заза. - Проницательность его, во всяком случай, никуда не годилась. Ничего {188} нет общего между его Денисом Далле и мной, ну ровно ничего. Я, кажется, свободен и могу выпасть из игры.
Но снова сел, снова взял в руки папку. На странице, которая следовала, были только заметки, отдельные, между собой не связанные, фразы, - нечто вроде путаницы было. Но ниже текст принимал очертания.
"...Пересекающиеся под прямым углом занумерованные улицы, занумерованные дома, этажи. Высота зданий соответствовала, по-видимому, каким-то, до последней степени хитроумным, деловым соображениям и расчетам. В этажах этих гигантских домов были, до странности многочисленные, но почти совершенно одинаковые, конторы. Джэмс А. Кадоган покинул непрерывный поток автомобилей, смешался ненадолго с потоком пешеходов и попал в вертикальный лоток лифтов. Дирекция Северо-Восточного Шоколадного Треста находилась в двадцатом этаже, и так как Трест этот был богат, то она занимала его почти целиком. Когда Джэмс был в пятидесяти сантиметрах от двери она, подчиняясь невидимой силе, распахнулась. Красивая и приветливо улыбавшаяся секретарша, блондинка с несколько томными глазами, пригласила Джэмса за ней последовать. Они пересекли обширный зал, где пользуясь многочисленными усовершенствованными машинами большой персонал был занят письменными и вычислительными операциями. Подведя Джэмса к звуконепроницаемой двери секретарша нажала кнопку. Зажглась синяя лампочка, дверь распахнулась и Джэмс проник в роскошно но просто отделанную комнату, в глубине которой стоял стол, за которым сидел...".
Не воспроизвожу описания моей персоны Аллотом. Не узнать себя я, разумеется, не мог. Но именно оттого, что образ мой был обрисован и тщательно и умело, я испытал не что иное, как унижение.
"Так как Джэмс ничего особенно интересного узнать не надеялся, он готовился обратить преимущественное внимание на обстановку и постараться хорошенько все запомнить. Надо заметить, что и сама тема порученного ему дирекцией его журнала интервью:
"Как вы разбогатели?" не допускала слишком прямолинейных вопросов. К тому же Джэмс с основанием полагал, что те, которые соглашались его принять, руководились соображениями саморекламы, и что, в сущности, пути, ведущие к богатству, давно известны, так что нового он ничего не узнает. Однако, облик сидевшего за столом директора совсем не был обликом обычного делового человека. Независимость и оригинальность его были очевидны, так же как очевидны были отражавшаяся в его чертах вопросительная тревога и неудовлетворенность. "Кажется, - подумал Джэмс, - на этот раз я соберу интересный матерьял". - "Садитесь, - сказал Денис, - надеюсь, что вы не спешите?" - "У меня через полчаса свидание". - "Получаса нам мало. Вы не {189} можете отменить ваше свидание?" - "Это зависит от того, чем вы рассчитываете заполнить мое время". - "Готовы ли вы мне поверить на слово, что то, что я вам предложу, интересней вашего делового свидания?" - "Да", ответил Джэмс, подчинившись необъяснимой интуиции и сам себе удивившись. "Вот телефон. Отменяйте свидание", - произнес Денис. И когда Джэмс, набрав номер, сказал кому-то, что опоздает, Денис прибавил: "Приступайте к интервью". - "Вопрос номер первый, - начал Джэмс: - сколько вам лет?". Денис сообщил день, месяц и год своего рождения. (На сколько ему тогда было больше лет с того дня, как он пошел за молоком: на 10, на 15, на 20? Это можно будет определить только гораздо позже. Леонард Аллот). "Вопрос номер второй: с каких пор вы богаты?" (ответ зависит от срока, который я установлю. Л. А.). - "Вопрос номер третий: что вы думаете о возможности для каждого из нас разбогатеть, принимая во внимание современные экономические, социальные и политические условия?" - "Думаю, что разбогатеть может всякий при всяких условиях. Первоисточник богатства надо искать в независящем от нашей воли стечении обстоятельств. Вы скажете, что если бы такое стечение обстоятельств выпало на долю всех, все оказались бы богатыми? Существует, разумеется, вполне точное объяснение невозможности такого положения, но об этом я не хотел бы сейчас говорить, так как мы рискуем оказаться в слишком отвлеченной и теоретической плоскости. Могу все же подчеркнуть, что экономические, социальные и политические условия имеют характер не решающий, а привходящий и почти второстепенный. То же самое можно сказать про ум. Разбогатевшие дураки не исключение. И, обратно, не исключение люди умные, которые разорились". - "Вопрос номер четвертый: думаете ли вы, что в прошлом столетии разбогатеть было легче, чем теперь?" - "Вы повторяете то же самое. Я только что сказал, что экономические, социальные и политические условия более чем второстепенны". - Джэмса покоробило, но он постарался не подать виду. - "Вопрос номер пятый, - сказал он. - Если ваше состояние не унаследовано и вы self-made man, то где, по вашему мнению. расположена та точка, начиная с которой кривая пошла вверх?" - "Мой случай... (Денис замялся)... мой случай особенный. Он - недоразумение. Я спустился, как то ежедневно делал, чтобы купить в лавочке молока. Вместо того, чтобы принести это молоко домой, я стал на путь приключений. Приключений я пережил много, и одно другого неинтересней и глупей были эти приключения. В результате я стал главным акционером и Распорядителем Северо-Восточного Шоколадного Треста. Было бы гораздо лучше принести молоко домой и избежать напрасной п ненужной суеты, продлившейся (10, 15, 20 лет? - Л. А.). Это точно то же самое, что концерт. Вы можете пойти на концерт, чтобы слушать музыку. Но вы можете остаться дома в тишине, что гораздо {190} лучше "Я и не мечтал, подумал Джэмс, - что так получится удачно. Ну просто прелесть какую накатаю статейку!". - "Я предался, - продолжал Денис, - как говорится, кипучей деятельности, в некотором роде просидел в концертном зале, слушая непонятные симфонии и рапсодии (лет 10, 15, 20? Л. А.) и теперь чувствую усталость и хочу вернуться домой, если еще не поздно. В некотором роде, принести молоко, за которым отправился и которое оставил на прилавке в магазине.. Оно у меня на совести, это не принесенное домой молоко, да, да, молодой человек, на совести. Молоко на совести".
Аллот толковал о совести! Я взглянул на бурое пятно, на пальцы рук, на закатившиеся глаза, на вытянутые ступни. Аллот, толкующий о совести!
"Вместо того, чтобы идти домой, - читал я, - я, видите ли, пустился смаковать удачи, дела, любовниц, автомобили, монеты, всякую, вообще, мишуру, которая сегодня стоит дорого, а завтра не стоит ничего и даже в памяти настоящего следа не оставляет. Только одно за эти (10, 15, 20 лет? Л. А.) получилось подлинно содержательное мгновение: настоящее. То, которым я сейчас владею, распоряжаюсь. Я хочу обойти стену, отделяющую нас от того, что от нас не зависит. Что вы скажете?" - Джэмс молчал. - "Почему вы не отвечаете?" - "Что я могу сказать?"
- "Между тем, вам повезло, молодой человек, - проговорил Денис, очень отчетливо, - ваш путь скрестился с моим в нужном месте, и в нужную минуту. Когда вы мне протелефонировали, чтобы попросить быть принятым, я как раз вернулся из поездки, во время которой встретил одного моего знакомого дельца. Мы пошли совместно в его контору, расположенную в шестидесятом этаже. Я уже хотел войти в лифт, когда он мне сказал: нет, нет, не в этот! А вот в этот, в прямой. Мы выгадаем сорок секунд! Это выгадаем прозвучало для меня на манер предупреждения. Выгадать? В действительности не терял ли он еще сорок секунд на спешку? Не думаете ли вы, что время, для того, чтобы лучше его почувствовать. надо тормозить? Что оно привлекательней, когда оно пусто? Что не к чему его загромождать сутолокой и суетой? Что вы про это думаете, молодой человек?" - "Я ничего про это не думаю", - ответил Джэмс. - "Вы не можете ничего про это не думать, - продолжал Денис: - считаете ли вы, что время может быть разумно заполнено делами? И что только дела настоящее занятие?" - "До сих пор я так думал", - отнесся Джзмс.
- "Так что, - настаивал Денис, - минуты, потраченные на гадание по линиям руки или на кофейной гуще - потерянные минуты?" - "Таково, действительно, мое мнение". - "И минуты посвященный молитве?" - "Точка зрения верующих отлична от точки зрения неверующих", - пробормотал Джэмс. А вы {191} верующий?" - Вопрос этот показался Джэмсу совершенно неуместным. В других условиях он, может быть, что-нибудь сказал бы, но теперь предпочел воздержаться. - "Вы не знаете, - заключил Денис из его молчания, - и я в том же положении. Если я вам задал этот вопрос, то это чтобы сделать сравнение. Мне, теперь всякая точка опоры может пригодиться. Я вынужден искать границы суеверия". - "Суеверия?" - "Да! Суеверия. Или колдовства. Или еще чего-то, что прямо касается других, но исходит от меня. Я вам сказал, что богатство зависит от непредусмотримого стечения обстоятельств. Но представьте себе, что это для вас непредусмотримое и от вашей воли независящее стечение обстоятельств, зависит от меня? Не нахожусь ли я, по отношению в вам, в положении сходном с положением колдуна? Я могу, если захочу, своей колдовской властью воспользоваться, и если не захочу, - не воспользоваться. Понимаете?" - "Hет". - "Жаль. Не могу вам сказать и объяснить большого по той причине, что сейчас происходящее всего лишь завершение возникновения моего богатства, насчет которого я вам уже сказал, что оно детище стечения обстоятельств. Но располагаю им я как хочу, и вас это касается самым непосредственным образом". - "Действительно. Хотя ваше изложение и не совсем ясно, я все же нахожу в нем отличный матерьял для занимательнейшей статьи. Если вы позволите, мы продлим собеседование?" '"Позволяю". - "Вопрос номер шесть: не могли ли бы вы перечислить этапы вашего восхождения?" - "Я начал с контрабанды табака. Занятие это было привлекательно и рискованно. Именно оттого привлекательно, что рискованно. Но мне оно не показалось достаточно выгодным. Добиваться большей пользы заняло бы слишком много времени, так что я контрабанду бросил. Уехав в приморский город, я случайно оказался на пристани за несколько минут до ухода корабля. Ко мне приблизился почтенного вида господин и предложил заменить его в роли скупщика шерсти. Он предлагал и денег на проезд, и нужные бумаги. Я ровно ничего в закупке шерсти не смыслил и самое предложение было, разумеется, подозрительным. Но так как я искал приключений, - то согласился. При первой же остановке на борт парохода поднялись чины полиции, и я был арестован. Оказалось, что почтенного вида господин, давший мне бумаги, известный мошенник. Вручая мне бумаги, он хотел сбить, на время, с толку сыщиков. Тем не менее меня посадили в тюрьму. Там я свел знакомство с предприимчивым малым, который предложил мне бежать и пробраться, через тропический лес. до местности, где, по его словам, можно было очень выгодно покупать у негров слоновую кость. Оборотный капитал он брался "занять" у местного губернатора, у которого он раньше состоял камердинером. Бегство удалось, заем тоже. К сожаление мой товарищ, опасаясь, что губернатор позовет на помощь, слишком крепко сдавил его горло. Пока {192} он оставался "без памяти", нам пришлось с поспешностью удалиться на возможно большое расстояние. Мы стали переправляться вплавь через реку, и во время этой переправы моего товарища утащили на дно кайманы. К счастью половина "занятых" у губернатора денег была на мне... но все это до такой степени скучно".
