Ёла сделала ему приятную гримаску и скрестила ноги. Однако последняя фраза вызвала в Кисе мысль о скоротечности времени, и он растрогался. Как подобает поэту, он был чувствителен к таким вещам; к тому же и настроения его легко менялись.
- Ох-ох, - посетовал он, подымая взгляд к потолку. - Чт(-то с нами будет? - Он вздохнул задумчиво. - Кончится школа, ты уедешь... в свою столицу. И только останется, что слать открытки к праздникам. - На лице его выразилась вся безысходность такой перспективы. Ёла улыбнулась. Ба, кстати! - воскликнул он вдруг, отставив стакан и хлопая себя по лбу, - ведь я, кажется, забыл тебя нынче поздравить?
- Кажется, - сказала Ёла скромно. - Но это не важно.
Однако Кис соскочил уже живо с дивана и, подступив к ней, изогнулся в церемонном поклоне, держа сигарету за спиной и подставляя Ёле свою курчавую шевелюру, в которой господствовал артистический бедлам. Ёла, улыбаясь, поднесла ладонь тыльной стороной к его рту, он осторожно приложил губы к самым кончикам ее пальцев, не упустив в этот раз из виду скрещенные ёлины голые ноги, после чего, вероятно, остался доволен и собою и Ёлой.
- Кстати еще: хочешь ли новость? - спросил он, выпрямляясь и удерживая руку Ёлы в своей.
- Да?
В это время у дверей позвонили.
- Я открою, - сказал Кис, прерывая себя, отпустил Ёлу, положил сигарету на край пепельницы и пошел в переднюю открывать.
Новоприбывших было четверо - в том числе Маша, - и Кис от этого пережил краткое, но сильное ощущение, подобное восторгу мазохиста. Он разделял ошибку всех тайных влюбленных, волнуясь явно, но удерживаясь из робости от объяснений, и к тому же еще полагал, что секрет его чувств известен одному ему (Ёла в счет не шла как лицо доверенное). Сейчас он тоже постарался скрыть трепет и теснение в груди, его одолевшие, и приветствовал всех оживленно и беззаботно, то есть прямо наоборот в сравнении с тем, что чувствовал на самом деле.
- А! вот и вы! - говорил он, принимая вид, будто действительно ждал их. Ему пришлось отступить к трюмо, чтобы дать всем место, но из прихожей он пока не уходил и даже лавировал еще как-то между всеми. - Что же новость с собой не привели? Где Гаспаров? - прибавил он невзначай так, словно они могли знать, о чем только что шла речь. У него было кое-что на уме.
Хотя Кис сам далек был от того, чтобы смотреть на свои заигрывания с Ёлой как на что-то постыдное, и во всяком случае оправдывал себя тонким складом собственной души, небезразличной всегда к чувственному искусу мира, - но это лишь при условии, что все останется строго меж ним и Ёлой, tкte-а-tкte. Его пугала даже мысль, что Маша вдруг как-нибудь узнает, чем он тут занимался. А между тем, это была вторая его ошибка. При полном отсутствии собственного опыта, в чем он уж, конечно, не был виноват, виной всему, пожалуй, следовало бы считать преждевременность его образования. Кис знал Толстого (как и говорил), но не знал основ теории чувств - Стендаля, к примеру.
- Вот тебе новость, - сказала Маша, коротко оглядев его и тем еще усилив его тайный страх. - О тебе спрашивала Галина Георгиевна (учительница литературы).
- Пустое. Мы с ней друзья, - беспечно отвечал Кис, стараясь дышать ровно. - Давай-ка твою шубу...
- Что, эта новость как-то связана с Гаспаровым? - спросила его Ёла, подойдя к двери и здороваясь с остальными. Она тоже приняла свои меры, и теперь ни ее тон, самый невинный, ни вид не могли бы навести на мысль, к примеру, о длине ее халатика; она это отлично умела.
- Это он как раз и есть новость, - пояснил Кис, возясь около вешалки. - Сегодня вечером он обещал быть у тебя в гостях.
Известие имело успех. Все, включая Машу, слегка приостановились и повернули головы к Кису.
- Ты что? Правда? - поразился первым вслух Григорий Тритонов, называемый Тристан, толстый молодой человек в очках с подвижным лицом, склонным к мимике, и подвижным же острым взглядом под стеклами. В чертах его не видно было добродушия - обычной привилегии толстых и массивных людей, каким он был, - скорее напротив. Он, между тем, должно быть неплохо был осведомлен в делах Гаспарова, так как сидел с ним за одной партой. Света и Ира (вместе с Машей они составляли пресловутую троицу) тоже выказали заинтересованность. Все прошли в комнату.
- Вот слушайте, - начал Кис, радуясь, что общее внимание отвлечено в безопасную сторону и быстро оглядывая всех, чтобы убедиться, что его действительно слушают (Маша в том числе). - Это целая история. Иду я тут после алгебры между рядами к двери...
- Чтобы сбежать? - уточнила Света.
- Ну да, неважно, - Кис нетерпеливо кивнул. - Разумеется, прохожу мимо первой парты и смотрю, сидит за нею, как обычно, наш Гаспаров, скукоженный, словно невыспавшийся, и этак тоскливо чертит что-то карандашиком по листку. Я, понятно, останавливаюсь, заглядываю ему через плечо...
- Ты тактичен, - заметила опять Света, подняв бровь.
- Но ведь любопытно же! - оправдался Кис, хихикнув. - Гаспаров, все-таки... Так вот. Заглядываю через плечо и вижу: на листке у него намалеван здоровенный кукиш, и он как раз только-только перешел к растушевке: подводит сгибчики суставов и поправляет контур. Ого, думаю про себя, дело-то неладно...
- Он по контрольной пару сегодня схлопотал, - сказал Тристан прозаически.
- При чем тут пара! - поморщился Кис. - Пару и я схлопотал. Однако кукишей вот не рисую же! А там не просто кукиш, - повел он дальше, - а прямо-таки громадная фига в профиль на пол листа... Подхожу я, натурально, к нему и так мягко, как бы между прочим осведомляюсь: "Как, Гаспарыч, дела? Собираешься сегодня вечером?" Он говорит: "Куда?" Я говорю: "К Орловской; там наши все будут."
- А он говорит: "Фи, к Орловской!", да? - спросила Ёла.
- Ну что ты! Он учтив, - уверил ее Кис, сам сделав на миг благородное лицо. - Наоборот, очень даже приветливо откладывает в сторону кукиш, поднимает глаза и на свой лад, знаешь ли, проникновенно, с грустью улыбается: "Меня, говорит, не звали". Вот новость! "Тебе что же, говорю я, по всей форме надо, дескать, je serai charm(e de vous voir* и все такое? Туда и никого не звали.
- Это, кстати, идея, - заметила Ёла, смеясь. - И очень просто: маленькая карточка, два-три слова и виньетка. Виньетку можно самой нарисовать; прелесть, надо будет попробовать
- В виде кукиша, - поддержал Тристан. - Специально для Гаспарова.
Ёла с укором оглядела его.
- Ты зол, Тристи, - сказала она затем тоном печального порицания. Тристана она звала "Тристи" на английский манер, с ударением в первом слоге и, может быть, не без намека на героя Стерна; она, как и Кис, была отчасти начитанна.
- Ну, это там как угодно, - продолжал Кис меж тем. - Но сегодня-то ведь без церемоний? Я ему сказал, чтоб он был.
- Конечно.
- И что он тебе ответил? - спросила Света.
- Говорит, мол, ладно, приду.
- И всё?
- Всё.
- Хм, я думала, будет интересней, - сказала Света строго.
- Почему? Насчет кукиша, в общем, недурно, - вздохнув, возразила Ёла. - Только, конечно, все вранье?
- Что?
- Насчет кукиша.
- Ну вот, чего это мне врать? - обиделся Кис, надувая притворно губы. - Сами его спросите, чт( он там рисовал... Я-то, положим, под руку ему не смотрел, - добавил он, косвенно глянув в сторону Светы, - и это только предположение... Но пари держу, что кукиш!
Все рассмеялись. Последовало общее небольшое перемещение и рассаживание по стульям, на диван и в кресло.
- Ёлочка, солнышко, - спросила Ира, - у тебя есть что-нибудь пить?
- Вон там на кухне пиво и холодный кофе, - сказала Ёла.
- Пиво тоже еще холодное, - добавил Кис. - Будешь? - спросил он Тристана.
Они с Тристаном были закадычными друзьями, и совместная их приязнь доходила до такой степени, что Тристан даже слушал кисовы стихи, хотя вообще-то поэзию не любил. Область его интересов в этом мире по видимости ограничивалась электроникой и современной музыкой, однако в душе он был не меньший сибарит, чем Кис, только с трезвым взглядом на вещи. Киса он понимал хорошо и за это прощал ему его пиитический эгоизм, из-за которого, к слову, сам Кис ничего, кроме себя, вокруг не видел и вообще скверно разбирался в людях. Тристан, напротив, был неожиданно-наблюдателен и зорок в мелочах.
Что касается Светы и Иры, то о них трудно было сказать что-либо определенное. В школе они держались обыкновенно рядом и потому считали себя подружками, при этом вряд ли питая на деле друг к другу слишком уж теплые чувства. Они обе были красивы, каждая на свой лад, и умели дать это заметить. У них, помимо школы, была, кажется, еще другая жизнь...
В классе между мальчиками время от времени появлялись о них смутные и соблазнительные слухи. Тут речь шла об университетских общежитиях, каких-то дискотеках, а также о взрослой спортивной секции, куда Света действительно два вечера в неделю ходила играть в большой теннис. Однако наверняка ничего не было известно. Кое-кто предполагал даже, что и сама их дружба имела под собою расчет: они составляли удобный контраст друг другу. Правда, темная, замкнутая в себе и злая на язык Ира как будто проигрывала светловолосой и светлоглазой, смешливо-иронической Свете, но так это было лишь на первый, малоопытный взгляд: сама она, конечно, точно знала свою цену. В классе она одна из всех девочек носила кольца и понимала толк в косметике и духах.
