наслаждается свободой от ее психозов, покладистой мартышкой и безграничным миром, ему принадлежащим. А Куки пусть живет своими иллюзиями, бог ей судья, если он есть… Они с мартышкой так зажигали в Египте, умудрились даже осквернить пирамиду Хеопса. Так, куда бы сегодня полететь? – он скроллил оскудевшее табло вылетов Шереметьева.
«Поленова ушла в подполье
_посиневшие_рожицы»
«Что с ней?», – спрашивала Корнелия
всех по очереди.
Наташа собиралась сидеть всю осень в Андалусии, но обмелевший ручей денег погнал ее в пустующий пентхаус. Она не могла ни с кем встречаться: все происходящее в жизни подруг – такая мура, страдания на пустом месте. Страшное, страшное лето две тысячи двадцатого года. И осень страшная… Она теряет Игоря… К черту поместье, комиссию, деньги, лишь бы быть с ним, а он не хочет прилетать – вдруг потом не сумеет вернуться в Лондон. «Хорошо, хорошо, потерпим, не сердись», – говорила Наташа. Игорь исчезал с экрана, забирая с собой жизнь. Она кружила по квартире, глотала таблетки, открывала холодильник, закрывала, снова открывала, хватала кусок сыра, второй… Тумблеры в сознании все продолжали щелкать… Когда она узнала о продаже поместья, сердце ухнуло – он ставит барьеры, а вдруг он вообще таким образом все спускает на тормозах? Зачем-то сама себя накрутила, у них же с Игорем все в порядке. Игорь просто ошалел от скандала на свадьбе, от этого вечного говна, в котором плавают все кругом… А она тут же про деньги стала навешивать. Но он ведь ей уже все простил, он любит ее, звонит, видно, что скучает. Лишь бы прилетел, лишь бы припасть к нему. Чтобы он понял, что уж она-то ему все-все давно простила, да, и прощать было нечего, она сама виновата.
«Зуб за око, сторожок за сторожок», —
прилетели Марусе обезьянки,
лапками закрывшие мордочки.
«Зойка думала все из Лондона руками
адвоката делать, а пришлось лететь
_синяя_от_ужаса_рожица».
«Тут подкрался сторожок!
_красный_чертик».
«Выезд закрыли? Нельзя было лететь,
она совсем дура?» – ушел ответ Маруси.
«Наумов лишает ее материнских
прав и девичьей чести
_рожица_синяя_от ужаса».
«Встречный иск подал».
«Вечером реввоенсовет в скайпе
_эмодзи_бинокль_и_пистолет».
Получив от Куки эту околесицу, Маруся задумалась – Миша часом раньше излагал ей свой адский план. Может, и приврал половину, но она уже повязана этим разговором.
– Он хочет лишить меня ребенка! – вопила Зоя в скайпе.
– Не психуй, сама же говорила, нет же оснований, – сказала Куки.
– Их и нет! Но вы ж понимаете, что такое советский суд, я уже невыездная! – Зоя, похоже, забыла, кто именно решил призвать на помощь правосудие…
– Зоя, говорю сразу: Миша со мной советовался, мне сложно с тобой что-то обсуждать, – заявила Маруся. – Вы ж оба потом будете считать, что я одному сливаю про другого. Может, я лучше отключусь?
– Как отключусь, раз он тебе всё рассказал? Ты что, на его стороне?
– Ох, Зойка, поставила ты всех раком, – вздохнула Куки. – Он ведь и мне успел всё рассказать.
– Вы о чем?! Он первее меня вам позвонил, и теперь – типа, ты, Зоя, опоздала, греби одна. Он хочет Левочку отобрать!
– Никакого Левочку он не отберет, ему это не нужно. А что будет жесть, мы предупреждали. Ты кричала, что это херня, иск даже к слушанию не примут, – ответила Жукова.
– Так ведь уже приняли! Что мне-то теперь делать? Или вы обе заделались наумовскими адвокатами?
Они препирались, время тикало.
– Куки, – рассудила Жукова. – С чего нам с тобой всегда быть хорошими? Давай разок побудем плохими. Зоя просит совета – советуем, Миша просит – советуем. Все равно оба будут считать, что мы сливаем, у нас один путь – сливать дальше.
– Резонно, – согласилась Корнелия. – Даже если оба обидятся, все равно проглотят. Вдобавок ко всему еще и с нами поссориться? Ни одному из них никакой выгоды, кроме убытков.
– Вы не забыли, что я тут? – завопила Зоя, однако, уже прыснув со смеху.
– Видишь, – бросила Куки, – цинизм лечит, пациенту уже лучше.
– Переходим к сути исков, – постановила Жукова, вспомнив о своей роли фиксера и своем большом судебном опыте.
В Мишином иске два требования: лишить Воронову материнских прав и разрешить Асе усыновить ребенка. Основания: психическое насилие, которому ребенка подвергает его мать, а также умышленная разлука ребенка с отцом путем вывоза ребенка в Великобританию.
– Выходит, он признает отцовство? – затупила Зоя.
– Ты ж сама его заставила ДНК сделать, – напомнила Куки.
Психическое насилие выражается в демонстрации матерью половой распущенности. «То есть шлюха, бля…» Доказательства: показания Байрама Курбанова, Юлии Маклаковой и Нелли Каравайко.
– Эта мелитопольская шалава? Она-то что может знать?
– Все что угодно! Смотря что ей Наумов пообещал и как ее сумеет натаскать его адвокат.
– А Саша что должен рассказать? Про мою половую распущенность?
– Про это тоже найдет, что сказать. Главное, про то, что ты его отцом в американской метрике записала. Для суда это сравнимо с изменой Родине, – коуч демонстрировала свое глубокое понимание политического момента.
– Сперва он к тебе в истерике прибежит, будет орать, чтоб ты отозвала иск, он же на суде лохом будет выглядеть. И еще жена все узнает! Если поймет, что без шансов, – закусит удила и пойдет свидетелем, – добавила Куки.
– А две курицы, Нелли и Маклакова, будут нести все подряд. И что видели, и что слышали. Ты же Лизе рассказывала, как Марков тебя ревнует, – считай, знает весь курятник. Наумов потребует вызвать свидетелем и Борю, тот тоже станет тебя уламывать отозвать иск, – со знанием дела излагала коуч.
– Отозвать иск, это наименьшее из зол, – сказала Куки, – Подпиши мировое и спи спокойно.
– Ни за что! Все решат, что это я с перепугу? Выходит, либо сама знала, что отец не он, либо признаюсь, что шлюха.
– Из двух зол выбрать большее не запретишь, – хмыкнула Куки. – Думай тогда, как упакуешь для Маркова все, что ему придется выслушать в суде. Могу себе представить, насколько это улучшит вашу семейную жизнь.
Семейная жизнь Зою как раз не беспокоит. Ей надо рыдать в телефон, что Наумов закрыл ей выезд, хочет их разлучить, стравить, жизнь отравить, Нелли мстит, Байрама купили, пусть муж летит спасать.
– И под камерами прям в суд, торча из лимузина, как Ричард Гир, – расхохотались Куки и Маруся.
– При чем тут Ричард Гир? – раздраженно спросила Зоя.
– При том, что ты у нас рыжеволосая Джулия Робертс, только лучше.
Зоя сидела в зале суда, разглядывая сволочей, слетевшихся на шабаш. Ворюга кредиток Маклакова упорно смотрела в окно, Нелли, наоборот, сверлила Зою взглядом, усмехаясь. А Саша давал показания, стоит, аж весь взмок:
– Ну да, в Америке я отцом записан…
– По настоянию Вороновой? – уточнял адвокат Наумова.
– Ну да, я сам хотел…
– Свидетель, вы знали, что у гражданки Вороновой интимные отношения с Наумовым?
– Ну да, были интимные…
– После возвращения в Москву, ваши интимные отношения с Вороновой продолжались?
– Ну да, продолжались…
– Насколько вам известно, в то же время у нее продолжались интимные отношения и с Наумовым?
– Ну да, и еще с тем, за кого она теперь замуж вышла.
– С Борисом Марковым, имеющим германское и британское гражданство, – с нажимом объявил Мишин адвокат.
– У нас тут интернационал! – поморщился судья, маленький бритый наголо человечек. – Свидетель, давайте конкретнее: вы что, считаете себя биологическим отцом ребенка?
– Ну да, отец…
– Как же так? Биологический отец Льва Воронова – истец Наумов! Или ответчик… Короче, они оба заявляют, что Наумов – отец!
– Ну да, как же! – сменил интонацию Саша-Байрам. – Какой
