на полученный в мариоттовскую ночь опыт, я превратила свою машину в передвижной гардероб, теперь я была готова к любой ситуации: будь то гостиница, офис, квартира и даже загородный пансионат, в который Ваня привез меня за пару дней до Мишиной свадьбы.
– Я поговорил со своими ребятами, они готовы заняться тобой, гарантируют тридцать процентов прибыли в первые три месяца, а потом ставка может измениться. Для них твои деньги – капля в море, но они мне многим обязаны, поэтому сделают, как я скажу.
– Надеюсь, что все-таки заниматься мной будешь ты, а они пусть займутся моим небольшим состоянием. А можно забрать деньги, если вдруг понадобится? – поинтересовалась я.
– В принципе нежелательно, но в крайнем случае я дам тебе свои, а через три месяца – можно. Кстати, я с удовольствием займусь тобой. – И он занялся.
У меня не было никаких оснований отказываться от Ваниного предложения, я была благодарна за то, что он принимает активное участие в моей жизни. За недолгий срок нашей любви мы настолько слились друг с другом, что, казалось, превратились в единый организм, каждая часть которого – жизненно важна. Мы не могли провести и часа без общения, даже когда я работала, Ваня подолгу просиживал у меня в офисе и, накручивая пряди моих волос на палец, молча наблюдал, как я рисую, считаю, разговариваю по телефону. Естественно, в Питер на Мишину свадьбу мы поехали вместе.
Моя жизнь теперь состояла из одних праздников, только с той разницей, что раньше они были чужими, а теперь к ним присоединился и мой собственный.
Нет ничего скучнее, чем описание счастья, но нет ничего прекраснее, чем его ощущение. Однажды, когда я беседовала о жизни с прагматичным Левой – стоматологом, он сказал, что еще никому не удалось сформулировать определение счастья. Я ответила: мне известно, что это такое. Лева считал меня достаточно разумной женщиной, поэтому удивленно посмотрел на мою переносицу, ожидая разъяснений.
– Счастье – это краткосрочное состояние влюбленности, именно первый этап человеческих отношений, называемых любовью, превращает человека в позитивного дауна. Ему нравится все, что происходит вокруг, не расстраивают неудачи и войны, не волнует отсутствие денег, зависть умирает, ревность еще не проснулась, люди начинают светиться изнутри, улыбаться и хорошо выглядеть.
– Вы знаете, Аня, пожалуй, я с вами соглашусь, – подумав, кивнул Лев. Во время моего монолога у него даже потеплели глаза, а он был законченным циником.
Понимая, что спрос с меня сейчас невелик, Надюшка взвалила на себя львиную долю хлопот по Мишиной свадьбе. Но у нее теперь был Виталик, и, надо отдать должное этой нелепой парочке, они с честью реализовали мои фантазии, может быть, даже немного перестарались, такого количества львов я не видела даже в передаче «В мире животных». Обязательным условием присутствия на свадьбе была фотография с настоящим желтым сонным львенком, сидящим на металлическом поводке при входе. Фотографии присваивался лотерейный номер, по нему разыгрывались изысканные подарки. Мы с Ваней тоже получили подарок, он оказался мистическим: в красивых коробочках были упакованы чайные пары голубого цвета, точно такие, как у гадалки Нины, – очень изящные, тончайшего фарфора и прозрачные. На каждой чашке красовалась памятная гравировка серебром: «С любовью от Миши и Кристины». Оказывается, Монику звали Кристина, и она была готова отдать одну чашку своей любви каждому из свадебных гостей. Хорошо, что их было немного.
Свадьба получилась не очень веселой, но в этом виноваты не мы с Надюшкой, мы как раз сделали все, что могли – и даже больше. А может быть, всем было весело, просто мне стало грустно, потому что я увидела Кристину и поняла, что беременная блондинка – жена партнера, о которой так заботился Виталик на предыдущей Мишиной свадьбе, была она, эта самая Кристина. Миша, который со слезами на глазах восторгался своей женой Наташей и рассказывал мне о том, как дал Монике отставку, не просто лукавил, он зачем-то извращенно врал, глядя прямо мне в глаза.
Я подумала: «Воистину прав Альмодовар, сказавший: «Мы, мужчины, не умеем сказать «прощай», оставаясь при этом джентльменами».
Миша Шопенгауэр, наверное, учел моральный ущерб, нанесенный моей психике, и оценил наш труд очень достойно. Через три дня после свадьбы моя казна с учетом предыдущих накоплений состояла из двухсот двадцати тысяч денежных знаков. Тех самых, с Рузвельтом. Ваня был прав, деньги нужно отдавать в рост. На текущие расходы и непредвиденные обстоятельства я заработаю всегда, а через три месяца у меня будет почти триста тысяч, мне такое и не снилось.
Я приняла решение и за ужином в «Бисквите» сообщила об этом Ивану.
– Ванечка, помнишь, ты предлагал мне услуги по правильной эксплуатации денег?
– Ты все-таки решила послушать умного человека и поступить мудро? Ничего, что я так себя хвалю?
– Милый мой, ты достоин похвал, как никто другой. Слышишь, я даже заговорила стихами. Это от избытка чувств.
– Анют, я не хочу сам заниматься твоими финансовыми вопросами, поэтому завтра могу устроить тебе встречу с человеком, он все покажет, расскажет, и он же преумножит твой жизненный опыт.
– Хорошо, мне приехать куда-то?
– Знаешь ли, пусть он сам приедет, все-таки ты – вкладчик, я – твой гарант, а он должен тебя убедить в том, что ты сама хочешь этого.
– Как его зовут?
– Илья. Илья Сергеевич. Он тебе понравится – гениальный человек. Да я прямо сейчас ему позвоню, будем ковать железо, пока горячо. – Ваня задорно подмигнул. Я подумала, что он быстро нашел бы общий язык с моей Настей, она тоже часто мне подмигивала, только у нее получалось не так хитро, как у Ванечки.
Иван набрал номер телефона и договорился с Ильей Сергеевичем о встрече на завтра у меня в офисе. Мне нужно было домой, я обещала Насте приехать до ее сна, тем более я собиралась сразу взять деньги. Мне было удобно встретиться с Ильей Сергеевичем с утра пораньше, чтобы не таскаться с деньгами по всей Москве.
Илья Сергеевич оказался приятным, ухоженным мужчиной лет сорока пяти. Он был одет в дорогой неброский костюм, черные ботинки начищены до блеска, белозубая улыбка и негромкий голос располагали к приятному общению. Он крепко пожал мою руку и, поставив свой Луи Виттон на стол, продемонстрировал часы. Зря старался, я в них ничего не понимаю. На всякий случай я все равно сказала:
– Красивые
