одежде Вито обнаружили кровь? А мужу?..
— Ты… — начала Франческа.
— Мой муж сходит с ума.
Франческа внезапно почувствовала жжение в руке — ногти Марики впились в ее плоть, — но не стала сопротивляться. Позволила.
— У нас есть магазин, — вздохнула она. — Но я должна искать нашу девочку. Я ищу дочку, кроме этого ничего не делаю. Мы решили, что он будет заниматься магазином. Нужно как-то жить, верно, Франческа? Ну не можем же мы бросить все и дать бизнесу загнуться, правда? Это было бы жестоко.
Франческа не очень понимала, что именно жестоко — необходимость работать, когда твоя дочь исчезла и находится непонятно где, или необходимость выжить, чтобы искать ее.
— Нет, — сказала она. — Вы поступаете правильно. Нужно продолжать жить, вы не должны терять надежду.
Боже, Франческа, что ты говоришь? — Я не знаю, что еще сказать!
— Я выяснила, что Джулио почти никогда не заходит в магазин. Иногда приезжает, да, но просто сидит в темноте, смотрит в окно и ни на что не реагирует. Иногда я даже не знаю, куда он идет. Он мне говорит, что наведывается в магазин каждый день, что все в порядке, что он справляется. Но покупатели звонят мне и рассказывают, как есть. Прости, я все болтаю, знаю, что не должна тебе такое говорить, но ради твоего блага и блага твоего мужа я должна сказать тебе это… Они говорят и говорят. Но чего они хотят от меня, Франческа? Что я могу сказать мужу? Разве я могу посмотреть ему в глаза и объявить, что он врет, что магазин разваливается, что у нас нет денег, что он выглядит сумасшедшим, что он бормочет себе под нос и, я знаю, не спит по ночам? Мне нужно и о нем теперь заботиться?
— Ты и так делаешь слишком много. Поддерживаешь всех. Всю себя отдаешь поискам дочери.
Сколько всего сказано. Черт, постарайся. Она только что узнала, что ее дочь скорее всего мертва. Кровь. Кровь, Франческа. Ты представляешь, что значит, когда в одном предложении эти слова — «кровь» и «дочь»? И она еще никому не сказала. Только тебе. Она ждет от тебя помощи, чтобы обрести силы и рассказать все родным. И как отплатить ей за это доверие?
— Ты не можешь думать еще и о муже. Пусть об этом подумает кто-нибудь другой.
Кто-нибудь другой? Кто? Что ты говоришь? Почему бы тогда тебе не подумать об этом? Почему бы тебе не сделать что-нибудь для этой женщины и этой маленькой девочки?
— Он хочет ночевать у нас дома. А я не могу. Спать там вдвоем, в этом доме, без Терезы. Нашей дочери всего пять лет. Она не должна спать вдали от дома. Я не могу смириться, что ее нет дома. Не хочу этого видеть. Ты понимаешь меня?
— Понимаю.
Франческа, черт возьми, скажи хоть что-нибудь!
— Я теперь часто сплю у мамы.
Франческа почувствовала резкую боль в руке. Ногти Марики впились в ее плоть. На этот раз она запустила их глубже, еще глубже внутрь, и вытащила. Франческа не двинулась с места. Она закусила губу, чтобы не застонать от боли. Ну хотя бы так.
— Я спросила, не хочет ли он тоже переехать к моим родителям, но он сказал «нет». Он спит один, точнее, он никогда не спит. Один в квартире. Что он делает ночью, когда меня нет рядом? Что он делает один днем и ночью в доме, где нет нашего ребенка?
Я зашла туда только один раз, за одеждой Терезы, чтобы отдать ее карабинерам. Я не могу оставаться в этом доме, Франческа. Я слышу голос моей дочери, — она снова впилась ногтями в плоть Франчески. — Разве ты не слышишь голоса своих дочерей, когда их нет рядом?
— Да, — сказала Франческа. Она согласилась бы с чем угодно.
— Тогда представь, что они никогда не вернутся, — Марика посмотрела ей в глаза.
Франческа почувствовала резкий приступ головной боли.
Но потом Марика продолжила как ни в чем не бывало:
— В тот раз Джулио не ожидал, что я приду. Был разгар рабочего дня, он сказал мне, что будет в магазине. Но вместо этого он сидел там, в нашей квартире, в темноте. Сидел на стуле посреди гостиной. Прямо как в магазине. Все окна были закрыты. Чем-то воняло, Франческа. Не знаю откуда. У меня не было времени проверить, понять, помочь. Спасти. Я убежала. Меня ждали.
Она запустила ногти еще глубже. Франческа оставалась неподвижной. Молчала. Вспотела. Почувствовала слабость. Ее затошнило. Ничего не делай.
— Я поступила неправильно, Франческа?
Но на этот раз, к счастью, она не ждала ответа. Вскочила. Ногти, выскользнувшие из плоти Франчески, издали шуршащий звук, что-то вроде щелчка. Франческа вздрогнула.
— Мне пора идти.
Марика взяла сумку, открыла, положила туда пустую бутылку, крепко зажав Робин Гуда под мышкой, будто завязывала дочери туфли и не знала, куда деть игрушку. Сделала два шага к воротам. Ты все сделала неправильно. Она надеялась на тебя. А ты ей не помогла. Повернулась. Франческа вздрогнула.
— Было бы лучше никогда не иметь детей, — сказала Марика. И ушла.
«С возвращением, Франческа», — голос дома застал ее врасплох, когда она осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь. Это был приятный понимающий голос «Налей воды», — предложил дом. Франческа подошла к холодильнику. «Нет, я передумал, — сказал дом. — Лучше чего-нибудь покрепче».
Франческа вытащила из бара бутылку джина и стакан. Села в темноте.
«С девочками все в порядке?» — спросила она у дома.
«Они мирно спят. Пару раз просыпались. Я заставил их снова заснуть».
«О чем думал Массимо?»
«Налей себе выпить».
Она налила.
«Выпей».
Она выпила.
«До конца».
Она осушила свой стакан.
«Я поговорила с Марикой. И я не…»
«Ш-ш-ш, Франческа. Я знаю все. Пей». Франческа посмотрела на пустой стакан. Он сиял в свете той же луны, которая врывалась в дом Фабрицио тысячу ночей назад. Она налила еще джина. В голове сверкнул образ: мать пьет стакан за стаканом, наливая что-то из темной бутылки. Франческа немного понаблюдала за ней: ее мама вела себя странно. «Ты устала, мама?» — прозвучал ее детский голос. Она сделала пару глотков. И спросила у дома:
— Он убил ее?
Франческе пришлось произнести это вслух, возможно, даже прокричать, потому что потом ее родные заворочались во сне, каждый в безопасности, в своей постели.
«Зло существует, Франческа».
«Это он ее убил? Расскажи мне. Ты же знаешь».
«Пей», — сказал дом.
«Что, если он кому-то ее отдал? Понимаешь, она всего лишь маленькая девочка,
