отработаю, но не сейчас. Не хочу никого видеть.
– Правильно, покапризничай. Иди к себе в цветочную квартирку, ложись на диван. А я, так и быть, исполню твое обещание – напою нас чаем. Еще я ощущаю, что ты мне нужна, поэтому расслабься и пойми, что без меня твоя дальнейшая жизнь неосуществима.
Лаура устало кивнула:
– Ладно. Я замерзла. Если у меня нет выбора, пойдем пить чай.
Баринов просиял и достал из-под мышки термос.
– Я пустырник заварил на случай, если ты не захочешь домой.
– Пойдем уже, – устало приказала Лаура.
С Бариновым ей сейчас будет точно лучше, чем без него.
Растаман сомневался, что его могут отчислить. Он считал себя фартовым, так как всегда выходил сухим из воды – и даже с некоторыми бонусами. Его выгоняли из университета каждый год, а на четвертый курс пришлось восстанавливаться пять раз! Всем было по барабану, а некоторые даже считали, что он всю жизнь может оставаться студентом. Типа, без него универ потеряет свое лицо. Мысленно Георгий давно разместил свое фото на университетском иконостасе рядом с героями Великой Отечественной, почившими ректорами и лауреатами Государственных премий.
На сей раз все оказалось серьезно. Комендант таки настучал, и Георгия отчислили без права помилования. Хорошо, хоть в Толераниум пристроился – как знал! Правда, пока на волонтерских началах, но с серьезной перспективой. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Регулярные протестные акции под идейным руководством Растамана давали участникам небольшой, но стабильный доход при минимальных рисках. Зато авторитет самого руководителя укреплялся и возрастал с каждой акцией. Первый же месяц волонтерской работы увенчался испытательным сроком с приличным окладом, мало того, Растаман естественным путем преобразовался в негласного лидера толеранов. Его реально считали конкурентом такие мастодонты, как Нетребо и Васильков. Даже лоббисты, которые давно и безуспешно продвигали закон о легализации наркотиков, признали методы и успехи конкурента. Они уверяли, что секрет успеха в том, что Георгий действует жестко и потому – убедительно. Идиоты! Не надо корчить заносчивые и идейные хари! Надо быть ближе к народу, устанавливать прямые и тесные контакты с электоратом. Общаясь со своими, Растаман чувствовал полную свободу, не выбирал выражений и не стеснялся в определениях. Просто говорил на понятном всем языке. Наверное, здесь и есть его место. Как иначе объяснить внезапное предложение возглавить отдел контроля здравоохранения, то есть фактически стать министром?
Да, он неоднократно называл себя в интервью либеральным гладиатором, да, он подвел под наркотическую зависимость идеологическую платформу. Да, он встал на защиту прав наркоманов и четко определил их позицию. Это благодаря Георгию наркоманов приравняли к художникам. И те, и другие создают свои миры, совершая тем самым спасительный побег от жестокой реальности. Им невмоготу жить в тоталитарном государстве в условиях отсутствия свобод. Употребление наркотиков – вынужденная мера защиты личности от мерзости и беззакония в условиях социальной несправедливости. Государство, которое не может обеспечить достойное существование своим гражданам, не должно препятствовать личности самостоятельно строить свою жизнь. Георгий готов был ответить за каждое слово, вышедшее в эфир.
Фанатичная преданность делу и необычайная безбашенная харизма сделали Растамана фаворитом соратников по делу и залетных любителей покурить или понюхать. Когда Георгий любезно согласился занять пост главы здравоохранения, он так же быстро и любезно согласился, что фактически занимал эту должность с момента первого посещения Толераниума:
– Раз уж я на вас батрачил столько времени, оплатите мне задним числом все трудодни, и я с вами навеки!
Пачку денег, перетянутую прозрачным скотчем, принесли незамедлительно и даже попросили расписаться в ведомости в графе «зарплата министра здравоохранения».
– Тут все? – поинтересовался Георгий. – Надеюсь, мне не нужно пересчитывать?
Он не знал, сколько должен получать в Толераниуме несуществующий министр, но размер свертка ему понравился.
Осознав магию собственных полномочий, Растаман сделал ошеломляющее заявление в популярной программе «Опомнись». Отвечая на вопрос, какие дальнейшие шаги на поприще легализации запрещенных, но целебных препаратов он планирует предпринять, Георгий произнес речь:
– Наркомания – это не только недуг, но еще и форма протеста против произвола властей. Возглавив непримиримую борьбу за легализацию наркотиков, я требую от государства субсидий для наркоманов, дабы не толкать их на преступный путь. Я требую бесплатно выдавать порошок, траву и таблетки томящимся в застенках безвинным наркозависимым собратьям, сурово осужденным за ничтожные проступки, на которые их толкнуло несовершенство бесчеловечного законодательства!
Ведущий программы – сильно косой орущий мужик по кличке Снайпер – авторитетно поднял вверх большой палец, а Еремей Васильков, сидящий в экспертах, захлопал в ладоши. Для пущей убедительности в эксперты пригласили хабалистую бабищу с коричневыми зубами и успешного гомеопата. Бабища рассказала, как с помощью курения травок вывела огромную грыжу на позвоночнике у кота, а гомеопат с научной точки зрения подтвердил, что растения могут творить чудеса – лично он за год работы приобрел три квартиры в престижном микрорайоне и сейчас приступил к постройке собственного загородного особняка.
После эфира Растамана рвали на части журналисты, блогеры, продюсеры телевизионных шоу и научные сотрудники из института мозга. Всех интересовал один и тот же вопрос:
– Какие дальнейшие шаги после столь радикального заявления вы собираетесь предпринять?
Георгий ответил не задумываясь, потому что дурь, которую он покурил пять минут назад, была превосходная:
– Принудительная эвтаназия для всех желающих. Признание наркотического или алкогольного опьянения смягчающим обстоятельством. И, конечно, немедленная амнистия всем невинно пострадавшим…
Альберт монотонно расхаживал взад-вперед по парковке торгового центра. Он приехал за полчаса до встречи. Альберт держал в руках дурацкий горшочек с розовой орхидеей.
– Купи цветы и создай семью, – посоветовала Оксана Яковлевна. – В жизни все гораздо проще, чем кажется. Если она готова, ты поймешь с первого взгляда.
Альберт и без мамы знал, что только Вику хочет называть своей женой. Но мысль о том, что он подвергает ее риску, была невыносима.
– Ты знаешь, в чем твое счастье? Тебе во второй раз привалил фарт. Первый невероятный случай – тебя выпустили из секты, а второй – тебя полюбила нормальная женщина. Сможешь ее удержать – поймаешь удачу за хвост, и никакие сектанты тебе не страшны. Потеряешь – больше такую никогда не встретишь. Коляска и памперсы – с меня.
Альберт поражался цинизму матери, но она почему-то всегда оказывалась права. Сейчас, когда он, волнуясь, будто школьник, нервно исследовал парковочную разметку, каждая секунда ожидания казалась вечностью. За пять минут Викиного опоздания Альберт посмотрел на часы раз двадцать. Шестую и седьмую он держался и не контролировал время. На восьмой подумал, что это совсем не похоже на щепетильную Викторию Павловну, а затем обнаружил, по
