Тогда он набрал два-двенадцать, межгород.
- Межгород, - мечтательно сказал в трубке молодой женский голос.
- Дайте Москву, по срочному, - задыхаясь проговорил Никулин и назвал номер общежития сына, который он помнил назубок, xoтя не звонил по нему ни разу. Телефон, писал сын, был там единственный, стоял у коменданта, студентов не подзывали - звонить в крайнем случае.
- Ждите, набираю, - многозначительно произнесла телефонистка, словно понимая, что, заказав Москву по срочному, человек должен ждать от этой Москвы манны небесной, суда, исполнения желаний - в девять часов вечера, в пятницу.
- Але, - сказали совсем рядом - скрипуче, неприятно, - але, чего надо?
Никулин задышал в трубку.
- Э... - он мгновенно решал, как обратиться, и обратился традиционно, Э... девушка... сына, сына мне...
- Какая я тибе девушка! - прервал голос, - Чиво? Коменданта нету. Пиридать чиво?
- Неотложку, - забывшись, сказал Никулин, - неотложку. Умираю.
- Ну, и звони в неотложку свою, - спокойно сказала женщина, - Здесь второе общежитие. Слышь, что ль? Иль уж помер?
- Я... не могу, - ответил Никулин с перерывами... - Я... прошу... вас... Сына, сына. Никулин Сергей... Шестнадцатая комната.
- Не! Не зовем!
- Какао! - вдруг неожиданно для самого себя с мукой выговорил Никулин по-ойку менски, - Какао! - повторил он, словно у небес просил полный калорий напиток, словно жизни для себя просил. В сердце кольнуло тоже.
- Какао! Бумча какао хрен! Бум фикербау
думнача! - захрипел Никулин в трубку, раздирая на себе пижаму, - Бум белькербау думнача! Бум фикербау!*
-----
* - Необходимо! Мне необходим сын! Я прошу вас!.. Я вас люблю! Я прошу! (ойкум.).
-----
- Сичас, - после некоторого молчания ответили на другом конце бесконечного провода, - Сичас позову. Погодь.
Никулин выпустил стукнувшую о стену трубку и тяжело съехал на пол брезентовый материал палатки заскрипел, - огромной глыбой, как тюлень-косач, лег на бок, поджав под себя ноги, шумно подышал и затих. Знамеровский перенял его напряженное дыхание. Размахивая руками, Костя шел в библиотеку Дома пионеров мимо никулинского окна, не подозревая, что час назад за коричневой в полосах занавеской родился ойкуменский язык, чтобы победить, победить - навсегда и окончательно - его, Костю Знамеровского. Он еще столкнулся с туристской, в штормовках, парочкой, однообразно спорившей о чем-то.
- Я тебе говорил, чтобы ты положила! - возмущенно вскрикивал мужчина, Говорил,а ты не положила! Не понимаю!
- Это ты должен был положить, ты! - так же отвечала женщина, Подумайте, он говорил! Взял бы да и положил сам!
- Нет, ты пойми, пойми: я говорил, го-во-рил, чтобы ты положила! Мужчина даже пытался останавливаться во время разговора, прижимая руки к груди, - Говорил ведь! Ясно!
За спинами у них висели рюкзаки. Видимо, они забыли взять что-нибудь необходимое и теперь возвращались раздраженные, вошли в подъезд. Костя проскочил мимо.
В районной библиотеке ойкуменско-русского словаря не оказалось, а женщину, которая заведовала межбиблиотечным абонементом, Костя прождал несколько часов.
- Ждите, - со смешочком сказали ему, - Людочка у нас каждый день тут недалеко от
лучается, ха-ха.
Она вошла - молодушка черненькая, - распространяя томность, неторопливость, странный запах духов и еще чего-то резкого, неприятного. Костя вскочил со стула в углу, она выслушала его равнодушно, закатывая глазки и, кажется, вспоминая о недавно испытанном. Костя еще не знал, когда женщины бывают довольны усталостью.
По кошачьему лицу Людочки скользнула снисходительная улыбка превосходства.
- Нет такого словаря, милый мальчик.
- Есть! Должен быть!
- Нету! - Она вздохнула и, чуть покачивая головой, странно взглянула на Костю, словно оценивая, - Нет... Но, если хотите, я закажу в Москве в Ленинке. Заказывать? Зайдете через неделю? Нет? Ну, я не понимаю, чего вы хотите... Н-да, - добавила она игриво, - трудно договориться нам, - И нагло пропела: - На-ам... Милый мальчик...
Костя вспомнил, что в Доме пионеров тоже была библиотека, и полетел туда, уже не надеясь, но все ж бесконечно желая, желая обрести словарь. В Доме пионеров - он уж закрывался - неохотно достали старый Костин читательский формуляр, поинтересовались, сколько Косте лет, Костя сказал шестнадцать.
- Здесь ошибка, что ли? -просто спросили у него, - Тут получается восемнадцать с половиной, а у нас -до десятого класса.
- Ошибка, ошибка! - нервно сказал Костя
- Не понимаю. У вас паспорт с собой?
- С собой, - быстро сказал Костя и язык прикусил.
- Ну, вот видите, паспорт уже выдан, - добродушно проговорила библиотекарша, - Вы уж взрослый, молодой человек, а нам с детьми-то некогда. Ну, ну, не огорчайтесь. Не понимаю, как можно огорчаться в вашем возрасте, не понимаю... Идите в городскую библиотеку, вас запишут. А у нас и межбиблиотечного нет...
Напряжение дня наконец отпустило Знамеровского, и он, с трудом переставляя ноги - обычная после взрыва энергии депрессия пригибала к земле, - поплелся домой, прошел сквер, улицу Фадеева - у дома, где ругались туристы, стояла машина "Скорой помощи", шофер курил, свесив ноги из кабины, - сел в троллейбус, ходивший по единственному в Кратове маршруту No 1 "Спаские бани - рынок" (через вокзал), ехать было две остановки. Уже совсем стемнело.
"В клуб пойти, что ли? - вялая мысль мелькнула в гудящей Костиной голове, - Этих дурачков разыскать, может быть?.. Посмотрим, - он зевнул, положил голову на руки, держащиеся за спинку переднего сиденья, Посмотрим..."
Он еще подумал, что сейчас эти двое -Хочуван и Скобликова - изучают, наверное, язык, стараются.
Скобликова действительно читала - сыну сказки братьев Гримм. Она сидела - нога на ногу - в раскрывшемся красном халате. Володечка ее лежал в кроватке и уже засыпал, а она все удивлялась, как здорово - раз, раз! расправляются хорошие люди со злыми колдуньями - на костер в два счета, и готово! Даже дрожь берет! А принцесса - молодец женщина, не упустила своего. Так и надо, собственно. Смахивая со страницы распущенные волосы, она, склонившись, читала уже про себя, все удивляясь. Не лучше ли было старшему брату договориться с матерью, в самом-то деле? Ну как же не найти общего языка? Она заснула на пустой сегодня постели, слушая тишину в комнатке сына и все удивляясь, удивляясь жестоким сказкам.Король сказочный - кладовщик, принимая от Хочувана горючку, покрутил в руках смятую, но восстановленную крепкими хочувановскими пальцами пломбочку.
- Маста-ак, - протянул, - маста-ак!
- Давай, давай, хозяин, - хмуро сказал Хочуван, щурясь от солнца, - че там! - И сунул в карман брезентовых штанов кладовщика трешку. От хочувановской машины и серебряного куба совхозной канистры для бензина пахло метров на двести, - Заливай давай - Первый раз, что ли?
- Не понимаю, что и говоришь, парень,"
сморщился улыбочкой кладовщик, - Эт ты очем?
-Все о том!-заорал Хочуван,-Нечего девку неструганую из себя показывать! Вы-пендрюжник, бля. Не первый месяц хором кочумаемся! Пощупай последний трояк - больше не будет. И не щелкай клешней! Ну!
- Так, значит? - спросил кладовщик, и плоская морда его побелела, - А если, парень, я тебе сейчас сдаточный не подпишу? Не приму накладную? И директору доложу в этаком разрезе? Это как?
- Только вякни, - вполне определенно выразился Хочуван, ни на минуту не испугав
шись, - Только вякни! Хошь - фотографию ща попорчу? А? Ну! Хочешь? На прощанье? А?
Он бросил шланг, который заправлял в держатель над правым колесом, и выпрямился.
- Ну! Подписывай, зараза!
- На, сука! Жри!
- Во! И не кипишись, дед. Бум теперь по-хорошему встречаться. Бум... Бум белькербау... эта... думча. Вот оно и то!
Хочуван улыбнулся в усы. Дрожащий от испуга и ненависти кладовщик засеменил от машины, остановился, плюнул в пыль.
- Хо-хо-хо, - удовлетворенно сказал Хочуван. Он отметил бумаги в дирекции - село и Хочуван не знали суббот и воскресений, работали по своему графику, порулил обратно в город.
Где-то за городом,
сука, недорого
папа!
купил!
автомобиль!..
Автомобиль!
Автомобиль!..
На окраине Кратова, у небольшого деревянного флигелька, Хочуван заметил знакомые зеленые "Жигули". Владельца было не видать. Да, это тот "Жигуленок" -17-48, номер всплыл из подсознания.
- Живи, водила, - с какой-то непонятной самому доброжелательностью пробормотал Хочуван, - живи, ешь твою...
Тут он подумал, что надо сказать дурачку, что он, Хочуван, зла не держит и вообще - все, кончик, завязывает с этим делом - отсасывать по-тихому - себе дороже, что он колесо заворачивает к большому пути.
Бензовоз могуче остановился у начинающегося тротуарчика, Хочуван вылез и подошел к чужой машине. Внутри, на заднем сиденье, чуть прикрытая мокрой тряпицей, лежала не замеченная им раньше гора огромных багровых роз. Они представлялись искусственными, химическими, рожденными не нашей простой землей, а колбой, соплом хитрого выдувного устройства на заводе - настолько тяжкими, втягивающими внимание, останавливающими взгляд были они. Но нет Хочуван пригляделся, - это живые. Дрожала на лепестках влага, и нежные, чуть заметные полутона цветовых переходов играли на таких же нежных, с прожилочками, кулачках. Листья курчавились, темные, мрачно торжественные, в желтых пятнах ожогов по краям.
