- Ну, вот и хорошо, нья Франсиска! Вы все объясните мальчику, а я пойду. Завтра утром мы выезжаем, и вы приведете его на площадь, а то у него плохо с ногой, но это неважно. У нас есть лошади, и он поедет верхом.
Ансельмо не проронил ни слова, пока дон Эмилио не ушел, потом он вопросительно посмотрел на мать.
- Сынок! - сказала она. - Чем так тебе пропадать - ведь и ребята с тобой не играют, и дела тебе никакого нет, может, тебе поработать у дона Эмилио? В случае чего вернешься снова домой, если тебе не понравится работа. Будешь помогать дону Эмилио, может, чему-нибудь и научишься.
Нья Франсиска пересказала сыну все, что говорил ей дон Эмилио.
Хотя вначале Ансельмо и растерялся от такого резкого поворота судьбы, но не стал возражать. Лучше что-то делать, чем вот так часами, день за днем маяться у порога своего дома, не зная что делать, куда пойти.
На следующее утро Ансельмо рано вышел из дома. Был он босой, в заплатанных брюках и видавшей виды рубахе, которые за ночь были выстираны и зашиты его мамой. На старом отцовском ремне у него висел мачете. Он вместе с рукояткой был немного меньше половины его роста. Ни один парагваец, уходя в сельву, не идет туда без мачете. Без него он не может сделать и шагу в тропическом лесу, где все переплетено густой сетью лиан и тонкими воздушными корнями, спускающимися с ветвей деревьев. С помощью мачете в таком лесу прорубают узкие проходы для людей и лошадей.
На площади, когда Ансельмо с мамой туда пришли, было много народа, пришел даже старик Сепи.
Дон Эмилио подозвал к себе Ансельмо, показал ему лошадь, на которой тот должен был ехать, и сказал, чтобы он в поездке не отставал от него.
Пока Ансельмо прощался с мамой, с друзьями, со стариком Сепи, участники группы начали садиться на коней.
Сепи осмотрел седло на лошади Ансельмо, подогнал стремена по длине его ног и помог мальчику взобраться в седло. Потом похлопал лошадь по крупу и, когда отряд начал трогаться, крикнул:
- Доброго пути тебе, Ансельмо!
К седлу мама привязала для Ансельмо узелок с едой и показала на него Ансельмо, потом встала на цыпочки, притянула к себе сына и, крепко поцеловав, тихо сказала:
- Может быть, от кого-нибудь услышишь что-то о нашем отце. Будь внимательным и слушайся дона Эмилио. Удачи тебе, сынок!
В ПУТИ
Сначала отряд ехал вдоль банановых плантаций, в стороне от которых шумит река. Вырываясь в предгорную долину, река разбивается на много рукавов, разделенных зеленью тропических зарослей, откуда то и дело вылетают стаи ярких птиц и с громкими криками проносятся около отряда.
Дорога постепенно превращается в тропу, которая полого идет на подъем, что не мешает ей становиться все мокрее и мокрее. Вскоре Ансельмо вместе со всеми попадает в густой тропический лес. В нем ещё нет больших деревьев, но густота чащи такая, что съехать с тропы в сторону практически невозможно. А тропа - это узкая просека в зеленой чаще сельвы. На каждом шагу из вязкой болотистой почвы выдаются угловатые каменные глыбы. Лошади идут осторожно, чтобы не спотыкаться об эти выступы, местами скрытые жидкой грязью. Впереди стало светлеть, и тропа постепенно потерялась между больших камней, перемежающихся с буро-черной жижей. Караван вступил в предгорное болото.
Никакой дороги дальше видно не было, и пришлось несколько минут подождать проводников. Они шли пешком, опекая навьюченных лошадей без седоков.
Следуя за проводниками, отряд снова тронулся в путь. Дорога стала ещё труднее. Сверху неимоверно жгло солнце. Его палящие лучи проникали через широкие сомбреро, и пот катился градом, попадая в глаза, уши, стекая ручьями по шее и мокрой спине. От болотной жижи поднимались тяжелые испарения. Лошадям тоже приходилось несладко. То одна, то другая из них проваливалась по брюхо в грязь, попав в скрытые трясиной расщелины между каменными глыбами. Ансельмо делал все, чтобы не свалиться с седла в болото. Над головой безмятежно парили огромные бриллиантово-голубые и ярко-желтые бабочки. Плюх, плюх. Камень, за ним опять глубокая вымоина... И вновь лошадь выбирается на камень - и так без конца.
Кромка зеленого леса, далеко отодвинувшаяся, когда караван вступил в болото, теперь подступает все ближе и ближе, и вот наступает долгожданный момент, и конь Ансельмо выбирается на твердую почву, сразу попадая под сень пышного тропического леса.
Все слезают, точнее сваливаются со своих лошадей на мягкую траву, на мгновение забывая о маленьких муравьях, укус которых заставляет подпрыгивать от боли даже смертельно усталого человека. Всем пока не до них. Отдыхают затекшие колени, прохладный ветерок приятно обдувает лицо.
Хочется пить, но Ансельмо стесняется попросить воды. Разминая ноги, он удаляется от привала в чащу кустов с огромными сердцевидными листьями, надеясь увидеть какую-нибудь живность или красивые цветы, багряно-красные огоньки которых то тут, то там мелькают в изумрудной зелени лесной чащи. Пройдя метров пятьдесят, останавливается около орхидеи, спускающейся на гибком стебле с обросшего мохом наклоненного ствола полуупавшего дерева.
Трудно себе представить более замысловатую по форме и цвету выдумку природы. На белом фоне причудливого цветка светло и темно-коричневые извилистые полосы вперемешку с багряными и лиловыми пятнами создают удивительно гармоничный рисунок, от которого невозможно отвести глаз.
Вдруг позади него затрещали ветки, зашуршала трава, и, думая, что это идет дон Эмилио, он обернулся, чтобы похвалиться перед ним своей замечательной находкой. И... остолбенел. Метрах в пяти от полуупавшего дерева, с которого спускались чудесные орхидеи, между тонкими стволами медленно двигалось допотопное чудовище, похожее на крокодила или скорее гигантскую ящерицу из породы каких-то вымерших рептилий. Более метра в длину, с высоким зазубренным гребнем вдоль спины и хвоста и выпуклыми безразличными глазами оно производило устрашающее впечатление.
Сильно испугавшись в первое мгновение, Ансельмо затем сообразил, что это игуана - гигантская лесная ящерица. Игуана безвредна и не опасна для человека.
Увидев Ансельмо и потревоженная его неосторожным движением, ящерица устремилась прочь, с треском ломая толстые зеленые стебли. Ансельмо, выхватив мачете, бросился в сторону, где скрылось животное. Мясо игуаны очень вкусное и нежное, похоже на куриное и считается лакомством. Она умеет прятаться и, по-видимому, где-то затаилась. И все же Ансельмо её находит, идя по её следу, по примятой траве и сломанным ею стеблям. Рукояткой мачете он бьет её по голове, опутывает лапы веревкой и, взвалив игуану себе на спину, доставляет в лагерь. Все его благодарят, потому что ужин из игуаны будет отличным.
Между тем снова пришло время садиться в седла. Теперь отряд двигался по полого поднимающейся широкой горной долине, покрытой тропическими зарослями, с изумрудно-зелеными лужайками.
Лошади мерно шагают по узкой тропе, ловко лавируя между лианами и свисающими воздушными корнями деревьев. Постепенно лес редеет. Тропа начинает круто взбираться вверх по покрытому густым кустарником склону.
По мере подъема древесная растительность нижней части склона сменяется кущами кустарника, между которыми разбросаны гигантские агавы. Чувствуется, что влаги стало гораздо меньше. Это уже настоящее высокогорье. Наконец отряд после утомительного карабканья по крутым каменистым тропам взбирается на перевалочную часть хребта, за которым открывается зеленая долина.
ПРИВАЛ
На ночлег отряд остановился у заброшенного ранчо. Это было небольшое строение с глинобитными стенами, покрытое пальмовыми листьями.
Пока на костре готовился ужин и жарилась пойманная игуана, дон Эмилио вместе с Ансельмо уселся недалеко от костра и начал расспрашивать о его жизни. Выслушав короткий рассказ мальчика, дон Эмилио сказал:
- Я расскажу тебе сейчас о том, что мы делаем в лесу и зачем нам нужен мальчик для нашей работы. Ты же в свою очередь ничему не удивляйся и скорее привыкай. Работа у тебя будет нетрудная, но необычная. Делай все спокойно и слушайся меня... Если что непонятно, спрашивай... Хорошо?
- Да.
- Для начала я дам тебе послушать одну песню.
Дон Эмилио подошел к вещам, сложенным большой кучей рядом с ранчо, нашел свой рюкзак и вытащил из него магнитофон.
- Ты знаешь, что это такое?
- Конечно, у судьи, у которого я работал, тоже был магнитофон.
- Тогда слушай! - дон Эмилио включил магнитофон.
Ансельмо думал услышать какую-нибудь песню из тех, которые пели в их деревне пастухи гаучо на языке гуарани или же, по крайней мере, модную песенку на испанском языке из тех, которые он слышал, когда прислуживал в доме у судьи, если там дети судьи проигрывали пластинки... Но нет, что-то незнакомое, какие-то отрывистые звуки с сильным ударением на последнем слоге. И мелодия совсем незнакомая...
