- Пойдемте, становится холодно.
Алексей помог ей надеть жакет и плащ. Когда он застегивал пуговицы плаща, ее нежное лицо оказалось так близко, что он не удержался и поцеловал ее.
- Я люблю тебя, - сказал Алексей.
Тася молчала и смотрела в землю.
- Пойдем.
Они вышли из леса, пошли поселком.
У Таси было растерянное лицо. Она молчала.
Алексей остановился.
- Тася, я ничего не сделаю такого, чего вы не хотите, - проговорил он медленно. - Вы не хотите, чтобы я говорил вам, что я люблю вас?
- Не знаю, - тихо сказала Тася.
- Пусть вы не знаете сейчас, - ответил Алексей, - я знаю.
- Вы не можете знать за меня.
- Могу. До завтра...
- А что завтра?
- Ничего. Пройдет ночь. Завтра мы увидимся. Проведем вместе день, а вечером вы придете к нам, познакомитесь с моими родными.
- Днем я, может быть, буду занята, - Тася потрясла короткими волосами.
- У нас с вами мало времени, и нельзя манкировать свиданиями.
- А манкировать занятиями?
- Сколько угодно!
Тася посмотрела на Алексея и вдруг весело, легко засмеялась.
5
В первый раз Тася увидела Алексея возле строительства маслоблока на его заводе. Подъехала машина пыльный зеленый "ГАЗ-69", из него выпрыгнул молодой человек в рабочем комбинезоне, быстро, легко вскарабкался по наружной железной лестнице наверх, где шел монтаж оборудования. Тасе сказали: "Приехал директор". Молодой человек приехал без шофера, и через двадцать минут он так же с разбегу сел за руль и уехал.
Она успела разглядеть и запомнить его лицо - широко расставленные темно-карие глаза, лоб выпуклый и большой. Лицо его из-за едва заметной скуластости казалось неправильным. Русые волосы, на лбу отчетливые залысины.
Лицо Алексея запоминалось не красотой, а выражением сосредоточенности, доброты и скрытой силы. Он не заботился о производимом впечатлении, у него был редкий дар быть всегда самим собой. Тася это сразу почувствовала; он был естественным и простым, хотя знал, что на него смотрит много глаз. В тот день и час что-то заботило его, и это было написано на его лице.
"Чем он занят? - подумала Тася. - Наверно, чем-то серьезным. Какая у него жизнь?"
- Потом я видела вас еще и еще. Я даже искала вас по заводу, мне хотелось на вас посмотреть, - рассказывала Тася Алексею.
Они сидели в армянском кафе на Неглинной и разговаривали. После прогулки в сосновом лесочке прошло меньше суток.
Она так легко признавалась в своем интересе к нему. Не слишком ли легко? Но он не желал об этом думать, он торопился и торопил Тасю.
- Говори мне "ты", - попросил Алексей. - Зачем откладывать? Попробуй.
- У меня сразу не получится. Вы мелькали передо мной, как на крыльях, вы летали по заводу.
- Да, я там слишком много бегал сам и мало заставлял бегать других, согласился Алексей.
- Этого я не знаю. Я попадалась вам в разных местах, но вы смотрели мимо, мимо, мимо меня. И я решила с вами поговорить. Мне хотелось знать, способны ли вы заметить что-нибудь, кроме контрольно-измерительных приборов.
- Что оказалось?
- Подождите. Мне было очень трудно придумать, как поговорить с вами. С чем я могла к вам явиться? Никаких выдающихся соображений я не имела. Одно важное дело у меня было, но оно решалось в отделе техники безопасности, а не с директором. Так я ничего и не придумала. А дальнейшее вам известно.
Дальнейшее состояло в том, что после аварии на селективной установке Алексей в приказе отметил поступок Таси, и они познакомились.
- А как вы меня первый раз увидели?
- Ты стояла в лаборатории, в розовом платочке.
- Вообще вы повели себя довольно ловко.
- Предложил подвезти тебя в город? Это называется ловко? Я всех подвозил. А тем более ты была пострадавшая, с забинтованной рукой и бледненькая. Я за тебя испугался.
- У меня был несчастный вид?
- Вид был самый независимый. А я страшно боялся, что кто-нибудь попросится с нами ехать.
За соседним столиком сидела семья. Толстая мама, толстый папа и трое худых черноглазых детей. Мама и папа ели чебуреки, холодную и горячую форель, а дети ничего не ели, кроме мороженого, и пили лимонад.
Алексей заказал чебуреки, холодную и горячую форель, фрукты, армянские сладости, армянское вино "Воскеваз".
- Я буду толстая, как та тетя, - шепнула Тася на ухо Алексею.
- Папа, возьми меня на ручки, - попросил самый младший мальчик за соседним столом.
- Я тебя так возьму, что ты у меня будешь прозрачный, бледный, ответил папа.
Мальчик не обратил внимания на эту угрозу и, опустив лицо к стакану с лимонадом, продолжал гудеть, чтобы его взяли на ручки.
- Дайте ему еще мороженого, - распорядился папа.
Когда кто-нибудь входил в кафе, бренчали бамбуковые палочки, висевшие на месте дверей. Пахло чебуреками, южной кухней, травами, острой приправой, красным вином. Потолок был из деревянных балок, на высоких полках стояли глиняные кувшины, на стенах нарисовано синее небо и яркое солнце. Яркое солнце светило в этот день и на московских улицах.
- Жизнь вдруг изменилась. Раньше все было нельзя, а теперь стало все можно. Можно сидеть днем в кафе, можно шататься по улицам. Удивительно, улыбнулась Тася. - Хотя с каждой минутой я чувствую, что все больше привыкаю.
- Я тоже привык, и не хочется думать о том, что скоро уезжать, - сказал Алексей.
- Я не понимаю, - быстро сказала Тася.
- Сегодня утром я был в институте, оформлялся. Темой моей будет повышение производительности каталитического крекинга, решать ее будем на Комаровском заводе. Об этом мы договорились.
- Как... уже?! - воскликнула Тася, и в ее голосе прозвучала обида.
- Сколько я могу ходить безработным погоревшим директором? Ну пять дней, от силы неделю. Поэтому я тебе вчера ответственно заявил, что времени мало. А ты не придала моим словам никакого значения. Отнеслась легкомысленно.
- Я виновата, - покорно согласилась Тася. - Я как-то забыла, какой вы человек. Одержимый проблемой повышения производительности. Когда ж вы уезжаете?
- До моего отъезда еще пять дней. Это не важно, потому что я хочу забрать тебя с собой и никогда никуда не отпускать. Непонятно?
- Понятно, - ответила Тася.
Алексей поцеловал ее, не обращая внимания на то, что в кафе было много народу.
За соседним столом дети продолжали есть мороженое, их родители чебуреки.
- Это железные дети, - сказал Алексей, - и железные родители.
- Рассказать сказку? - спросила Тася.
- Это не притча? - усмехнулся Алексей.
- Нет, сказ-ка, простая сказка.
В детстве сказки Тасе рассказывала бабушка. У бабушки были поучительные сказки про девочку Машу и мальчика Ваню, которые кончались так: "Вот почему надо слушаться взрослых и ничего не брать без спросу", или: "Вот почему надо в первую очередь помогать другим, а потом думать о себе". Если бабушка рассказывала что-нибудь из жизни принцев и принцесс, то все равно с моралью: "Вот, не будь принцем, а будь хорошим человеком".
Мать рассказывала классические сказки, пересказывала книги, очень сокращенно. Золотую рыбку. Спящую красавицу. Руслана и Людмилу. Аленький цветочек.
Был еще дядя, военный человек, майор. Он рассказывал военные истории, сказки про великанов и машины, смешные рассказы про солдат. "А вот был у меня молоденький солдатик, красноармеец..." Дядю Тася слушала охотно, тем более что он всегда рассказывал новое.
И только у отца была в запасе одна-единственная сказка, которую Тася любила больше всего. Отец рассказывал эту сказку годы подряд, ничего в ней не изменяя.
Один маленький мальчик по имени Махмутка-перепутка пошел на мостик погулять. Пришел Махмутка-перепутка на мостик и увидел, что в речке плавают утки. Видит Махмутка-перепутка белую утку, видит Махмутка-перепутка серую утку, видит он черную утку, видит он фиолетовую утку, видит он розовую утку, видит он оранжевую утку. Отец перечислял все известные ему краски монотонным, серьезным голосом. Тася слушала его с напряженным вниманием, поеживаясь от захватывающего интереса.
Отец кричал жене:
- Есть цвет электрик? - И продолжал: - Видит Махмутка-перепутка утку цвета электрик.
- Перестань, - укоризненно говорила мать. - Перестань над ребенком смеяться.
- Не мешай, - отвечал ей отец. - Видишь, мы слушаем.
И гладил Тасю по светлым рассыпающимся волосам.
- Дальше, - просила Тася. - Какую еще он утку увидел?
- Еще, еще... - вспоминал отец. - Ну как же, он еще увидел бежевую утку, и еще увидел наш Махмуточка-перепуточка серебряную утку. И еще коричневую.
- Коричневую он уже видел, - поправляла Тася, внимательно следившая за сказкой.
- Ну и что же? Он ее еще раз увидел. Он многих по два раза видел, отвечал беспечный отец.
- А потом? - спрашивала Тася.
- А потом события развивались следующим образом. Махмутка-перепутка вынул из кармана булку и стал кидать крошки в воду. Синей утке крошку, красной утке крошку, зеленой утке крошку, желтой утке крошку, малиновой утке крошку...
