- Странно что-то!
Друзья задумались.
- Знаете что? - сказал Сергей. - Тут дело не чисто. Возможно, что он передал ему какие-нибудь сведения. А затем прошел дальше действительно по делам к артиллеристам, чтобы скрыть следы своей отлучки. Надо потолковать с комиссаром.
Вместо заболевшего и несколько тяжелого на подъем прежнего комиссара теперь на курсы был назначен другой, молодой еще, умный и энергичный летчик Ботт.
Пошли к нему и рассказали все с самого начала.
- Вот что, товарищи, - сказал он. - Если арестовать Сорокина, то пожалуй никаких улик не найдется, а предупрежденные сообщники скроются, и дело будет закрыто. А кроме того, на чем в сущности основаны все эти подозрения? Ведь неловко, право, будет, если между ними просто какие-нибудь личные дела.
- Сверток бы достать! - сказал Владимир.
- Я попробую! - промолвил все время молчавший Николай.
- Ты! Каким образом?
- Это уже мое дело, - коротко ответил он. И быстро вышел.
XIII.
То время, когда Николай поправлялся от полученного ранения, было временем еще более тесного и дружеского сближения с Эммой. Пользуясь привилегией больного, он встречался с ней каждый день. По вечерам с товарищами собирались вместе в красивом оживленном клубе. Один раз даже побывали в театре. Николай видел в Эмме теперь близкого и надежного друга. Вот почему Николай, во время разговора с Боттом быстро взвесив положение вещей, бросился к Эмме. Он вызвал ее в рощу.
- Что случилось? - тревожно спросила она.
- Случилось что-то скверное, Эмма. И я рассчитываю только на твою помощь.
- Чем я могу помочь? И в чем?
- Слушай, Эмма! Мы много говорили обо всем с тобой и кажется хорошо друг друга поняли. Теперь ты должна постараться помочь нам разрешить одну задачу.
- Что же такое?
- Твой отчим - белый офицер.
Эмма вздрогнула, чуть-чуть даже отшатнулась от него и побледнела.
- Как! Ты знаешь?
- Знаю! Я давно об этом догадался... А его брат, кажется, шпион, резал Николай.
- Юрий Борисович? - и она посмотрела на него большими, удивленно испуганными глазами.
- Слушай меня внимательно, - продолжал он. - Сегодня к нему попали какие-то бумаги, и ты должна постараться во что бы то ни стало достать их, если еще не поздно, - твердо проговорил он.
Она несколько раз взволнованно порывалась перебить его. Николай продолжал неумолимо:
- Эмма! От этого, может быть, зависят сотни и тысячи жизней честных и преданных своему делу людей. Эмма! Мы много с тобой говорили, теперь тебе надо решить, с нами ты или нет. Этот шаг будет бесповоротным. Эмма! добавил он вдруг другим голосом, - сделай, пожалуйста, если сможешь. Это для нашего дела и... для меня.
После долгого молчания Эмма тихо ответила:
- Но если я и достану, то как же я тебе передам сегодня, не отлучаясь от дома?
- Я буду ждать до поздней ночи возле снопов соломы, в вашем огороде, и ты перебросишь их тихонько через плетень.
...............
Чай пили дома, потому что на дворе хотя и тепло было, но собирались тучи.
Пришел и Юрий Борисович, быстро сбросил на вешалку возле веранды пальто и спросил, проходя в глубь комнаты:
- Чай есть? Ну хорошо, дайте мне чего-нибудь закусить поскорее, потому что мне скоро бежать по делам.
Все уселись за стол. Старухи болтали. Агорский с жадностью ел жаркое. Эмма разливала чай и напряженно думала: "Сверток верно большой, в карман френча не войдет, должно быть в пальто". - И в голове уже мелькал план.
Тучи сгустились, послышался далекий еще отзвук грома.
- Мама! - громко сказала, вставая, Эмма. - Сейчас пойдет дождь, пожалуй белье замочит в палисаднике.
- Ах ты, боже мой! правда, беги скорей, Эммочка, и тащи сюда.
Эмма торопливо вышла. Вот и вешалка, вот и одежа; она торопливо ощупывает карманы, один из них оттопыривается от плотно засунутого свертка. - Здесь!
Она быстро срывает свое пальто, Агорского, прихватывает чей-то чепчик и бежит к плетню.
- Николай! Коля!
- Здесь.
- Держи! Уноси все скорее, - бумаги в кармане.
И перебросивши изумленному Николаю всю груду одежи, она быстро подбегает, распахивает калитку и, схвативши кое-как с веревок белье, бросается в комнаты. В ту же минуту капли крупного дождя забарабанили по крыше.
Юрий Борисович морщится, - придется переждать дождь.
Через полчаса гроза прошла, но стало уже совсем темно:
- Ну, я пойду, - сказал Агорский, вставая.
Едва сдерживая волнение, следит Эмма за тем, как направляется он к вешалке. И слышит оттуда через минуту встревоженный голос:
- Марья Сергеевна, вы не брали моего пальто?
- Нет, - удивленно отвечает та.
Агорский быстро выбегает на пустую улицу... Но кругом темно, тихо, ничего не видно и не слышно.
Воры скрылись.
XIV.
Запыхавшись, порядком измокший, бежал Николай со своей увесистой и главное - неудобной поклажей. Инсценировка кражи, повидимому, удалась как нельзя лучше.
Вот и курсы, но отчего там сегодня так темно? Должно быть электричество наверху попортилось.
Он постучал в крепкую дубовую дверь. Сначала отворилось небольшое окошечко, и выглянувшая голова спросила: "Кто идет?" - потом зазвенела цепь, дверь приоткрылась, и он вошел.
"Странно! - подумал Николай, - почему это на посту не курсант, а красноармеец хозкоманды".
Он пошел наверх, по лестнице, но в обширном помещении было тихо и темно. Ничего не понимая, он спустился вниз и спросил у часового:
- Где же курсанты?
- А где же ты был? - ответил удивленно тот. - Уже два часа, как курсы уехали на фронт.
У Николая опустились руки.
- Да они еще должно на вокзале, - прибавил тот, - на товарном, кажись.
Тогда Николай кинул свою поклажу с криком: "Сдайте каптеру!" - сам, как сумасшедший, сжимая сверток, помчался по темным улицам.
Он бежал версту, другую, третью, потом подлезал под вагоны, стукался о буфера и сцепы... Вот эшелон!
- В котором вагоне комиссар?
И сразу натолкнулся на Сергея.
- Николай! Наконец-то ты!
- Сережа! Вот... - задыхаясь говорил Николай и подал сверток. - Где Ботт?
- Ботта нет, он с другой половиной курсов уезжает под Жмеринку с Киева-пассажирского.
Они живо развернули синюю обертку свертка и при свете свечки увидели кипу приказов и карту с полной дислокацией частей Украины.
"Ого! - удивленно подумали они, - это - важная штука".
Паровоз загудел к отправлению. Сергей быстро схватил трубку полевого телефона и надавил вызывной клапан.
- Это кто?.. Это ты, Сержук? Скажи машинисту, чтобы до моего распоряжения эшелон задержался.
- Но ты-то кто? - спросил удивленный Николай.
- Комиссар отряда, - ответил за него Владимир.
Они выскочили и добрались до вокзала. Сергей по аппарату вызвал коменданта пассажирской.
- Вызовите срочно комиссара того отряда курсантов, что сейчас отправляется на фронт.
Прошла минута, две, три. Послышался снова звонок.
- Ну что?
- Поздно! - пропела мембрама. - Поздно, товарищ! Отряд курсантов уже за семафором.
"Что же делать? - подумал Сергей. - Ага! В Укрчека".
- Дайте город! Занято?.. Опять занято? О! чтобы вы все попропали!
- Товарищ комиссар! - с отчаяньем влетел дежурный. - На двадцать минут задержка эшелона... Сейчас у меня воинский, тоже на какой-то фронт. Скорей, пожалуйста.
- Ладно! - с досадой крикнул товарищам Сергей. - Он от нас не уйдет... Я телеграфирую из Коростеня. А теперь - едем!
Они быстро добежали до своего состава. И эшелон, рванувшись, помчался в темноту, наверстывая потерянное время. Сергей с нетерпением поджидал первой остановки. И вот, наконец, эшелон, властно заревев сиреной, криками голосов, стуком разгружаемых повозок, лязганьем стаскиваемых пулеметов, разбудил притаившийся опасливо небольшой вокзал.
Сергей - на телеграф.
- Срочную в Киев.
- Нет! - и телеграфист устало посмотрел на него. - Киевская опять не работает. Порвана. Теперь, должно, до утра.
- По Морзе?
- Нельзя! Разбит Левкой еще на прошлой неделе.
- А через Яблоновку?
- Через Яблоновку можно. Только...
- Передавайте живо!
- Только...
- Чего еще? - спросил недовольно Сергей.
- Кравченко там. Все телеграммы контролирует, и если у вас важная, то может и не пропустить.
- Какой еще, к чорту, Кравченко? - Сергей ничего не понимал.
- Кто его знает! - пояснил хмуро комендант. - Был красный, а теперь, вот уж третий день, не признает никого. Телеграммы проверяет и поезда пропускает не иначе, как обобрав.
- Так он - бандит?
- Не совсем... Ну, конечно, вроде этого. Да вы попробуйте, может и пропустит. Вот только что через него продовольственную получили.
"Чтоб он сдох!" - с сердцем подумал Сергей. Пробовать, конечно, не стал.
Вошел начальник отряда.
- Товарищ Горинов! Сейчас выступаем. Кучура три часа тому назад свалил под откос броневик. Там орудия...
- Родченко! - остановил Сергей одного из курсантов и отвел его в сторону. - Ты надежный малый. Останься здесь, и если до утра линия не будет исправлена, отвези этот сверток и телеграмму в Киев. Передай их в Укрчека, под расписку, и останься сам на курсах.
