- Посмотрите, мама, что отец купил мне, показывает она матери.
Приська только вздрогнула и отвернулась. Горько было ей слушать радостную болтовню дочки, больно было глянуть на эти покупки... Во что они ей обошлись? Чего они стоят теперь? Она цепенела, глядя на них, вспоминая, где и как они были найдены!..
Миновала еще неделя. День за днем, ночь за ночью потянулись, словно черви, безногие поползли, все дальше и дальше унося страшное происшествие. Правда, оно еще представлялось ей, еще заглядывало в лицо своими мертвыми глазами; но, с другой стороны, и жизнь не давала покоя, и она громко шумела, заводила свою бесконечную песню.
Вот и праздник на носу: сочельник, рождество... Как ни круто приходилось, а всякий год у них к кутье и кусок рыбы бывал и пироги; уж что-что, а на рождество хоть покупная колбаса, да бывала. А теперь? Откуда все это возьмешь? А коли этого нет, так ведь и праздник не в праздник! Полынь не так горька была бы Приське, как эти думы, докучные, неотвязные... Она вспомнила про два рубля, которые оставили в волости. "За что они их удержали? Разве с нас не все взяли, что причиталось? Пойду, пойду... свое потребую. На гривенник колбасы куплю: Здор кабана режет, за гривенник он продаст колбасу... Может, он или кто другой в город поедет, попрошу соленой рыбы купить на гривенник или на пятиалтынный... И про черный день еще останется".
На другой день она собралась и побрела в волость.
- Тебе чего? - спрашивает старшина.
- За деньгами пришла,- отвечает Приська с поклоном.
- За какими деньгами?
Приська рассказала.
- Деньги взял Грицько. Говорил, что столько с тебя и следует. Сходи к нему.
Идти к Грицьку после той тяжкой обиды? Нет, она ни за что к нему не пойдет. С какой стати ей идти к нему, когда деньги присланы в волость?
- Да Грицько, может, сам будет в волости, а то дойти ли мне до него? затаив свои мысли, спрашивает Приська.
- Может, и придет. Подожди.
Приська присела на крыльце. В волости суетня-беготня: один заходит, другой выходит, третьего ведут. Гордо выступает Прыщенко, спрашивает, сверкая глазами: "А что, взял?" За ним Комар, понуря голову, глухо бормочет: "Подмазал, да еще спрашиваешь, взял ли? Да ты еще погоди хвастать-то, что еще скажет посредник".- "Попробуй сунься к посреднику, кричит Прыщенко.- И посредник то же запоет!" И они пошли со двора. За ними выходит Луценчиха, красная, гневная, и сердито бранится: "Что это за суд? Какой это суд? Три дня продержали, да еще три дня сиди! Дома все в разор пришло, а он - сиди!.. Где это видано - неделю человека в холодной держать?" - "Ишь как до мужика падка, сама пришла вызволять... соскучилась!" - донеслось из толпы. Луценчиха окинула толпу презрительным взглядом и, плюнув, спустилась с крыльца; ее проводили хохотом...
"У всякого свое горе,- думалось Приське,- а чужим людям только смех".
- А вон Грицько целую ватагу ведет! - сказал кто-то. Приська поглядела. По дороге, размахивая палкой, шел Грицько, а за ним брели, понурившись, человек десять мужиков.
- Прохладиться ведет,- высказал догадку другой.
- Да уж непременно! - прибавил третий.
В толпе захохотали.
Грицько подходил к крыльцу. В кучке мужиков, следовавших за ним, Приська узнала Очкура, Гарбуза, Сотника, Волыводу. Подойдя к крыльцу, Грицько поздоровался.
- Старшина здесь?
- Здесь.
Он пошел в волостное правление и вскоре вернулся со старшиной.
- Вы почему не платите подушное? - закричал тот.
- Помилуйте, Алексеич! Разве вы не знаете, какая осень была? Заработка никакого!
- А на водку есть? - гаркнул старшина.
- Из шинка не вылезают,- прибавил тихо Грицько.
- В холодную их! - решил старшина.
Десятские повели всех в холодную. Сердце у Приськи забилось, заныло. "Ведь ни за что, ни про что! - сверлила голову мысль.- Чем они виноваты, что не было заработка? Господи! до каких же пор они драть будут? и с чего драть-то? и какой толк, что мужики посидят в холодной?" Ей не верилось, когда Пилип рассказывал, как его чуть было не посадили в холодную, да он упросил отпустить. Теперь она видела все собственными глазами, сама слышала. Значит, и Луценко сидит за то же. Она слышала, как Грицько грозился посадить его. Значит, Луценчиха жаловалась, да ничего у нее не вышло, только люди над нею насмеялись... Они и над этими смеются; до нее доносится их неистовый хохот. Нет у них ни жалости, ни сердца! Сущие собаки, прости господи!
Задумавшись, она не слыхала, как старшина допытывался у Грицька:
- Ты зачем у этой тетки два рубля удержал?
- У какой? - будто не видя ее, спросил в свою очередь Грицько.
- Эй, тетка! как тебя? Вон о тебе речь идет,- толкнул Приську кто-то из мужиков.
Приська встала и подошла к старшине.
- У этой вот? - спросил Грицько.
- У этой.
Грицько ухмыльнулся.
- Вы же знаете, что мне дали пятирублевую бумажку: сдачи не было. Два рубля у меня остались; я ей отдам.
- Так вот, тетка, у него твои деньги,- сказал старшина и пошел в правление.
Грицько двинулся за ним; Приська дернула его за рукав.
- Когда же ты, Грицько, отдашь? - тихо спросила она.
- Тьфу! Пристала, как собака! - огрызнулся Грицько.- Когда будут. Я про них забыл и отдал с подушным.
- Как же так, Грицько? С меня следовало три рубля, а ты пять отдал?
- Знаю, что следовало три. Я три и посчитал, а отдал пять.
- Кто же мне их отдаст?
- Кто отдаст? Дело известное, свои придется отдавать.
- Так отдай сейчас, Грицько, а то мне деньги нужны.
- Отдай сейчас! Где же я тебе сейчас возьму? При мне денег нету. Приходи домой, я и отдам.
- Когда же прийти?
- Да на праздник или после праздника.
У Приськи в глазах помутилось.
- Как после праздника? Мне деньги нужны до праздника.
- Что с тобой говорить! Где же я тебе сейчас возьму? - воскликнул Грицько и, махнув рукой, скрылся в правлении.
- У него выдерешь, коли лишнее взял! Он тебе отдаст! - слышались возгласы в толпе.- Вон у меня полтинник зажилил...- А у меня рубль, да я еще за это в холодной посидел...- О, на эти дела он мастер! Еще при панщине научился драть с живого и с мертвого!..
Приська вернулась домой грустная, невеселая. Еще и нет ничего, а Грицько уже начинает дурить. Сегодня при всем народе обозвал ее собакой: "как собака!" - говорит. Подумать только!.. За что? За то, что своего стала требовать? Сказано - кровопийца. Обида так глубоко запала ей в душу, так больно от нее щемит сердце, что Приська не может забыть ее. Как гвоздь, засела она у нее в голове и не идет из ума, не забывается... "Нет, я тебе этого не прощу. Чего мне у тебя спрашивать, когда за своим приходить? Знал, зачем брал,- ну и отдавай! Нету, говорит. У кого это нету? У него?.. Кончено... сегодня же пойду. Пообедаю и сразу пойду. Я от твоего двора не отойду, перед всей деревней буду срамить, пока не отдашь".
И Приська после обеда потащилась к Грицьку. Грицько как раз обедал. Глаза у него тревожно бегали, лицо хмурое, вихры торчат - верный признак, что Грицько уже хлебнул водки.
- Скоро пришла! - глухо сказал он, увидев Приську.
- За своим пришла!- отрезала та.
- Подожди, пока пообедаю,- не то с кривой ухмылкой, не то с угрозой произнес Грицько.
Приська присела на край нар, ждет... В хате тихо; слышно, как сопит Грицько и скребет ложкой по миске, как Хивря шаркает от стола к печи. Никто слова не вымолвит, никто не проронит ни звука, будто все онемели. И видно со стороны, что безмолвие это тяготит их, что внутри у каждого словно искра тлеет... Кажется, одно только слово - и пламя взметнется как ветер, и грянет буря...
Приська сидит, понурившись, слушает тягостное это безмолвие: поглядит, как горят у Хиври зеленые глаза, как Грицько исподлобья, точно разбойник, сверкает глазами,- и снова понурится... Вот и обед кончился, Грицько встает, крестится, набивает трубку.
- Подожди, пока покурю,- ехидно смеется он, выходя из хаты.
Приську всю затрясло... Сидит она, молчит, дожидается.
Не скоро вернулся Грицько, но все же вернулся.
- А ты все ждешь? Ну, подожди, пока я высплюсь,- говорит он ухмыляясь.
Приська не выдержала... Рванулась, точно кто кнутом стегнул ее, изо всей силы, слезы градом покатились из глаз.
- Грицько! Побойся ты бога!- начала она сквозь слезы.- Мало ты издевался над нами, когда муж был жив? Мало мучил нас, пока мы жили у тебя? Так ты еще над несчастной вдовой, сиротой бесталанной смеешься, измываешься!.. Бог все видит, Грицько. Не тебе, так твоим детям отплатит!
Будто ясное небо покрылось темной тучей, так потемнело лицо у Грицька; глаза у него загорелись-засверкали.
- Ты что же это, клясть пришла! - крикнул он.
- Бог с тобой, Грицько! Не клясть я пришла, а за кровными деньгами пришла. Пожалей ты нас, христа ради... Праздник наступает... Ведь ты и пить и есть будешь, а тут ни гроша за душой.
- Говоришь, денег нет,- гремя горшками, сказала Хивря,- а святки хочешь справлять!
- Что ж, Хивря, если мы бедные, так нам и есть не надо? - ответила Приська.
