гр дорогущего сыра для матери.
– Эй, мужик, торопишься, что ли? Иди, выпей с нами! – получил он приглашение от тех троих, что не спешили расходиться.
– Я не пью. Извиняй, мужики!
– Ну тогда угости хотя бы. Западло тебе?
Виктор остановился и на всякий случай протолкнул кошелек поглубже в карман:
– Говорю же, извиняй, мужики. Не могу!
– Проблем хочешь? Ну, будь готов, пионер!
На Виктора со всех сторон посыпались хорошо отработанные удары. После короткого сопротивления он упал и уже не смог больше подняться.
Его нашла продавщица из магазина, когда возвращалась домой. Виктор лежал на пропитанном кровью снегу с пробитой головой, в расстегнутой куртке. Ни сумки, ни кошелька при нем не было.
Весть об убийстве быстро облетела поселок и добралась до больницы.
Екатерина Петровна, узнав о случившемся, словно окаменела. Лицо заострилось, глаза будто обездвижились, а голос едва не исчез совсем и стал тихим и глухим.
Как только в палату пришел лечащий врач, она попросила выписать ее немедленно, несмотря ни на какие медицинские доводы: «Не проводить Витеньку? Да разве я мать после этого?»
После гибели младшего и последнего сына Екатерина Петровна сильно сдала. Часто болела, но продолжала трудиться на фабрике. Оставшись совсем одна, она раздала по соседям все свое домашнее хозяйство с гусями, утками и курами: «Зачем мне? Ни к чему теперь». Соседи сочувствовали ее горю и благодарили за доброту.
С тех пор жизнь в Екатерине Петровне будто застыла.
По многолетней привычке она вставала очень рано, пила чай, лекарства и шла на фабрику. Вернувшись домой с работы, долго смотрела на дорогие сердцу фотокарточки, разговаривала с ними как с живыми, переодевалась, накидывала на голову огромный теплый шарф, подаренный мужем на день рождения, и в любую погоду отправлялась на кладбище, к родным холмикам. Четыре могилы, расположенные в ряд, стали ей ночным пристанищем. Сколько часов она проводила там, неизвестно. Иногда возвращалась домой под утро, иногда глухой ночью.
Однажды рано поутру соседка, выйдя во двор и заслышав шаги, обомлела, увидев сгорбившуюся Екатерину Петровну, заходящую в дом.
– Катя, что с тобой? Ты где была, Катя?
Та медленно повернулась и сказала:
– С кладбища иду. У своих была. Днем-то некогда: работа.
Так закончилась страшная история с ночным привидением на кладбище, и поселок вздохнул спокойно.
* Имена и некоторые географические названия были изменены.
Одинаковая разная вера
Лихие 90-е… Слом границ сознания и государства, расцвет криминала, шального богатства и жестокой нищеты.
И мучительно долгий полет над пропастью…
На эту эпоху пришлось взросление моего брата Андрея. В 1996 году мы праздновали его 25-летие. С тех пор прошло время, за которое жизнь не раз устраивала нам встряски до основания.
В прошлом году из-за серьезных проблем в бизнесе Андрей попал в больницу со вторым инфарктом. Через несколько дней, когда кризис уже миновал, он попросил пригласить в больницу священника. Для меня такая просьба стала полной неожиданностью. Во-первых, брата уже перевели из реанимации в обычную палату и он медленно, но шел на поправку, а во-вторых, Андрей никогда не отличался особой набожностью. Да, конечно, мы как все праздновали Пасху и Рождество. Изредка он и на церковных службах бывал, особенно, когда душили проблемы; даже пару раз ездил в Дивеево. Но чтобы батюшку в палату…
Без лишних вопросов я пообещал ему договориться со священником на ближайшие дни. Вернувшись домой уже к ночи, несмотря на усталость, долго не мог заснуть. Все мысли крутились в одном направлении: казалось, что Андрею стало хуже и он вот-вот умрет. На следующий день с раннего утра я названивал ему с вопросами о здоровье. Брат, конечно, все понял и сказал:
– Заезжай сегодня, как будет время. Лучше после четырех.
Я приехал вечером и сразу отчитался, что договорился с батюшкой на послезавтра. Наверное, заметив мою нервозность, Андрей попытался успокоить:
– Да не переживай ты так: вроде пронесло уже. Видишь, карабкаюсь потихоньку. Я тебе скажу, почему решил исповедоваться. Просто в этот раз особенно прижало. Думал, конец. Хочу с души гирю снять, всю жизнь меня терзает… Леху, друга моего закадычного, помнишь, он сейчас в горадминистрации рулит?
– Как же, как же, уважаемым человеком стал. А, кстати, почему вы разошлись с ним? Он бы и помочь тебе мог, когда надо, а?
– Помог уже. Дальше я сам, – криво ухмыльнулся брат. – Когда в 96-м мой четвертак праздновали, народу много собралось. Помнишь, Ирка пришла с мужем, они только поженились тогда?
– Конечно. Мы еще докапывались, с какого перепуга она, такая молодая, замуж за «папашу» выскочила? Все всё понимали, конечно. Некоторые из ваших девчонок смеялись над ней, а сами завидовали.
– Да. В общем, когда все разошлись, мы вдвоем с Лехой остались, оба в изрядном подпитии. Я ему предложил у нас заночевать, а то в таком состоянии да на конец города… Стрёмно тогда было… Он остался. Мы начали стол на место двигать, а под стулом, где Иркин муж сидел, – кошелек толстенный, того гляди по швам лопнет. Мы с Лехой открыли его, а там… Не иначе как грабанул кого-то. По тем временам – огромные бабки. У нас дыхалку перехватило. Что делать? Леха сразу решил: пополам и молчок. Наутро еще раз обсудили. Я, конечно, хорош был. Думал: идея не моя, типа я здесь ни при чем, просто соглашаюсь с другом. Смалодушничал, в общем. Соблазн большой был.
– Так вот с каких шишей ты начал закупками заниматься?!
– Да. Чужие были деньги-то… Но и хлебнуть за них пришлось! Прессовали меня, когда бабло искали. Но молодой был, крепкий, выдержал… Теперь уверен, что многое в жизни сложилось бы по-другому, не вляпайся я тогда.
– Слушай, Андрюх, ведь Иркиного мужа убили потом?
– Его и грохнули из-за тех денег… А потом мы с Лехой разбежались по разным тропинкам. Один раз я его в церкви встретил. У нас тогда Сашка еще маленький был и болел долго… Я стою перед иконой, вдруг слышу: «Андрюха, ты?» Поворачиваюсь, а Леху-то и не узнать. Весь глянцевый и неживой какой-то, как манекен из бутика. Пожаловался, что дыхнуть некогда, вот в церковь заскочил на минутку. И довольный такой говорит: «Положение обязывает. Сейчас верить модно стало». И на свою свиту кивает: «Ребята сфоткают со свечкой и воткнут куда надо. Дела в гору идут, горизонты открываются». Ну я и спросил тогда, знает ли он что-нибудь про Ирку или, может, про мужа ее вспоминает. Леха рассмеялся, говорит: «Ты дурак, что ли? Не ты же его завалил! Главное, что никто ничего не узнал. Не надо было столько бабла с собой носить. А, кстати, ты знаешь, что он должен был всю сумму вбелую провести, деньги-то от серьезных людей были? – И махнул рукой. – Ну ладно, бывай».
– И с тех пор ты его больше не
