защёлкал замок у новенькой железной двери, но на площадку никто не вышел — замок не открыли, а, наоборот, закрыли на все обороты.
Андрюха развернулся. Из-за двери глухо донеслось:
— Я сейчас милицию вызову!
— О! Наша клиентка, — Андрюха подобрался поближе, — Бабушка!…
— Я вам не бабушка!
— Извините. Женщина! Мы не воры, вы не подумайте. Мы к Павлу Юрьевичу, студенты. Дипломы принесли!
— Знаем мы вас, студентов! Цыгане небось!
Андрюха повернулся ко мне и подмигнул:
— Во. Говорил же, цыгане ходят.
Я оттолкнул его от двери и приблизился к глазку с растянутой улыбкой:
— Женщина, мы действительно студенты. Павел Юрьич не пришёл на занятия.
Женщина не ответила.
— Нас деканат прислал узнать — не заболел ли?
— Уходите отсюда! — закричала женщина через паузу, — И Павлу Юрьевичу я расскажу, как вернётся, что его студенты у квартиры караулят!
Мы с Андреем переглянулись.
— Извините, пожалуйста! — примирительно произнёс я и начал спускаться по лестнице.
— Я позвонила в милицию! — услышали мы голос из-за двери.
Как только мы поняли, что Юрьича нет дома, остался один вариант — он торчит в универе. При всём своём сумасшествии Юрьич неплохо преподавал, да и харизмой жизнь его не обделила. Мы познакомились с ним двенадцать лет назад в интернете на полу-анонимном форуме, где он задвигал нехилые телеги под ником BerserK. Его речи были пропитаны таким оголтелым радикализмом, что на первую сходку форума я взял с собой строительный нож, а Андрюха захватил самодельный пластиковый кастет. Мало ли, что придёт в голову этому Берсерку…
Местом сбора назначили небольшую площадь недалеко от вокзала. На площади не оказалось никого, кроме двух лысеющих невысоких мужичков. Один из них, в толстых очках и потёртой джинсовке, скромно подошёл к нам и кашлянул.
— Мелочи нет! — рявкнул Андрюха, нервозно переживающий ожидание встречи с грозным Берсерком.
Мужичок на удивление ничуть не оскорбился.
— Ребята, это вы с форума Правдограда?
— Допустим… — Я с прищуром посмотрел на собеседника.
— П-приятно познакомиться. Я Берсерк.
— Кто?! — Андрюха выпучил глаза и обомлел.
— Бе… Берсерк, — Мужичок поправил очки и посмотрел на нас выцветшими голубыми глазами.
Даже спустя десять лет мы не понимаем, как тогда сдержали издевательский смех. Но голова у Юрьича варила исправно, он частенько приезжал в Москву и читал нам курс историко-политических лекций, на которые охотно приходили субкультурщики и радикалы. Со временем прозвище Берсерк прижилось и ни у кого не вызывало иронии.
Пять лет назад Юрьич устроился в прогрессивный университет, отличающийся своими либеральными порядками и обосновался в Москве, где, как оказалось позже, прожил всё детство, отрочество и юность. На гуманитарном факультете он вёл курсы религиоведения и геополитики: рассказывал феминисткам с фиолетовыми волосами и субтильным юношам в кедах про точки бифуркации или постулаты зороастризма. В свободное от лекций время Юрьич торчал в библиотеке, больше похожей на антикафе.
— Слушай, а там на входе обыскивают? — спросил меня Андрюха, на ходу поправляя штаны.
— А у тебя с собой что-то запрещённое?
— Ну так… Я ж не знаю, какие там порядки.
— Только не говори, что у тебя с собой наркота, — Я остановился и схватил его за рукав.
— Да не, ты чё. Так, телескоп небольшой, — Андрюха отогнул край куртки и показал висящую на поясе телескопическую дубинку, — Подарок от друзей из Польши.
— Хорошие у тебя друзья…
— Ага, — Андрюха расплылся в улыбке, — Они мне ещё и баллон газа подарили. Огромный такой, для разгона демонстраций. Я даже название выучил, зацени: хлор-бензаль-малы… Не, ладно, забыл. Но вещь стоящая.
Мы встали на перекрёстке. Андрюха достал телефон и тут же дёрнул меня за рукав. На разблокированном экране светилось сообщение:
— Так, начинается какой-то пиздец. Пошли быстрее.
— Удали сообщение.
Андрюха потыкал в экран:
— Не могу. Он админку забрал.
— Жив — уже хорошо, — сказал я, — Пошли, машин нет, вроде.
Спустя три минуты спортивной ходьбы мы приблизились к розовому зданию, построенному в духе неоклассицизма.
— Погоди-погоди, — Андрюха остановился у стенда с объявлениями, — гляди-ка. Вот он и нашёлся…
Мы потянули на себя тяжёлые двери здания и зашли внутрь. Перед просторным и прохладным холлом, выложенным керамогранитом, стояли рамки металлодетектора.
Из-за стойки высунулся охранник в дешёвом сером костюме.
— Молодые люди, вы куда?
— Мы на лекцию профессора Данилова, — ответил я.
— Паспорта, пожалуйста. Запрещённые предметы имеются?
Я замялся.
— А… Я не взял паспорт.
— Права, студенческий?
— А можно, мы вдвоём по одному паспорту пройдём? — Андрюха высунулся из-за моего плеча.
— Формально нельзя… но проходите. У нас тут камеры везде. Вашего друга с ходу опознаем, — Охранник улыбнулся и протянул руку за паспортом.
Андрюха достал из-за пазухи сложенный вчетверо листок и протянул охраннику. Тот приподнял брови:
— Это что?
— Копия. Нотариально заверенная, — не моргнув, ответил Андрюха.
Охранник развернул листки. Чёрно-белую копию паспорта перекрывала размазанная фиолетовая печать и жирная роспись.
— Там, вон, печать… — Андрюха ткнул пальцем в сторону листка.
— Я вижу, молодой человек, вижу, — охранник нахмурился, сел за стол и раскрыл толстую тетрадку.
Я мельком взглянул на копию. Охранник аккуратным почерком выводил серию и номер паспорта. Тщательно перепроверив данные, он сложил листок вчетверо и отдал Андрюхе.
— Второй этаж направо. Проходите через рамку.
Андрюха также невозмутимо прошёл сквозь металлодетектор. Техника не запищала ни на него, ни на меня. С непробиваемыми покерфейсами мы удалились к лестнице.
— Валентин? — поднимаясь, шепнул я Андрюхе, — Серьёзно? Попроще имя придумать не мог?
— Круто, да? — загыгыкал Андрюха, — Всегда прокатывает. Заверенная же. Видел, у него и рамки не пищат? Настроены неправильно или не работают вообще. Профессионал, бля…
Мы свернули направо к двойной белой двери, на которой красовалась уже знакомая нам афиша. Просторный коридор упирался в цветущую оранжерею, вокруг которой стояли белые искусственно состаренные лавки. Я предложил Андрюхе устроиться в уголке и дождаться конца лекции — глядишь, удастся поймать Юрьича на выходе и поговорить с ним в тишине, но Андрюха лишь возмутился. Он жаждал немедленных объяснений. Пришлось зайти внутрь аудитории.
Лекторий был полностью забит приличного вида молодыми людьми. Юрьич стоял, облокотившись на кафедру и вещал аудитории:
— Джин Шарп воспринимал протесты совершенно иначе. Можно сказать, что Шарп оказался прагматиком. Ему удалось доказать, что насильственное сопротивление выгодно не протестующим, а авторитарному режиму…
Юрьич заметил нас, дёрнул скулой и, одновременно продолжая доносить мысль до полусотни собравшихся студентов, поманил рукой какого-то паренька в круглых очках и с копной кудрявых рыжих волос на голове.
— Скажу даже больше — Шарп, как и я, считает, что именно авторитарная власть провоцирует насилие в толпе. Как? Подсылая в ряды протестующих провокаторов.
Кудрявый падаван обогнул аудиторию и встал слева от меня:
— Молодые люди, Павел Юрьевич просит вас покинуть лекцию, — тихонько проговорил он, прикрывая рот ладонью.
Я повернул к нему голову:
— Изо рта пахнет, что ли? Чего рукой прикрываешься?
Падаван бросил на меня осуждающий взгляд и снова приложил ладонь ко рту:
— Павел Юрьевич не хочет вас видеть. Уходите.
Андрюха оторвался от стенки:
— Скажи ему, что мы не уйдём, пока не поговорим.
Падаван глубоко вздохнул, вытянулся стрункой и поспешил обратно к Юрьичу. Тем временем Берсерк встал за кафедру и начал листать стопку бумаг с распечатанной лекцией.
— Конечно, провокации иногда приводят к неожиданным результатам, — озвучил он, на секунду оторвавшись от текста, — Протестующие оказываются готовы к радикализации и свергают режим. Эту теорию подтверждает целый ряд цветных революций.
Падаван подкрался сзади к Юрьичу и шепнул ему на ухо наш ответ. Юрьич коротко кивнул и снова поднял взгляд на аудиторию.
— Провокацию как технологию, к слову, используют не только во время протестов. Метод обкатывают и на более мелких мероприятиях. Например, сегодня к нам пришли два молодых человека и хотят сорвать круглый стол, — Юрьич указал пальцем в нашу сторону.
Все обернулись. Андрюха немного напрягся, расставил ноги пошире и громко произнёс:
— Юрьич, не дури! Давай после поговорим.
— Я Вам, молодые люди, никакой не Юрьич! Я
