становится все больше. Однажды утром эсэсовцы выводят пакетботы в открытое море и поднимают флаги со свастикой. Отчалив с пакетботов на моторных лодках, эсэсовцы оставляют заключенных в плавучих гробах. Англичане бомбят корабли с нацистскими опознавательными знаками, отправляя их на дно. Семь тысяч узников заперты в чревах пакетботов, и только пятистам удается выбраться. Большинство погибает от изнеможения, доплывших до берега расстреливают эсэсовцы.
Теодор находился на борту «Кап Аркона». В документах нет сведений, удалось ли ему бежать, хватило ли сил плыть, был ли он убит, или его сердце просто не выдержало этого последнего испытания.
Маленькая жизнь, перемолотая смертоносными шестернями.
У Ирен еще есть время позвонить Янине Дабровской. Эта молодая женщина работает в варшавском Красном Кресте и бегло говорит по-немецки. Хотя она и никогда не видела ее в плоти и крови, после нескольких телефонных разговоров между ними установилось очень продуктивное сотрудничество.
Мало шансов застать мать Теодора в живых. Но Ирен просит ее проверить, есть ли потомки. Диктуя адрес фермы, она осматривает Пьеро, повинуясь внезапному порыву дотронуться до него. Пальцами в перчатках она машинально приподнимает края поблекшей белой одежды. И вдруг ее дыхание срывается.
На тряпочном животе кто-то написал цифры. Регистрационный номер.
Она переписывает его на отдельный лист бумаги. Нет, тут что-то не клеится. Ирен поворачивается к компьютеру, проверяет карту приема Теодора в Бухенвальде. Номер, написанный на Пьеро, не тот. Малышу-поляку его передали, им владел не он – кто-то другой. Перед глазами взволнованной Ирен снова встает видение. Должно быть, какой-то добрый самаритянин из милосердия отдал его мальчишке. Но тогда кому же он принадлежит по праву?
Ирен говорит себе: если мать еще в этом мире – она должна получить обратно то, что осталось от ее убитого ребенка.
Через две недели Янина Дабровская подтверждает: Эльжбета Мазурек умерла в пятидесятые годы в хосписе для неимущих, находившемся на содержании у монахинь. Ни одного потомка ей найти не удалось.
Здесь теряется след Теодора.
Теперь ей нужно разыскать того, кто дал ему Пьеро в Бухенвальде.
– А это что такое?
Ирен внимательно рассматривает пакет, заклеенный черной липкой лентой, – коллега только что положил его ей на стол.
– Без понятия. Это тебе.
Она не понимает и раздражена. Времени совсем нет, ей надо еще отыскать хозяина тряпичного Пьеро. И еще три тысячи предметов дожидаются своей очереди в шкафах, не говоря уж о других заданиях. Ей впору признаться себе: подобная реституция сродни подвигам Геракла, она способна поглотить целые годы их жизни.
Она и Хеннинг вот уже восемь лет работают вместе в отделе поиска и расследования судеб. Этот отдел, который называют «трейсинг», объединяет несколько групп следователей – они возвращают время вспять, собирают следы, помогающие определить судьбу жертв нацистского режима. У команды Ирен особое задание – воссоединение семей.
Хеннинг кропотлив, он способен неделями просидеть за определением местонахождения югославской деревушки, в сороковые годы несколько раз менявшей название. Он столь долготерпелив, что его легко представить проводящим все снежные уик-энды за складыванием пазлов из шести тысяч кусочков – и при этом ни один волос его рыжей бороды не дрогнет. Жена у него такая же выдержанная, а вот близнецы, по-видимому, совсем наоборот – буяны. Несмотря на годы совместной ежедневной тесной работы, она понятия не имеет, что сюда привело Хеннинга. Она знает о нем только то, что он сам пожелал ей продемонстрировать – безмятежную картину семейной жизни без шероховатостей. Вне работы у них не было задушевных бесед. И пусть даже они часто спорят о текущих расследованиях, что вдохновляет на дальнейшее, – их споры никогда не заходят в личное пространство. Такая сдержанность, свойственная прочим коллегам, долго устраивала ее. После бурного развода это ее успокаивало – не цепляться к уязвимости других, охранять свою собственную. Она сосредоточивалась на работе и сыне. Сегодня ей хотелось бы, чтобы этот ровный фасад дал трещину. Отважиться и рискнуть.
А он с обескураживающим спокойствием ждет, когда она его отпустит.
– Хочешь, чтобы этим занялся я? – спрашивает он своим ровным голосом. – Но это прислано лично тебе.
Она вздыхает. Пакет действительно адресован ей, с добрыми пожеланиями «Интернешнл Трейсинг Сервис». Прикончив второй стакан кофе, вспарывает пакет резаком для бумаг. Вынимает из него письмо на немецком, написанное торопливым почерком:
«Штутгарт, 7 ноября 2016
Дорогая мадам,
Меня зовут Фолькер Нойман, я адвокат. В прошлом году преподаватель истории в школе, где учится моя дочь, объяснил в классе, что самый крупный архив о нацистских репрессиях находится в Бад-Арользене и что он якобы помогает людям обнаруживать истории их близких, во время войны депортированных или убитых. Я вспомнил об этом совсем недавно.
В начале лета угасла жизнь моей бабушки по материнской линии. Все последние годы она все больше страдала от старческого слабоумия, и мы мало общались. Иногда, время от времени, мы с супругой привозили к ней малышей. Она часами могла смотреть, как они играют.
После ее смерти мы с моей матерью стали разбирать все, что от нее осталось, прежде чем выставить дом на продажу. Убирая на чердаке, я наткнулся на прелестный старомодный ларчик для украшений, запертый на ключ. Я подумал, что надо бы отдать его дочери в память о прабабушке. На крышке была записка: “Открыть только после моей смерти”. Мне не хотелось ломать замочек. Кончилось тем, что я отыскал ключ в ящичке ее ночного столика. К счастью, когда я открыл эту шкатулку, рядом никого не было. Я нашел там кулон, который посылаю вам, и несколько листочков, исписанных ее рукой.
Я долго колебался, прежде чем написать Вам. И все-таки решился – ибо этот медальон принадлежал убитой женщине. Эта история не дает мне уснуть. Я думаю о той незнакомке и о ее близких – может быть, они не знают, что с ней сталось. Будь я на их месте – я хотел бы знать. И наконец я взялся за перо, пусть даже трудно принять то, что любимая бабушка могла участвовать в таких кошмарах. Не прочитай я этого своими глазами – не поверил бы.
Прежде всего, дорогая мадам, мне приходится просить Вас сохранить в тайне все, что я Вам доверю. Я навел справки о Вас. Тетя одного моего друга благодаря Вам нашла своего сына, которого родила от французского солдата. Она сказала мне, что, хотя Вы даже не немка, но порядочны и достойны доверия. Сделайте что можете для этой несчастной женщины, но умоляю Вас, не предавайте мою семью боли и позору.
