коврики – в подвал, ее книги – в так называемую библиотеку, которая, если честно, была больше похожа на чулан. Все предметы декора после короткого времени оказывались сначала в гараже, а потом в мусорном контейнере. Рене называл симпатичные подсвечники, вазочки и семейные фотографии в рамках глупыми безделушками, так что однажды Йоханна отказалась от малейших попыток наводить красоту; она старалась не задумываться о том, как неуютно стала чувствовать себя дома.
Но теперь она сможет придать дому свой стиль.
Когда-нибудь. Не сегодня…
Что ж, это уже было похоже на план.
Ее взгляд остановился на кожаном диване – она и не заметила вчера, как заснула на нем; на столике рядом с папкой с открытками лежала тетрадь. Удивительно, но Инес удалось заставить ее выплеснуть на бумагу сокровенные мысли. Она вспомнила, как вечером заполняла одну страницу за другой, и решила перечитать написанное. Взяла тетрадь и снова пошла на балкон. Но только она там устроилась, как кто-то позвонил в дверь. Очень вовремя! Неужели еще какую-то почту принесли?
Вздохнув раздраженно, она пошла открывать.
– Привет! Мой мяч залетел в твой сад. Можно его забрать?
Перед ней была светленькая девочка с хвостиком и веснушками. Малышка смущенно оглянулась, как будто делала что-то запретное на спор. Что это? Тренировка смелости? Да нет, в ее возрасте таким не занимаются. Ей, наверное, и семи еще нет.
– Мяч? Не вопрос, – сказала Йоханна. – Пойдем!
Она спустилась в сад. Среди пышных кустов вилась дорожка из поросших мхом каменных плиток. Трава уже почти по колено, надо бы ее скосить!
– Видишь свой мяч? – спросила Йоханна девочку.
– Да, вон он! – крикнула малышка и побежала.
И правда, рядом с изгородью виднелся красный мяч.
– В следующий раз можешь не спрашивать, просто сходи за ним, – улыбнулась Йоханна, когда девочка вернулась с мячом в руках.
– А бабушка говорит, что нужно сначала позвонить и спросить… – Девчушка бросила взгляд в сторону своего дома.
Там жила не очень общительная пара в районе шестидесяти лет. Вилькенбринк, вспомнила Йоханна. Они обменивались любезностями, но не более того, хотя были соседями около пяти лет. Она и не знала, что у них есть дети, а про внучку и подавно.
– Еще бабушка сказала, что ты пережила потерю, – нахмурила лоб девочка. – Но по тебе и не скажешь, что ты потерялась.
Йоханна невольно засмеялась:
– Я потерялась?
Девочка молча кивнула.
– Должна тебе сказать, что твоя бабушка имела в виду другое. Видишь ли, я действительно пережила потерю – я потеряла своего мужа.
Девочка испуганно подняла на нее глаза:
– Потеряла? Разве ты не следила за ним?
Нет, не следила. Ни за ним, ни за собой, ни за нашими отношениями.
– Это значит, что он умер. Он очень сильно болел.
Девочка уже не так волновалась. Очевидно, смерть для нее была не такой страшной, как потеря по неосмотрительности. Скорее всего, она просто не сталкивалась со смертью. Малышка наклонила голову набок, как будто решала сложную математическую задачку, постояла так с полминутки, потом сказала:
– Если мой мяч снова улетит к тебе на участок, я все равно позвоню, ладно? Ты мне понравилась.
Йоханна улыбнулась:
– Ты мне тоже понравилась. Может, ты еще скажешь, как тебя зовут?
– Мне нельзя. Бабушка говорит, что чужим нельзя говорить, как тебя зовут… Но ты же наша соседка, а значит, не чужая. Меня зовут Мия, а тебя?
– Йоханна. Очень приятно познакомиться, Мия.
Йоханна посмотрела на солнце. Уж не знак ли это? Маленькая Мия заставила ее не только улыбнуться, но и задуматься. Она вспомнила Анику, когда та была такого же возраста – между детским садом и школой. Наивная и сообразительная одновременно, дочка поражала Йоханну своей детской мудростью. Как и Мия сейчас.
Она вернулась в дом, снова взяла тетрадь и еще раз спокойно прочла вчерашнюю запись.
Прочитанное заставило ее задуматься. Как же я могла допустить, что моя жизнь стала настолько несчастной? И когда я в последний раз была настолько же честна сама с собой? Она не смогла вспомнить. И теперь предстояло принять решение: сразу подвести черту под тем, что было раньше, и все начать с начала или поразмышлять над прошлым, прорабатывая его в себе?
Внутри все сопротивлялось тому, чтобы перелистывать страницы прошлого, ведь это означало, что придется еще раз прожить и прочувствовать все то, что она старалась подавить в себе, что ее терзало и мучило долгие годы. Этого она точно не хотела!
Но, с другой стороны, было совершенно ясно, что если и удастся начать все с самого начала, то только после того, как она сможет пересмотреть свое прошлое.
В чем была ее ошибка?
В какой момент она пошла по неверному пути?
И почему она не заметила этого?.. То есть заметила, когда было уже поздно.
В молодости она испугалась бы, познакомившись с собой сегодняшней. Но разве так не у всех людей происходит? Разве бывает так, чтобы жизнь пошла по намеченному еще в восемнадцать лет плану?
Йоханна помотала головой, как бы отвечая себе. Но вряд ли это был хороший аргумент, который мог бы хоть что-то оправдать. Ведь речь шла о ней, а не о других людях. И если быть объективной, ее можно назвать чемпионкой мира по ежеминутному планированию и последующему зарыванию себя в песок. Разница между задуманным и выполненным почти всегда была огромной. Поэтому и вывод напрашивался один: нравится ей это или нет, нужно проанализировать провалы, чтобы не наступить на те же грабли.
Ей пятьдесят два года. Не маленькая уже, чтобы ждать, когда мир ляжет у твоих ног. В таком возрасте глупо предаваться иллюзиям, что все возможно и достижимо. Но еще не поздно попробовать жить по-другому и рассчитывать на счастье. Или хотя бы быть просто довольной жизнью. Плыть по течению, как раньше, только без Рене, вряд ли получится. Потому что в ее прошлой жизни все вертелось вокруг него. А вокруг чего все будет вертеться теперь? Это еще предстоит выяснить. И в любом случае изменения возможны, только если осмысленно противостоять своему прошлому.
Йоханна решительно взяла ручку и продолжила записи.
ОК, начнем сначала. С самого начала.
Я была чудесным ребенком. Это видно на старых, выцветших от времени фотографиях 70-х годов. Светленькие косички, большие глаза, широкая улыбка, милые ямочки. Но, в отличие от Рене, чья тетушка не преминула вспомнить о его миловидности даже на похоронах, моя семья редко обращала на меня внимание. Я могла выглядеть как пугало, и примерно так со мной и обращались. Думаю, не
