— Господи, опять он за сигару взялся?! — выделился из общего говора раздраженный вскрик Таси; она замахала перед собой обеими руками, как бы отгоняя от лица осу. — Не выношу я этой гадости, кажется, известно тебе?!
Тренк вынул изо рта только что закуренную длиннейшую сигару.
— Дорогая, но ведь мы же на воздухе?
— Все равно я не желаю! Кури их в конюшне! Удивительное удовольствие: один курит, а пятерых тошнит!!
Тренк пожал плечами.
— Сигары прекрасные… — сказал он и нехотя начал гасить ее пальцем.
— Еще бы! — вмешался Булкин. — Цвей рубль аршин, унд ганц шварц!
— Тасенька, вы тиранка!! — воскликнул Лазо. — Что вам дьякон на свадьбе читал — муж ведь глава?
— И пускай его будет главою, я ничего не имею против! Но пусть все делает по-моему! — капризно возразила Тася.
— Ты у нас ересей-то своих не разводи! — обратилась к Лазо Алевтина Павловна и застучала палкой. — Вот тебя распустила жена, что из тебя толку вышло?
— Из меня?! — ужаснулся Лазо и простер вперед обе ладони. — Да я первый, примернейший муж во всей губернии!!
По веранде прокатился смешок.
— Неужели?! — удивился Булкин. — А я думал я?
— Ты самый глупый! — отозвалась Мися, — молчи!
Булкин скрестил на груди руки и с покорным видом поник головою.
— Ты? — воскликнула Алевтина Павловна, — ах, ты, бессовестный!!
— А примерный муж посвятил нового друга в историю своей женитьбы? — осведомилась Тася.
— А что такое? почему? — удивился Лазо на этот раз совершенно искренно. — Кажется, все хорошо прошло, дай Бог всякому; всю посуду в доме перебили!
— А при разъезде гостей вы что учинили? — настаивала Тася.
Лазо вспомнил что-то и покатился со смеху.
— Пожалуйста, без сплетен, господа!! — закричал он на всю веранду.
Все дружно захохотали, Алевтина Павловна улыбалась, качала головой и грозила Лазо пальцем.
— Нет, уж раз начали, так договаривайте! — вступил я в разговор. — Он, я вижу, утаил от меня какое-то обстоятельство?
— Да разве это обстоятельство, вздор это! — закричал опять Лазо. — Просто я барышню одну проводить хотел! Муху в слона превратили!
— Это ты с мухой-то был! — заявила Алевтина Павловна. — Будь я на месте твоей жены, год бы я тебя после такой штуки на глаза к себе не пустила!
— Что же он натворил такое? — заинтересовался я.
— Да на собственной свадьбе вообразил, что он не на Нине Павловне, а на подружке ее женился; с ней и уезжать решил и в коляску влез! Его вон тащат, а он упирается, бушевать начал, так и укатил с той! Десять верст до самого ее дома откатал; по дороге-то обдуло его, должно быть, опомнился и назад на той же чужой тройке вернулся. Ах, скандалист!!
Лазо хохотал, мотал головой и махал руками.
— Милый, это клевета!! — кричал он, — здесь все ненавидят меня! Факт верен, но он вздор! Пойми душу мою: произошла ошибка, добросовестное заблуждение, за него и закон не карает! Суть в том, что на радостях был выпит всего один лишний стакан шампанского! Это же естественно? Спутать в такие минуты долго ли: все в белом, все в цветах, поэт в душе, крылья ведь иногда растут у человека! Я и взлетел! Жена поняла это — она у меня гений!!
— А плакал кто, ожидая вас? — осведомилась Тася.
— Н-ну?.. — Лазо развел руками. — Все женские программы воздействия на мужей слезы содержат! Но у нас они заняли всего полчаса и затем наступили мир и любовь! Но до чего злопамятны здесь люди? Пятнадцать лет прошло, и все помнят!!
Началась общая перекидка шутками и остротами.
— Господа, гулять идемте! — возгласила Люлю и поднялась со стула.
— «Ночь смотрит тысячами глаз,
Любовь глядит одним!!» —
продекламировала она с видом пророчицы, вытянув в сторону сада правую руку и откинув назад голову.
Ночь еще не стала, но была близка. На темной сини неба наметились бледные искорки звезд. Парк казался первозданным хаосом из черных глыб и скал, нагроможденных друг на друга.
— А разве любовь одноглазая? — скроив глупое лицо, обратился неизвестно к кому Булкин.
— Вероятно, если я могла за тебя замуж выйти! — отозвалась Мися, встав тоже. — Я предлагаю катанье на лодке устроить.
— Великолепно!! — закричал Лазо.
Запротестовал, ссылаясь на сырость, только один Тренк, но Тася смерила его ледяным взглядом, и он с достоинством оправил на себе галстук, умолк и стушевался. Кроме прародительницы, Алевтины Павловны и бесцветной, давно вылинявшей дамы средних лет с подвязанною щекою, все стали спускаться в сад. Мися споткнулась на последней ступеньке, и муж подхватил ее под руку.
— Зачем же это вы спотыкацию, сударыня, учинили? — укоризненно сказал он — Вам на это нет полагации!
— Гитару возьмите!.. фонарики!.. и мантильи надо!.. — раздавалось со всех сторон.
— Фонарики, сударики
Горят себе, горят! —
хрипло запел Лазо.
— Что видели, что слышали—
О том не говорят! —[51]
подхватил тенором Булкин.
Через несколько минут балконные колонны осветились разноцветными огнями: каждому из нас вручили по длинной тонкой палочке, на концах которых качались китайские бумажные фонарики различных величин и форм. Осиянная ими вереница людей втянулась в аллею; из тьмы выступили ряды бочкообразных стволов лип; над нами, словно свод из сталактитов, сплетались сучья; листва казалась оливковой; кое-где под деревьями обозначались скамейки; будто гномы с россыпью огней пробирались куда-то в подземном царстве…
За перекрестком аллея зигзагом сошла вниз; впереди обрисовалась купальня и помост около нее; прижавшись к нему, недвижно спала длинная лодка. В темной глади реки отразились фонари; топот ног и говор вспугнули тишину; две дикие утки, крикнув, взлетели из-под близкого противоположного берега и опустились где-то неподалеку.
Булкин повесил на шест у купальни красный фонарь, растянутый в виде гармонии, затем принялся хлопотать около лодки. Мы разместились в ней и оттолкнулись от пристани. Наши палки с фонариками были воткнуты в особые гнезда в бортах; красные, синие, зеленые и лиловые огни без лучей зазыблились в воздухе и в черной воде кругом; и сверху и снизу глядели фонари и звезды; ночь пришла безлунная. Будто длинные крылья, взмахнули весла; мимо двинулись высокие, как бы углем очерченные, берега.
На корме, облокотясь на руль, сидела Люлю. Лазо с гитарой на коленях полулежал на носу; веслами беззвучно и мерно работал Булкин.
— Душа моя мрачна!.. скорей певец, скорей, вот арфа золотая!! — с пафосом произнесла Люлю.
— Спойте, спойте!! — поддержали другие; говор утих.
Среди глубокого безмолвия на носу прозвенел мягкий, грудной аккорд гитары, за ним второй.
— Булка, начинай! — проронил Лазо. — Я осип что-то немного от чая… — И он опять перебрал струны.
— Тихая, звездная ночь… —
вырвался в высь чистый, что хрусталь, голос Булкина:
— Трепетно светит луна…
Сладки уста красоты
В тихую, звездную ночь!..
Фет, музыка и ночь заворожили всех; ничто не ворохнулось в лодке, и она скользила вперед, с застывшими на взмахе веслами.
— Друг мой, я звезды люблю
И от печали не прочь!.. —
продолжали обвевать негой и лаской баюкающие, прозрачные слова и звуки. Но вот певец как бы оглянулся на оставленную им где-то далеко землю, серебряный голос его дрогнул и в нем зазвенела особая нежность:
— Ты же еще мне милей
В тихую, звездную ночь!..
— Браво! браво, мосье Трике!! — пропел Лазо, когда Булкин кончил. Раздались аплодисменты.
— Теперь песенку Трике! — приказала Мися, закутываясь плотнее в темную накидку.
— Какой прекрасен этот день!.. —
начал Булкин, и перед моими глазами как въявь вырос «француз, подбитый ветерком», с рукою у сердца и отвешивающий изящный и почтительный поклон.
— Когда под деревенски сень
Пробудишься ви… ви роза,
Ви роза бель Татиана!!.
За куплетами последовало несколько романсов Кюи и Вердеревского.
Музыка — это высшая магия. Хорошего певца или музыку вы слышите только в первые мгновения, затем все исчезает перед вами: звуки претворяются в образы и чувства. Время утрачивается: в секунде содержатся годы. Мир видишь сверху; в неожиданной, новой окраске вновь переживаешь изжитое, и, как птица, залетевшая в комнату, томится и бьется в тесной оболочке пробудившаяся душа.
После Булкина заставили петь Лазо, и он хриплым, но все еще приятным баритоном мастерски исполнил несколько цыганских романсов.
