на два часа.
За ужином он не утерпел и начал с того, что я положил ему в борщ слишком много мяса, для того чтобы он плохо спал ночью, ведь его приучили с детства все доедать, и вообще, он хотел плова.
Я отшутился, и тогда он начал кричать на винегрет, с какой стати его надо есть с общей чашки, и, в общем, тут был прав, я отложил ему салата на тарелочку. Правда, за десертом папа вскрикнул, как подстреленный заяц, из-за того, что я решил отрезать ему кусок пирожного на другую тарелку — зачем лишнюю посуду пачкать!
Тут я взорвался, то есть, отдав ему его любимый десерт, молча всплеснул руками, как крупье, на которого орет разбушевавшийся посетитель-гангстер, и ушел к себе, закрыв дверь в свою комнату.
И тут — трам-тарарам — пришла домой сестра.
Тигру вернули добычу.
Сижу у себя в комнате и веду себя как древнерусский князь, когда Батый лупит его соседа, то есть попиваю медок воронежского разлива и хихикаю.
2 ноября 2017 г.
Брызги последних дней.
Сегодня произошел второй интересный случай, связанный с миром снов: написала с утра гамбургская подруга.
«Ты мне сегодня приснился, я в каком-то отеле, и ты ко мне спать пришел. Именно спать, и только. Обнялись, уснули, и было хорошо».
В общем, сон как сон, даже секса не было. И все бы было просто уютно и приятно, если бы сегодня же мне не приснилось то же самое… Я раскритикован младшей сестрой с ног до головы. И обувь не очень, и голова какая-то дурная. Единственное, что ей во мне понравилось, это мой парфюм, которым я щедро сбрызнул ненавистную ей куртку. В составе кожа, табак, цитрусовые. Больше ничего не скажу, считайте, что я просто так потею.
Папа напился вчера моей крови, помолодел, с утра и до сих пор ходит добрый-добрый, тихий-тихий…
Прямо монашек, как я.
От кого напьешься, от того и наберешься.
7 ноября 2017 г.
Пропарил папу в сауне. Крику было, ох…
Нас туда сестра перед своим отъездом отправила. Дембельский аккорд ей.
Папа рвал и метал. Кричал: «Не хочу в сауну, не хочу!» Но было поздно, мы оделись, взяли полотенца-мочалки и сели в такси. Папа был мрачен и раздражен всю дорогу.
Но когда ему стала разминать уже распаренную спину молодая массажистка, состоящая из одних точеных мускул и ленивых белых сисек, папа успокоился.
Я же заходил в массажную каждые пятнадцать минут исключительно для контроля: как себя чувствует папа. На мерно качающиеся сиськи я даже не смотрел.
По окончании процедуры забрал скользкого от масла папу со стола обратно в парную.
Девушка посмотрела на меня странными глазами и спросила, когда премьера нового фильма с моим участием, правда ли, что я правым локтем уложил бандита, давно ли я гражданин Германии и есть ли у меня дети.
Папа хитрый. И очень, очень благородный, да.
8 ноября 2017 г.
— Выбросила, все выбросила, у меня ничего нет…
Папа сидит за столом, и хочется написать, что роняет слезы в чай. Но это будет неправда, потому что он не плачет, а злой, как накачанный стероидами король Лир.
Папу тоже подвела дочь.
Сестра Тоня с криком «Так жить нельзя!» в раже уборки выкинула все его пыльные музыкальные диски, которые я привез папе из Германии десять лет назад. Зачем я это сделал…
— Всего Баха! «Реквием» Моцарта, все вальсы! На мусорку! Максим, иди поищи…
— Папа! Это было месяц назад, их давно уже вывезли за город и сожгли!
— Та не может быть. Никто не будет жечь музыкальные диски, точно дворники подобрали, надо спросить…
— Отдай сахарницу!
Папа, пользуясь тем, что я лихорадочно пытаюсь вспомнить, утеря каких именно музыкальных дисков вызвала в отце такую тоску, стащил сахарницу со стола и ест из нее ложкой.
— Если так делать, то будет сахарный диабет, вот тебе пряники, ешь.
— Не хочу пряники, я мои вальсы обратно хочу.
— Я их тебе в интернете найду.
— Нет их там!
— Есть. Название давай.
— Не помню я! Саша искал, я ему напел.
Все бросаю, иду щелкать по клавишам. Так… «Дунайские волны» в исполнении симфонического оркестра.
— Это?
— Нет!
— Да точно это.
— Тут духовой оркестр, а там был струнный.
— Не может быть вальс на струнном.
Папа в гневе хлопает посудой о стол. По звуку определяю, что это снова сахарница.
— Папа, хочешь — на баяне есть.
— Да иди ты.
— Положи на место сахарницу!
— Узбеки, чтоб ты знал, всегда с кусочками сахара чай пьют, и ничего.
— Ты узбек?
— Вальсы мне найди. Верни мне вальсы…
Все, у меня снова сели батарейки. Ухожу в свою комнату и падаю на кровать. Спал я не больше пяти часов за двое суток.
Пусть мне приснится узбек с диабетом, слушающий вальсы.
— А еще был Шуберт… Шуберт был!
Слышен умиротворяющий говорок Сашки.
— Виктор Васильевич, найдем все, не переживайте.
— Да спит он уже, ладно. Творческая личность, нежные все такие. Саша, а куда я сахарницу поставил?
11 ноября 2017 г.
Когда я был подростком, на мои дни рождения папа дарил мне хорошие, дорогие перочинные ножи. Удобные, с красивой ручкой и острым блестящим лезвием. Я очень радовался такому подарку, но моим нож был очень недолго: стоило мне выложить его из кармана, он тут же куда-то исчезал.
Однажды я поймал папу за тем, как он, затачивая проводки от перегоревшего шнура, вытащил из кармана жилетки мой нож.
— Ну, пусть у меня полежит, — смущенно сказал папа.
Но я был неумолим, подростки жестоки.
— А где мой ножик с ручкой в виде попугая? А?
— Это не попугай, а сокол. Я его на работу взял. Хлеб им режу, — сказал папа таким тоном, что мне сразу стало стыдно, будто у родного отца кусок хлеба хотел забрать.
Папу на работе, в конструкторском бюро, не очень любили. Была там одна тетка, она организовала группу инженеров, которая делала курсовые студентам политеха. За полтинник — курсовая.
Папа был, как я уже сказал, интеллигентный человек и идейный конструктор и не только отказался от развращения студентов за плату, но и пытался бороться с этим промыслом, потому и стал изгоем у себя в отделе.
Когда все собирались на обед, за общий стол папу не звали.
Но отец был тверд: «То, что вы делаете, это унизительное безобразие». Папа гордо и непреклонно обедал один. И резал хлеб моим ножом.
Мне кажется сейчас, что это было не так уж плохо. И что папа
