ещё при устройстве на завод должны были отжать в заводской комитет комсомола. Надо обязательно ввести Настю в актив цеха, но на эту тему поговорим завтра. Сейчас голова гудела как самовар, хотелось доползти до кровати и не промахнуться мимо подушки.
Ася поднялась, зашла в глубину тёмной комнаты. Главное – не забыть, что завтра суббота, судорожно не вываливаться из бархатного беспамятства и не гнать на работу поздним вечером. Пару раз уже было такое. Вскакивала в темноте, напяливала платье, путалась в колготках. Сзади кто-то тихо посмеивался, шептал. Вздрогнув, Ася оборачивалась и видела на кровати Любку и её гостя. Любка кокетливо возвращала край задравшегося халата на бедро и ласковым голосом сообщала радостную весть, что до утра ещё много времени.
– Ты куда? – включила свет Заря, в пальто, шапке, раскрасневшаяся с мороза.
– Спать.
– Тебя там внизу вызывают, – Заря прыснула. У неё так блестели глаза, словно она былая пьяная. – Срочно!
– Заря, мне не до шуток, – кисло улыбнулась Ася, потянулась за халатом.
– Ты будешь рада.
Не стоит уговаривать. Ася смотрела на Зарю с ощущением, что никакая сверхсила не заставит её тронуться с места.
– Там Руслан, – выдала последний козырь Заря.
Сердце закололо, словно в груди развернулся ёжик.
Захотелось, не дожидаясь лифта, бежать вниз, перепрыгивать через две-три ступени. Ася уже воткнула ноги в тапки, но вдруг вспомнились слова: «…добрая, безотказная… корова…» Руслан, наверное, тоже слышал, смеялся со всеми и пришёл ещё раз напомнить, какая она… Ася не понимала Раиса. Женился. Молодец. Зачем приставать к ней? Поганить её имя? Или это месть за отказ? А может, он несчастлив в своём браке? Отсюда агрессия. Да плевать на них. На Раиса, что болтает всякую дрянь, и на Руслана, что всякой дряни верит. Да если что и было, кому какое дело! Каждый человек имеет право на ошибку. Вот Ася ошиблась с Раисом. Да, похоже, не только она. Однажды он показал чёрный блокнот со списком фамилий. Напротив трёх стояли красные галочки. «Только три из девяти были девственницами, – возмущённо пояснил Раис. – Все ломали комедию, а проверку прошли только три». У Аси тогда вылетели все пробки. Орала, плакала, не понимала. По её моральному кодексу Раис должен был жениться уже на первой. Он успокаивал, целовал, говорил, что пошутил, чтобы ускорить её согласие. Ася никому ничего доказывать не собиралась.
Ася залезла под одеяло прямо в платье. Тесная кровать, рассчитанная на одного человека, показалась спасительной капсулой. Она закупорилась, как космонавт в ракете – от чёрного пространства недружелюбного космоса.
До утра много времени, чтобы слезами отдалиться от проблем на нескончаемое расстояние.
Заря села на край кровати.
– Я замуж выхожу, – прошептала тихо, только для Аси.
Ася откинула одеяло.
– За кого?
– За Маузера.
– Так он вроде женат.
– Разведётся, – улыбнулась Заря, – ради меня разведётся.
– Что за детский сад? – досадовала Ася. Вновь натянула одеяло на голову.
– Ты чего? – Заря потащила одеяло обратно. – Честное слово, разведётся. Он мне обещал.
– Ещё одна жертва?
– Какая жертва?
– Ну или ты, или жена Маузера. Заря, давай завтра поговорим.
– Завтра не могу. У меня соревнование по дзюдо.
– Снова будешь ходить две недели с фингалом? – улыбнулась Ася.
– Фиг с ним, – отмахнулась Заря и напомнила о Руслане: – Человек ждёт. Я хотела его провести с собой, но уже поздно.
– Не пойду. Меня нет дома. Я на БКД, ДНД, «Зарнице», на слёте по слепому ориентированию по ночному лесу.
– А такое бывает? – Заря вопросительно подняла брови. – Слепое ориентирование?
– Не знаю. Просто так брякнула.
Заря поднялась.
– Понятно. Поссорились. Он знает, что ты дома, шёл за тобой от института. Я сейчас схожу вниз, скажу ему, что ты спишь, пусть завтра приходит, а ты мне всё расскажешь сегодня.
И Заря пропала из комнаты вместе с выключенным светом.
Спать расхотелось. Ася включила лампу, открыла книгу Достоевского «Братья Карамазовы» – отличное снотворное, с первых букв наваливалась дремота, к концу строки веки опускались, буквы пестрели в точки, расплывались пятнами, к концу страницы голоса квартиры превращались в убаюкивающий шёпот.
Ася распахнула глаза, вернула Достоевского на тумбочку. Кажется, стрелки будильника сами запутались во времени и никак не могут определиться и понять, вечер или утро. Посмотрела в окно – растворяясь в полумраке утра, пропадала неполная луна. Сразу поняла, что не выспалась, ёжась от холода, потянула замёрзшую ногу под одеяло, повернулась на бок и увидела Любку.
Любка копошилась под кроватью Аси, намывала полы и бесконечно бурчала:
– Когда ты наконец унесёшь эти сумки. Пылищи на всю квартиру.
Ася напрочь забыла про подарки, собранные в цехе для детского дома: три машинки, два пухлых медведя, колготки, платьишки, кофточки. Собирались они постепенно – до двух тяжело набитых сумок. Спустя две недели, когда сумки стали неподъёмными, Ася прекратила собирать подарки, но они продолжали копиться на крыше архивной полки, в шкафу для одежды, в сейфе с магнитофонами и радиолами.
В общем, Ася пожалела об этой инициативе. Подарков набралось сверх меры. Тащить некому, а одной ей не под силу. Всё проклятая доброта. Пожалела деток, а совсем не факт, что подарки доберутся до адресата. В первую очередь надо самой выползти из-под одеяла, в предновогоднюю стужу дотащиться до детского дома, хоть немного, но принести.
Сбежала от Любкиного бормотания на кухню. На кухне пахло сырым мясом, кто-то оставил его оттаивать на подоконнике.
– Ты так хорошо спала, решила тебя не будить, – вышла следом Заря, из белого шкафа достала кружку. – Что будешь сегодня делать?
Ася утрамбовалась в узкий паз между холодильником и столом, пила чай и старалась не смотреть на Зарю. Куда угодно – на пожелтевшие листья свисающего со стены аспарагуса, на чёрные засохшие капли смородинового варенья на клеёнке, – но только не на Зарю.
Так же не глядя на Асю, Заря не унималась.
– Рассказывай, – велела она, заметив, что Ася не собирается раскрываться. – Всё равно ведь не отстану. Почему поссорились?
– Не ссорились.
– А в лоб? – не унималась Заря.
– Мне надо сходить в детский дом, отнести игрушки. Помоги.
– Не-а, – довольно отказалась Заря, – мне на соревнование, ты Руслана попроси.
– Да не могу я, – вспыхнула Ася и вдруг вывалила на Зарю всё, что накопилось за последнее время. – Вот как-то так, – закончила она свою дурацкую исповедь.
Она ждала, что Заря скривится, назовёт её паникёршей, изнеженной соплёй. Но лицо Зари выражало озабоченность. Она подошла к окну, опёрлась лбом о замороженное стекло так, что вскоре вниз потекли тающие струйки.
– Я вообще не понимаю, откуда они знают про три мои родинки?! Вся страна знает. Как будто я
