— Ксюх, давай не будем, а? — поняв, что сейчас начнется, Денис прижал девушку к себе, не позволяя отстраниться. — Не режь меня по живому. Мне тоже хреново, — зашептал в её волосы, зажав подбородком макушку. — Я отдаю отчёт произошедшему, но, бл*дь, жизнь ведь на этом не кончается.
— Ты не понимаешь, — замотала головой, не в силах сбросить с себя мужские руки, да и не хотелось, если честно. Уже и забыла, когда вот так стояли, прижимаясь друг к другу.
— Так скажи.
— Где гарантии, что не повторится? Мне… мне ужасно страшно. — Пульсирующий от боли голос ложился тяжелым отпечатком на их плечи. Всё это время она играла в молчанку не потому, что бесчувственная стерва, зациклившаяся только на своих переживаниях. Просто не хотела озвучивать то, отчего ему станет ещё хуже. — Я боюсь повторений. Боюсь быть счастливой. Знаю, ты сейчас скажешь, что я слабачка, что обещала всегда быть рядом, но это выше меня. Сильнее.
Денис молча рассматривал её, чувствуя, как медленно стынет кровь. Ожидал чего-то подобного. Опять же, прекрасно понимал. Это не просто узнать, что кто-то где-то там умер. Когда на твоих глазах убивают человека, а тебя омывает его кровью — зрелище не для слабонервных. И если уж говорить по-честному, то Ксюша держалась просто отлично. И затронутая тема об уходе была им предвидена, только… не на того нарвалась.
Под его пристальным взглядом Ксюша всхлипнула. Так трудно казаться сильной. Делать вид, что всё хорошо. Чувство вины — хуже всех кар небесных. Умом понимала многие вещи, а вот сердцем… Так привыкла чувствовать себя во всем виноватой, что прорвавший поток слёз уже было не остановить.
— Думаешь, разбежимся, и станет легче? — начал Денис, начиная сходить с ума. — Тогда, — отпустил её и одним резким движением достал из-за спины пистолет. — Держи!
Ксюша тихо ахнула, рассматривая оружие расширенными от ужаса зрачками.
— Чего смотришь? Ты же собиралась уйти. Это так… — прервался, пытаясь подобрать подходящее слово, — в твоей манере. — Начал наступать, чувствуя, как рвет крышу. Пускай и жестоко, но она должна понять, на что толкает их принятым сгоряча решением. — Стреляй! — рявкнул с такой силой, что задрожали стёкла. Насильно расцепил сжатие пальцы, вкладывая в них оружие. Ксюша противилась, но он давил, обхватив железной хваткой тонкое запястье. Когда получилось, накрыл её пальцы своими, сжал рукоять и под изумленный взгляд направил дуло прямо в свое сердце. — Боишься быть счастливой? Тогда жми! — свирепо сверкнул глазами. — Грохни меня сразу, а потом и себе прострели бошку, потому что и дня без меня не сможешь, — теперь и он дышал рвано, оглушенный гулкой пульсацией. Мозги отключись напрочь. — Жми! — видел, что перегнул, её трясло как припадочную, но не мог остановиться. Таких, как Оксана, стоило сразу ставить перед жёстким выбором и плевать, как это выглядело со стороны. — Иначе хрен ты куда уйдешь, ясно?
Его пальцы до боли сжимали её, надавливая на холодный металл. Как не разжимала — не получалось сбросить пистолет. Горько стало, противно. Тихо всхлипнула, глотая солёную влагу.
— Пускай смерть Тимура не будет напрасной, Ксюш, — прошептал Денис севшим голосом, наблюдая за её медленной капитуляцией. — И дети у нас ещё будут. Много детей. Не плачь, — отшвырнув оружие, начал оседать вместе с ней, прямо на пол. У самого сердце разрывалось, а что творилось с её — даже представить не мог.
Наконец долго сдерживая плотина прорвалась, дала выход накопившемуся горю. И до этого плакала. Но тихо, украдкой, сдерживаясь, как могла. Но слова Дениса, его злость, усталый вид, осунувшееся лицо стряхнули. Ударили с размаху, приводя в чувство. Не злость — боль в нем говорила. Просто избавлялся от неё по-своему. Если можно было бы — взвыла. Застонала, закричала на всю глотку.
— Мне так жаль, — зашептала захлёбываясь. — Я так ждала его. Так любила… — всё понимала. И что будут у них ещё дети, и что смогут быть счастливы. Было больно от утерянной иллюзии, трепетной надежды. Свыклась с ней, стала одним целым. Неважно, какой он был. Важно — что вместе с ним умерла и частичка её.
— Прости, — одно слово сорвалось с его губ, а стало легче. За что извинялся конкретно — и сам не мог сказать. Наверное, за всё понемножку. И, прежде всего, за любовь свою сокрушающую, подавляющую и будь он проклят, если не исцеляющую.
— А что потом, Денис? — едва смог разобрать её шепот. — Что будет потом? Так и будем жить как на пороховой бочке? Вчера Крутоголов, завтра — ещё кто-то…
— Теперь всё по-другому, — улыбнулся, стирая катившееся градом слёзы. — Отныне никто не станет у нас на пути. Вернемся на юг, в наш дом. Больше никакой охраны, никаких запретов.
Ксюша в последний раз всхлипнула, вытирая тыльной стороной ладони покрасневший нос.
— Как это? Ты ушел из должности «оружейника»?
Денис отвел взгляд.
— Нет, конечно же. Даже если бы захотел — не позволили. Но теперь я вошел в конгломерат и стал на равных со всеми.
Ксюша вздохнула.
— Я вернусь туда только при одном условии.
Не смотря на легкий мандраж от недавнего п*зд*ца, Денис расслабился.
— Ксюх, ты не исправима. Что на этот раз?
Она едва улыбнулась, даже не думая обижаться.
— В нашем доме, — прижалась к его виску, овевая ушную раковину теплым дыханием, от которого по телу пробежалась бесконтрольная дрожь, — не будет Ольги. Я серьёзно! — угрожающее сдвинула брови, и ему пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы снова не рассмеяться.
— Я подумаю.
— Чего?! — зашипела, схватив его за воротник рубашки. — Я не шучу.
— Я тоже, — всё-таки рассмеялся, за что получил внушительный удар в плечо. Кажется, кто-то начал возвращаться к жизни.
Эпилог
— Угу, — Денис переложил сына на левую руку, продолжая удерживать телефон плечом. — Я понял. Груз уже в пути. Еличев сопровождает, не переживай. Ага… На связи, если что. Да, давай, до завтра. Хуух, — протяжно выдохнул, распрямляя плечи. — Умотал ты меня, сынок. Прям не то слово. Проще чугунную ванну на седьмой этаж без лифта вытаскать, чем тебя спать уложить. Что ты лыбишься, а? Пойдем лучше к мамульке, узнаем, что да как. Одиннадцать
