Водомерка - Линда Сауле

– Приезжайте и вы, мы будем рады сводить вас в дублинский паб.

– Хотите сказать, вы ждете меня, только когда вам исполнится двадцать один, и ни днем раньше? – все засмеялись.

– Ты молодец, – произнес Киллиан, все еще обнимая Сьюзан. – Помнишь, когда Питера Бергманна только нашли, ты говорила, что у тех, кто лежит лицом вниз, нет никаких шансов вернуться к жизни?

– Помню. Я ошиблась.

– Потому что всегда стоишь на своем, хоть я и говорил, что против того, чтобы ты лезла в это дело, но теперь я понял, что некоторые вещи нужно делать, даже если кто-то против. Некоторые сами не знают, что для них лучше.

– Любить нужно насильно, – пробормотала Сьюзан, но получился жалкий всхлип.

– Чего? – рассмеялся Киллиан, но Сьюзан только помотала головой, не желая отпускать от себя сына, ей хотелось только одного – продлить этот сладостный момент и запомнить его слова, сказанные так тихо, что только она одна и могла услышать:

– Я думал, что еду в гости, а обрел дом. Самый настоящий дом.

Океан был неспокоен. Волны накатывали на берег с неистовством, меряясь силами друг с другом. Свинцовое небо нависало тяжелыми громадами, а процеженное через тучи солнце пускало светлые, печальные лучи. Прилив будет сильным, вон и ветер поднялся. Сьюзан поглубже натянула шапку. Ирвин покрепче прижал ее к себе.

– Пройдемся еще?

– Разве что туда, – она кивнула в конец пляжа, в ту сторону, где он закруглялся, образуя подкову. – Там его нашли. Это место теперь навечно связано для меня с Питером Бергманном.

– Мы всегда можем заменить старые воспоминания на новые, – подбодрил ее Ирвин.

– Можем, но мне будет трудно забыть его. А ведь он ушел из жизни не попрощавшись. Не сказал «прощай» ни жене, ни детям. Думаешь, он страдал из-за этого?

– Смерть такая штука, она не спрашивает, чего мы хотим.

– Смерть. Знаешь, я совсем не боюсь ее теперь. Теперь, когда понимаю, что, умирая, мы все равно остаемся на этой земле. Посмотри на Питера Бергманна. Разве можно сказать, что он исчез?

– Конечно нет. Жизнь продолжается в воспоминаниях, в людях, в детях.

– Это так. Но я все же хотела бы попрощаться с отцом перед его смертью. Мне кажется, это было бы правильно…

– Ты можешь сделать это сейчас, – тихо сказал Ирвин.

– Да? – так же тихо ответила Сьюзан и сделала шаг вперед. Она опустилась на колени, протянула руки к воде и дотронулась пальцами до песка. Тихий шорох волн коснулся ее разума, и в нем вспыли слова. «Мы рождаемся только лишь для того, чтобы осознать, что раньше нас никогда не существовало».

«Я знаю, папа, знаю», – прошептала Сьюзан, и вода – прозрачная волна – накатила и обняла ее руку в ответ. Миллиарды капелек, являющих собой одно целое, – вот что такое океан. Бесконечный мир, в котором найдется место каждому, и каждому есть свое предназначение.

Внимание Сьюзан привлекло какое-то движение. Маленькая лужица, подобно глазу, в котором отражалось небо, лунка песка, заполненная водой. Маленькое живое озерцо – и на поверхности легкое движение, словно поцелуй ветерка. Приглядевшись, она увидела, что это была водомерка. «Какое крохотное существо, обыкновенный клоп, – подумала Сьюзан, – но даже у него есть свое предназначение – пусть незаметное, но очень важное. Двигаться, чтобы выжить».

– Сьюзан, смотри, тут какая-то рыба, – окликнул Ирвин, отвлекая ее от созерцания микроскопического создания.

Она обернулась и подошла ближе. На песке – бездыханная рыбина: красные плавники, острый гребень, округлая пасть.

– Интересно, как она называется?

– Ты правда хочешь знать?

– Ну конечно, милая!

– Это большеголов.

– Большеголов… Ты уверена?

Она не ответила и прижалась к Ирвину покрепче, чтобы совсем не замерзнуть на октябрьском ветру, и они пошли прочь, все дальше от бушующего океана. От лужицы с застоялой водой, на зеркальной поверхности которой продолжала двигаться остроногая, легкая, как дыхание, водомерка. Пытаясь удержаться на ветру и бросая едва заметную тень, она прыгала и замирала, прыгала и замирала. Как и всю свою жизнь, скользя по поверхности, не ведая глубины, страха и сомнений.

Только вперед.

Шаг за шагом.

Шаг за шагом.