и ухмылки коллег? Я всё думаю: почему мне так «повезло»? Я не грублю, а видимо стоит.
– Вика, найди своего Лазарева, сокурсников, коллег по роддому в Питере. Грачёв прибыл к нам оттуда и у него должен быть свой скелет в шкафу. Так у тебя будет больше информации о нём, а может и повод для мелкого шантажа. А ещё сообщи, что я в курсе его ухаживаний и пусть не ходит один поздними вечерами – побью, – обнимая жену, говорил он.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно. Я могу и опередить события, явившись к нему на приём. Я никому не позволю обижать своего Ангела.
– Вернусь на работу и, если ничего не измениться, дам знать, – улыбнулась Виктория.
– Может, его убедит штамп в паспорте? Когда мы пойдём с тобой в загс?
– У нас с тобой жизнь, без штампа в паспорте, получается куда лучше, чем при его наличии. Ты справишься с Соней один день без меня, если отдыхающие задержаться с прилётом?
– Куда я денусь? Вернутся наши отдыхающие, и мы поедем мужской компанией на пару дней на рыбалку. В этом году проведу отпуск дома.
– Ложись спать, а я часок поработаю.
– Хочешь Петровских удивить диссертацией?
– Хочу порадовать. Ты, когда меня хвалят, что испытываешь?
– Гордость. Мне очень приятно слышать, какая у меня жена умница.
– Пусть и они это почувствуют. Климовы поймут, что не ошиблись, взяв меня на работу, а деду докажу, что и я чего-то стою.
– Хочешь, помогу печатать?
– Очень хочу, но пока рано, – целуя Илью, говорила Вика, открывая ноутбук. – Мне нужно не меньше месяца, чтобы всё закончить и отдать на рецензию.
– Принести тебе чай или кофе?
– Ни то, ни другое. Я хочу, глядя на морской закат, пить вино, – лукаво улыбнулась она. – А у нас нет ни моря, ни заката, ни вина.
– Но у нас есть тёплая летняя ночь, которая рассыпала на небе яркие звёзды. Хочешь взглянуть? Знай, что в доме, с некоторых пор, всегда есть бутылочка хорошего вина. Будем пить вино и целоваться…
«Как не внимателен и нежен ко мне Илья, а что-то его беспокоит, – думала Вика, готовя завтрак. – Он как будто не может, точнее не решается, поделиться со мной чем-то важным. При этом настроение у него приподнятое. Как же мне подтолкнуть его или не стоит этого делать? А если это тайна, которая разрушит наши непростые отношения?»
Отметив своё тридцатисемилетие, Виктория вышла с понедельника на работу. На пятиминутке доктор Петровская напомнила, что приближается восьмидесятилетний Юбилей роддома, и надо бы как то это дело отметить.
– У руководства клиники есть свои планы на этот счёт, – хмуро сказал Грачёв. – Они планируют небольшой банкет.
– Я догадываюсь, пригласят городскую власть, руководство, инвесторов. А какое они имеют отношение к Юбилею? Среди руководства клиники только Климов проработал здесь больше тридцати лет. Может, стоит пригласить ветеранов роддома, а не устраивать банкет для тех, кто лишь косвенно касается его? Это было бы честно. Соглашусь, что людям нужен праздник, но не забывайте, кому мы обязаны репутацией роддома номер один.
– И что вы предлагаете?
– Организовать встречу пенсионеров в том же кафе. Они люди не избалованные, но будут рады, что о них вспомнили.
– Виктория Сергеевна права, – поддержала её заведующая. – Мы все работаем здесь недавно, и только у неё стаж в клинике семь лет. Да, у нас есть стаж, но в других местах. Пусть руководство клинике поступает, как хочет, а руководство роддома должно наше предложение поддержать. Что вы хмуритесь, Лариса Витальевна? Не хотите встречаться с пенсионерами – ваше право, но особо не надейтесь, что кого-то из нас, кроме Владислава Андреевича, на этот банкет пригласят. Я позвоню Светлане Андреевне и попрошу помочь найти ветеранов.
Пятиминутка закончилась, и Грачёв попросил Викторию Сергеевну задержаться.
– У тебя что-то случилось, что возникла необходимость в отпуске?
– У меня всё в порядке. Я проработала полгода и имела право взять отпуск. А чтобы не впутывать сюда бухгалтерию – оформила за свой счёт.
– Виктория, что ты шарахаешься от меня? Что плохого в том, что свободный мужчина ухаживает за разведённой женщиной?
– Ничего, кроме того, что у этой женщины есть двое детей и отношения с бывшим мужем.
– Твои дети малы и могут принять другого мужчину.
– А вы поинтересовались: нужен ли их маме другой мужчина? Почему вы уверены, что нужны мне? Вы чего добиваетесь, вручая мне цветы на виду у коллег? Вы имеете наглость вызывать меня в кабинет без всякого повода, да так, чтобы об этом знало как можно больше людей. Хотите бросить тень на мою репутацию? Зачем?
– Ты мне нравишься. Я тебя вспомнил, видел как-то с Павлом. Одно время отец моей жены дружил с Лесниковым.
– Это даёт вам какое-то преимущество? Я тоже узнала о вас много интересного. О скандале в гинекологии, бегстве в Австрию. О вас почти забыли, и вы вернулись в платную медицину. И сюда вы попали бонусом любвеобильной жены высокопоставленного чиновника. Мне продолжать? Вы забыли, что я из Питера?
– Вика, всё это в прошлом. Ты думаешь, что в отношениях с тобой я ищу для себя выгоду? Напрасно. Заглядывающие в глаза женщины, мне не интересны. Возможно, кому-то я и симпатичен, но большинству нужен не я, а моя должность. Ты другая: добрая, независимая, самостоятельная. При всей твоей принципиальности и
строгости, тебя любят пациенты и уважают коллеги. Это редкое сочетание. Хочешь, я помогу тебе с диссертацией?
– Спасибо, но свою диссертацию я напишу и сумею защитить. Я не собираюсь её покупать. Вы чем мне можете помочь, если достаточно времени не были в родзале? Да, дети рождаются, как и раньше, но сами роды проходят сложнее. Я не изобрела велосипед, но кое-чем поделиться могу. Я на своём месте и она мне не нужна для карьеры. Я вас очень прошу: прекращайте выпадки в мою сторону. В противном случае я напишу жалобу руководству клиники. Всему есть предел.
– Зря ты так со мной. Мы могли быть полезны друг другу.
– Полезны? Да я каждый день иду на работу с одной мыслью: не столкнуться с вами в стенах клиники. Хотите, я при всей своей интеллигентности пошлю вас прямым текстом и хлопну дверью? Да, если вас поздним вечером накажут физически – не удивляйтесь. Я рассказала обо всём отцу своих детей. У вас ещё есть ко мне вопросы?
– В начале сентября вы поедете со мной в трёхдневную командировку в Москву, – хмуро сказал Грачёв. – Ничего личного.
– Моей дочери нет трёх
