Софийка, сосредоточенно рассматривая снежинки, летящие за окном. – Я ему письмо написала и на балкон вынесла. Утром проверю, забрал его Дед Мороз или нет.
Аркаша еле дождался той минуты, когда Софа ляжет спать. Тогда он прокрался на кухню и, распахнув балконную дверь, принялся искать «письмо».
«Пожалуйста, загадай домик, – молил он, вскрывая разрисованный снежными узорами конверт, подписанный «Дедушке Морозу». – Или куклу. Или приставку. Или новый телефон. И даже на кота я согласен…»
«Дорогой Дедушка Мороз! – писала София, выводя каждую букву разноцветной ручкой. – Если ты есть на свете, пожалуйста, сделай так, чтобы моя мама вернулась к нам. Мне ее очень не хватает, и папе тоже, я знаю! Он такой грустный теперь, много вздыхает, и на лбу у него всегда складочки. А больше из подарков мне ничего не нужно. Только маму, пожалуйста. Хочу, чтобы мы снова были вместе. Поздравляю тебя, Дедушка, с наступающим Новым годом и желаю крепкого здоровья и счастья! София Антипова».
Аркаша скомкал письмо в руках и бросил его в урну. Затем, опомнившись, достал его оттуда, поднес зажигалку к бумаге и долго смотрел, как сгорают в пламени разноцветные строчки. Застонав от чувства собственного бессилия, он с чувством ударил кулаком по ни в чем не повинной стене.
– Нет, Софа, Дед Мороз не выполнит твою просьбу. Проси лучше десять кукольных домиков, собаку или даже слона, – прошептал он, тихо усаживаясь на пол у изголовья кровати дочери. – А маму вернуть не проси. Никогда не проси, слышишь? Здесь твой Дед Мороз бессилен.
У природы нет плохой погоды,
Каждая погода – благодать.
Дождь ли, снег, любое время года
Надо благодарно принимать…
Э. Рязанов
Рита одиноко стояла у окна и смотрела на оживленную улицу и школьный двор, усеянный мокрыми желтыми листьями. Осень все никак не хотела уступать свои права зиме – выпадавший снег таял почти сразу. Серые тяжелые облака тянулись над городом. Было холодно, сыро и неуютно.
Из школы выпорхнула молодая англичанка в светло-сиреневом пальто. Притоптывая от холода в легких ботиночках, она вытащила мобильный и принялась названивать кому-то. Через две минуты около нее остановился автомобиль. Выскочивший оттуда парень чмокнул англичанку в губы, услужливо распахнул перед ней переднюю дверцу, они уселись в машину и умчались прочь, в свою радостную жизнь, где нет места неприкаянности.
– Счастливая… – Рита, никогда до этого никому не завидовавшая, не могла не отметить тоски, царапнувшей ей душу.
Эта осень стала для Риты настоящим испытанием на прочность. Думалось о многом в черном цвете. И со всех сторон к Рите тянули руки две подруги на букву «О» – Отчаяние и Одиночество.
Находиться дома для Риты тоже было испытанием – мама каждый день пыталась знакомить дочку с какими-то молодыми (и не очень) людьми, изводила просьбами о внуках, давила на жалость и даже угрожала своей скорой смертью.
– Вот умру – с кем ты останешься? Одна в пустой квартире? Семья нужна, дети, чтобы было кому о тебе позаботиться! – твердила она, упаковывая откровенные манипуляции в мягкий плюш заботы о дочери. – Кому ты нужна будешь, если я умру?!
Чтобы не выслушивать очередную порцию нотаций, Рита стала чаще задерживаться в школе после уроков: проверяла тетради, приводила в порядок личные дела учеников и свою документацию. А еще…
Рита горела желанием помочь девочке с грустными глазами обрести душевное равновесие. Вызвать Аркадия для беседы она так и не решилась. Чем она, собственно, сможет им помочь? Заменит ушедшую мать? Смешно, честное слово.
Не успела Рита сесть за проверку тетрадей, как у нее зазвонил телефон.
– Задержусь, мамуль, очень много работы! – отрапортовала она в трубку, даже не глядя на экран – кроме матери, звонить ей больше было некому…
– Рита! Сегодня придет очень важный человек, не задерживайся! Нам надо подготовиться. Сходим на рынок, купим там всего, надо…
– Какой еще человек? – в голову Риты закрались нехорошие подозрения. – Мам, ты опять за свое?
– Ритонька, не задерживайся, я тебя жду! Ты мне потом еще спасибо скажешь! – И, не слушая больше возражений дочери, Эльвира Борисовна отключилась.
Ну вот, как всегда. Мнение Риты мама никогда не принимала во внимание. Раньше Риту это почти не волновало, но с возрастом ситуация обострялась и переставала казаться нормальной.
Ведь это не нормально – в тридцать лет зависеть эмоционально от матери? Постоянно думать о том, как бы не расстроить ее, выбирать выражения, быть терпимой и снисходительной, закрывать глаза на грубое нарушение границ? А с другой стороны…
Рита часто вспоминала историю, которую ей в детстве рассказывала мама – кажется, маленькая Рита в тот день очень сильно огорчила Эльвиру Борисовну. В назидание мама поведала ей историю о том, как одна взрослая женщина поругалась со своей пожилой матерью. Поругалась – а проститься не успела: мать скончалась через пару дней. И всю оставшуюся жизнь женщина кляла себя за неосторожные громкие слова, брошенные матери в пылу ссоры. Слова, за которые она уже никогда не сумела попросить прощения.
Рита с ужасом в деталях представляла себе эту картину: рыдающую на могиле матери женщину. И именно тогда (Рита точно помнила это!) она поклялась не расстраивать мать, чтобы не оказаться в такой же ужасной ситуации.
«Но как быть, если мама меня не слышит?» – задала себе вопрос Рита, вздрогнув от слишком громко прозвучавшего в пустом кабинете звука собственного голоса.
А может быть, спросить совета у школьного психолога?
Обрадовавшись столь простому решению, Рита выбежала из кабинета в такой эйфории, словно только что получила профессиональный совет. Она должна помочь – Рита знала, что она успешно консультирует клиентов.
Дверь кабинета оказалась заперта. Где же она? Рита была уверена, что видела ее в школе совсем недавно. И рабочий день у нее вроде до пяти. Наверное, стоит поискать в учительской…
Дверь в учительскую открывалась бесшумно, и сидящие у дальнего окна за чашечкой чая учителя не могли видеть вошедшую – перед дверью был небольшой тамбур.
– А я ей говорю: деточка, ты кто такая, чтобы меня учить? – прозвучал в гулкой тишине учительской голос психолога. – У меня, в отличие от тебя, семья, двое детей, между прочим, своих, да еще частная практика…
– А она чего? – послышались удивленные возгласы.
– А она стоит, глазами на меня зыркает – сказать-то больше нечего, – довольно сказала психолог, прихлебывая, судя по звукам, горячий чай. – Ох, девочки, это женское одиночество – не дай бог никому. Женщины невыносимыми делаются,
