лет! – и, окинув меня победным взглядом, Леопольдовна вышла, не забыв оглушительно чихнуть напоследок.
– Это я ее просил сидеть! – рявкнул ей вслед Серега. – Это мне было удобно, что моя жена сидит дома. И сейчас я тоже не возражаю, чтобы она дома сидела – денег я ей даю достаточно. Люба, тебе достаточно тех денег, которые я приношу? Зачем ты пошла работать?
– Устала сидеть дома! – Я стала загружать посудомойку. – Устала от функций домработницы и кухарки, вот и все. И тебя это тоже ждет, если не получишь образование и не станешь работать, – кивнула я Алене.
– Сейчас так никто не живет, все работают на себя, мама! – закатила глаза Алена. – А жены обеспеченных людей вообще ведут свои блоги и занимаются благотворительностью.
– И ты хочешь так же? – делано равнодушно поинтересовалась я.
– А почему нет? – удивилась Алена. – Если у меня будет богатый муж, к примеру…
– Знаешь, Алена, – устало сказала я. – Я тоже думала, что выйти счастливо замуж – это предел моих мечтаний. Всегда стремилась к этому, считала девушек-заучек из своей группы ботанками и идиотками, а одиноких женщин жалела, считая неустроенными и несчастными. Только знаешь что? В итоге оказалось, что дура – это я. Муж – это хорошо, но впридачу к нему надо иметь свою голову. И суметь обеспечить себя и своих детей, если вдруг что-то случится. Муж может заболеть, уйти к другой женщине, может захотеть развестись с тобой, понимаешь? У тебя должна быть ты. И своя голова на плечах. А теперь извини, очень плохо себя чувствую, пойду лягу.
И, оставив Алену и Серегу стоять с вытаращенными от изумления глазами в кухне, я удалилась. Мне и в самом деле хотелось лечь в теплую постель и забыться целебным, освежающим сном…
Проснулась я уже в полной темноте. В комнату заглядывала молочно-желтая луна, часы на тумбочке показывали три часа.
Дверную ручку кто-то безуспешно дергал. Я заперлась на ключ перед сном.
Кажется, я знаю, кто там…
И все было так, как всегда.
Минуты счастья казались незыблемой вечностью.
Торопливые, стремительные поцелуи слетали с губ.
Эмоции нарастали океанской волной, угрожая поглотить меня в бездну.
Чувства были обострены до предела. Все было так, как всегда…
И в то же время – как никогда.
Я вынырнула из счастливого забытья первой. Мне потребовалась лишь пара минут на то, чтобы понять: бездна уже поглотила меня. Она была внутри и оттуда разливалась во мне страшной черной тоской, болью и одиночеством.
Он больше не принадлежал мне.
ОН БОЛЬШЕ МНЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖАЛ!
Я смотрела на мирно дремлющего Серегу, и мне казалось, что это абсолютно незнакомый мне человек. Совершенно чужой мужчина, которого я вижу впервые в своей жизни. Чего ему здесь надо? Зачем он пришел? Кто он?!
Нет, я не сходила с ума. Я адекватно оценивала происходящее и даже совершенно ясно отдавала себе отчет в том, что я делала минуту назад. Но… зачем? К чему весь этот бал-маскарад, если главные его герои сидят на холодной сцене и смотрят пустыми глазами в зрительный зал? Маски сорваны, к чему притворяться друг перед другом?!
– Сереж, – я легонько потрясла его за плечо, – Сережа, поднимайся, иди к себе. Слышишь?
– Зачем? – Серега сытым котом перекатился со спины на живот и блаженно прикрыл глаза. – Нам и тут хорошо…
– Не надо, Сереж. Это все было ошибкой, мы не должны были… – зашептала я. – Девочки могут увидеть нас вместе. Ну давай же, поднимайся.
– Да зачем?! – в голосе Сереги послышалось раздражение. – Люб, ведь все хорошо у нас сейчас – ну зачем надо обязательно все портить?
– Сейчас – может быть, – согласилась я, не давая увлечь себя на постель. – А что потом? Ты вернулся насовсем, Сережа? Давай поговорим начистоту – я с некоторых пор люблю определенность и конкретику. Итак, ты вернулся насовсем?
– Конечно, вернулся, вот же он я, – Серега пытался отбиться, превратив все в шутку, но мне было не до смеха.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я! У тебя есть сейчас один-единственный шанс – как в передаче «Поле Чудес», Сереж, представляешь? Я ставлю тебя перед дилеммой: либо ты возвращаешься в семью, я прощаю тебя, и мы забываем, что это было. Либо ты выбираешь ее, но теряешь при этом меня. Выбирай. Прямо сейчас.
– Люба, такие разговоры по ночам не разговариваются, я…
– Она. Или я, – жестко сказала я.
Несмотря на жару в квартире, меня насквозь пробирал могильный холод. Пытаясь унять дрожь, я обняла саму себя ледяными руками.
Поняв, что я настроена решительно, Серега тяжело вздохнул, свесил ноги с кровати и обхватил руками всклокоченную голову.
– Не, ну я так не могу, – наконец сказал он. – Ты давишь на меня, а я этого не люблю. Давай отложим разговор до утра – ужасно спать хочется.
– Считай, что ты сделал свой выбор, – спокойно сказала я, приоткрывая дверь. – А теперь уходи. Ничего не изменилось, Сереж. Да и не могло измениться. Уходи. Из моей жизни. Из моей квартиры. Я жду.
– Ты сама не понимаешь, что говоришь! – сердито сказал Серега, забираясь обратно на кровать и укрываясь одеялом. – И никуда я отсюда не уйду. Я сказал – поговорим утром – значит, поговорим утром. И вообще, я дома у себя. Пока еще.
– Хорошо, – ровным голосом сказала я, отыскивая на спинке кресла халат. – Тогда уйду я.
– Угу. Конечно, – Серега, очевидно, не воспринял мои слова всерьез. И даже головы из-под одеяла не высунул.
А зря.
Стараясь ступать как можно более бесшумно, чтобы не разбудить девочек, я вошла в гардеробную и вытащила с верхней полки свой зеленый чемодан на колесиках. Этот зеленый чемодан был особенно мил моему сердцу – он ездил с нами во все заграничные путешествия, на все моря. Столько теплых впечатлений связано с ним…
Запрещая себе предаваться ностальгии, я открыла чемодан и принялась складывать в него свою одежду: пара сорочек, теплая пижама, белье, носки, любимые синие джинсы, теплый свитер, футболка… Руки методично складывали вещи – четкими, отработанными движениями. Ах если бы можно было так же быстро и качественно сложить и упорядочить в голове собственные мысли!..
Теперь я понимала, что имел в виду психолог, когда говорил в книге, что он не занимается возвращением убежавших из семьи мужей. Он возвращал нам – преданным мужьями женам – самое главное: чувство собственного достоинства. И твердую почву под ногами, на которую я сейчас опиралась с наслаждением, больше не ощущая под собой шаткого моста.
Да, я Люба. Я такая, какая есть – и другой не
