хмыкаю, запрыгиваю на ринг.
Но тренировка как-то сразу не клеится. Я слишком подавлен, а Люциано слишком взволнован.
— Сколько она уже в коме? — не выдерживает напряжения тренер.
— Ты знаешь? Откуда?
— Влад, — коротко объясняет.
Понятно. Наш пострел везде поспел. Я не хотел говорить Джаннини. Для него Милла близкий человек, а он не так молод. Я боялся, что он плохо перенесет это известие. По той же причине я не говорю своим родителям. Ни к чему им эти волнения. Милла проснется и …
Она проснётся.
— Сколько, Паш? Влад не сказал, когда это случилось.
— Они попали в аварию сразу после той вечеринки. Титул чемпиона области, помнишь? Прошло четыре дня.
— Она проснётся, — Джаннини говорит так, будто по-другому и быть не может, и я благодарен.
— Спасибо, — скидываю перчатки, покидаю ринг, — ты не против, если мы отложим нашу тренировку? — спрашиваю с кривой ухмылкой. — Мне нужно в больницу.
— Поезжай, Пашка. Вся твоя жизнь — бой. Возьми тайм-аут, побудь лучше с Миллой, а ринг… он никуда не денется.
— Спасибо, тренер.
— Я больше не твой тренер, — горько усмехается.
У двери оборачиваюсь.
— Ты всегда будешь моим тренером. И неважно, хочешь ты этого или нет.
Ухожу, но слышу его тихий ответ:
— Я всегда хотел им быть…
Но Джаннини больше не тренирует чемпионов, а я больше не занимаюсь боксом. Мы больше никогда не будем работать плечом к плечу. И от этого горько.
Еду в больницу. Сейчас, воссоздав всю картину по кусочкам, могу с уверенностью сказать, что не отдам Миллу Владу. Только если она сама захочет с ним быть. А если так, то я… смирюсь. Отпущу её.
Больничные стены, как и всегда, внушают уныние. Длинный коридор к палате Милки кажется бесконечным, но сегодня — оживлённым. В отдаленье, возле нужной двери, замечаю несколько человек. По мере приближения узнаю каждого из них.
Глаза вылезают из орбит от такой встречи.
— Мама, папа. Что вы здесь делаете?
Мама порывисто меня обнимает.
— Паш, прости нас, но мы не могли по-другому.
— Что, ты о чём? — в недоумении отстраняюсь. Строго смотрю на родителей.
— Паш, обещай, что будешь вести себя адекватно? — это Влад. Он подпирает спиной дверь палаты, и его действие я расцениваю как преграду. Он не хочет меня впускать?
— Что с Миллой? — широкий шаг, и я уже возле Влада и двери. — Дай мне зайти, — мой поддельно спокойный тон выдаёт бурю внутри.
— Сын, — отец укладывает руку на моё плечо, — выдохни. С Миллой всё нормально, — морщится от собственных слов, — то есть все так же, как было.
— А что тогда? — срываюсь на крик. — Впусти, — шиплю на Влада.
— Павлик, — мама хватает меня за руку, — конечно, Владик тебя впустит, просто успокойся. Дай я тебе всё объясню, — в голосе матери паника, и это пугает.
— Хорошо, — отступаю. Все как будто выдыхают. Влад расслабляется. Напрасно.
Они меня совсем, что ли, не знают? Паша и выдержка всё равно, что тигр без зубов.
Дёргаю дверь, открывая её вместе с привалившимся к ней Владом. Скалюсь, когда он хочет схватить меня за плечо, и друг одергивает руку. Вваливаюсь в палату, а за спиной слышу мамины причитания.
" Это вы во всём виноваты. Ты и Милла. Вы скрыли от него правду…"
Дверь захлопывается за моей спиной, но я тут же теряю нить значимости этих слов. В голове не остаётся здравых мыслей. Только один вопрос.
Какого хрена здесь происходит?
Унылая палата, бледные стены, девушка, которую люблю. Её мать, притаившаяся на ветхом стуле. Всё вроде бы можно сказать обыденно. Но…
Во всей этой картине появилась маленькая деталь. Маленький мальчик — мальчик возле кровати Миллы, держащий её за руку. Этот мальчик услышал, как я ворвался в палату (словно медведь), а теперь смотрит на меня большими серо-зелёными глазищами. Его брови хмурятся.
— Шшш, — прикладывает маленький пальчик к губам, — мама… щпит.
Мама?
Я застыл. Парализован. Раздавлен. Ребенок Влада?
Бросаю взгляд на тетю Нину. Она, должно быть, понимает мой немой вопрос.
— Он твой, — шепчет, и отводит глаза.
Мой? Какого х…?
Глаза точь-в-точь как мои, и не только цвет. Их выражение, они смотрят с вызовом, бесстрашно. Темные волосы немного торчат и нуждаются в короткой стрижке. С такими волосами я сам борюсь исключительно машинкой.
О Боже, за это всё кто-то должен ответить…
Сын. Сын? У меня есть сын?!
Падаю на колени. Из груди вырывается то ли всхлип, то ли стон. Но я стараюсь взять себя в руки, чтобы не напугать мальчишку… сво… своего сына.
— Да, твоя мама спит, — мой голос становиться скрипучим, — но она обязательно проснётся… Как тебя зовут?
— Ваня, — вместо мальчика отвечает тетя Нина.
Иван. Ваня. Ванечка. Сын.
Он показывает мне два пальчика.
— О-о, тебе два годика, — голос совсем пропадает, — такой большой. Боже, какой большой, — шепчу еле слышно, — Как я мог это упустить? — проглатываю ком в горле. Протягиваю руку, — Я… Паша, приятно познакомиться, — улыбка сквозь слёзы.
Ваня хватается за мою руку. Маленькая ладошка в моей огромной лапе кажется невесомой.
Порывисто тяну его на себя, обнимаю. Ребёнок бесстрашно обвивает мою шею.
Мама Миллы тихонько всхлипывает. Ваня отстраняется и испуганно смотрит на бабушку.
— Всё нормально, Ванюш. Пускай мама отдыхает, а нам уже пора, — поднимается, протягивает ему руку. Но Ваня сначала смотрит на меня. Взгляд задумчивый и такой взрослый.
— Пока, — говорит мне и хватается за руку тёти Нины.
Мой голос совсем пропал, нахожу силы просто кивнуть.
Отступаю.
Они идут к двери, я за ними. Выходят в коридор.
— Ваня устал, — тетя Нина обращается к Владу.
— Конечно, я отвезу вас домой, — реагирует мой теперь уже точно бывший друг.
— Стоять, — цежу сквозь зубы, обращаясь к Владу.
— Я отвезу, я на машине, — тут же спохватывается мой отец и убегает вслед за тетей Ниной и моим сыном. Сыном!
Оставшиеся, а это Влад и моя мать, замерли и словно не дышат.
— Кто ещё знал? — мой голос дрожит. Я сдерживаюсь из последних сил.
— Мы узнали недавно, — сразу отвечает мама. — И то случайно. Хотели тебе рассказать, но…
— Как и когда ты узнала? Я хочу знать всё!
— Милла привезла Ванюшку к Нине, она вышла погулять с ним. Я шла с работы и очень удивилась, — начинает тараторить мама, подходит ближе, сжимает мне руку. — Паш, она сказала мне, что это ребенок Влада, но я же не дура. Ваня как две капли воды похож на тебя. Но Нина ничего не хотела слышать и увела Ванечку. И больше я его не видела. Не видела, пока четыре дня назад Нина не
