самому борту, – они просто замечательные!
– Поэтому их везут и везут в Европу в таких количествах, – вздохнул Дэнисен, – и поэтому через пару-тройку столетий Европа станет неузнаваемой.
От слов Дэнисена Клермону стало так грустно, что он спустился на орудийную палубу и лёг спать.
Команда и пассажирка вернулись только под утро следующего дня. Миледи опять была босиком – она танцевала где-то, и там оставила свои туфельки. Но зато у неё на шее висела очень большая жемчужина, полученная в подарок от властей острова. Клермон понял из разговоров, что капитан, Эдвардс и англичанка провели время не только в самой большой портовой таверне, но и у губернатора, где по случаю дня рождения королевы собрались знатные офицеры и соответствующие им дамы – не чета тем, что изображают из себя высший Свет в голландских факториях. Сохраняла ли леди Грэмптон на этом долгом ночном застолье инкогнито – для Клермона осталось тайной. Он, впрочем, не сильно жаждал её раскрыть. Не стал он выслушивать и рассказы Стивена, Тома, Энди о том, как они в трактире вступили в бой с десятью пиратами, тем более что другие матросы этого не заметили совершенно. По их словам, самым интересным из всех событий минувшей ночи было избиение Тома, Энди и Стивена проститутками за попытку трёх болтунов им не заплатить.
Когда все немножко остыли от впечатлений и Дэнисен вывел бриг из целой толпы торговых судов в открытое море, капитан выставил курс на юго-восток.
– Отлично, – проворчал Дэнисен, проводив капитана взглядом, – похищенная жена губернатора на борту, потом – Тихий океан со всей его беспредельностью, где спасения нет от бурь, пиратов и людоедов, и, наконец – Пасть Дьявола, жрущая корабли, как вишни! Нас ждёт весёленькая прогулка, друзья мои.
Рядом с рулевым стояли Клермон, Том, Энди, Стивен и Сэмми, очень немногословный и бестолковый матрос семнадцати лет. Его бесполезность ему прощали только за молчаливость, которой больше никто на бриге не отличался.
– Чем так опасен мыс Горн? – поинтересовался кок. Энди усмехнулся.
– Ты что, свалился с луны? На всём земном шаре более страшного места нет! Его ещё называют «кладбище кораблей» и «старый убийца». Там круглый год воет шквальный западный ветер, который время от времени превращается в ураган. Если он потащит корабль на береговые скалы или на айсберг – тогда держись! Уже ничего не сделаешь, остаётся только молиться Богу. Надо быть очень большим везунчиком, чтоб удачно войти в чёртов пролив Дрейка и обогнуть проклятый мыс Горн!
– Там разве есть айсберги? – удивился Клермон.
– Да как же им там не быть? Рядом – Антарктида! – блеснул своими познаниями и Стивен, – айсберги к мысу Горн несёт Антарктическое течение. Рядом с Южной Америкой очень много разных течений. Не знаю, как мы их преодолеем, если ван Страттен и Эдвардс не перестанут пьянствовать.
– Чёрт возьми! Почему, огибая мыс, нельзя взять южнее, чтобы не налететь хотя бы на берег?
– Да потому, что южнее пятьдесят пятой ветер тебя не спросит, за сколько миль тебе бы хотелось обогнуть берег, – объяснил Дэнисен, видя, что ни один из трёх хвастунов не знает ответа, – саму Южную Америку омывает не пролив Дрейка, а Магелланов пролив. К югу от него – острова, которые называются Огненная Земля. А вот уж за ними как раз находится пролив Дрейка. По нему, точно, плавают айсберги. Некоторые думают, что мыс Горн – это самый южный утёс Огненной Земли, а вовсе не южная оконечность материка. Возможно, что так и есть. Но и там, и там проливы нехороши. Пролив Дрейка – хуже. При сильном ветре нас именно в него и затянет.
– Ну, тогда я просто не понимаю, какого дьявола капитан избрал такой путь, – пожал узкими плечами Клермон, – он что, сумасшедший?
– Да, – кивнул Том, – но не потому, что решил поплавать по Тихому океану, а потому, что он взял на борт эту истеричку! А таким курсом идём мы только из-за того, что наш капитан боится погони. Конечно – вряд ли кому-нибудь придёт в голову, что он вздумает плыть в Европу мимо пятнадцати островов с людоедами и в обход мыса Горн, сразу за которым, к слову сказать, очень легко встретить пиратов Карибского моря! Они как раз там и шастают.
– Я думаю, господа, вы слишком сгустили краски, – сказал Клермон, прищуривая глаза на южную даль Индийского океана, – плавают многие моряки и этим путём. А вы там ни разу даже и не были, дураки!
С этими словами кок повернулся и пошёл в камбуз, противно качая бёдрами. Он был очень забавен в своих дурацких штанах и слишком большой для него рубашке, длинные рукава которой ему пришлось подвернуть.
– Сама ты овца, – обиделся Том, – я там бывал трижды!
– А мне как-то довелось побывать в самой Антарктиде, – припомнил Стивен, – правда, всего два раза. Там ничего интересного – только мамонты и полярные амазонки, закутанные в меха. Раздеть этих девушек невозможно, так как от холода не спасает даже огонь. Вместо лошадей у них – эти самые мамонты.
– Вот поэтому им и не пригодился осёл, – устало перебил Дэнисен. Том и Энди заржали, а Сэмми был удивлён. Потом он решил, что по невнимательности прослушал одну деталь из рассказа Стивена – то, что тот приехал в Антарктику на осле.
Несмотря на то, что все паруса были подняты, корабль двигался не быстрее двух – трёх узлов. За кормой резвились дельфины. После полудня матросам стало заняться нечем, и пять из них поднялись на верхнюю палубу, чтобы позагорать и понаблюдать, как леди Джоанна пойдёт к Клермону и как Клермон её выгонит.
Кок вовсю трудился на камбузе. Он варил перловую кашу и резал лук, напевая песенку про голодную кошку. Он её сам сочинил. То есть, не совсем. Клермон ничего сочинять не мог. Он был не талантлив. Он не имел права ни танцевать, ни петь под гитару, чтоб ненароком не взять чересчур высокую ноту. Ван Страттену не хотелось, чтобы леди Джоанна, склонная к истерическим выходкам, добралась до склада боеприпасов и взорвала корабль. Ввиду всех этих ограничений Клермон был очень несчастен. Он ненавидел себя: и за свой причудливый облик – его остригли ужасно, и за нелепое имя, и за насмешки над ним матросов. Довольно слабеньким утешением была страсть к нему знатной дамы, ибо она любила вовсе и не его, а того, кем он не являлся и не хотел являться. Да даже если бы и его – зачем ему нужна та, с чьим именем на устах погиб де Шонтлен? Одним словом – путаница вышла такая, что и не выпутаться.
Ещё менее приятным было другое. После Ченная бедного мальчика стали мучить во сне
