сквозь слезы несчастная, вспоминая о своей напрасной выдумке о Томере, и о том, как ее жестко разоблачили накануне этого экзамена, основательно выбив при этом из колеи. – Я знала, что это добром не закончится. Какая же я была дура!
– Что ты имеешь в виду? – мягко спросила Офира. – Экзамен? Так оказалось, что никто его нормально не сдал. Наверно, Пазит именно это и имела в виду перед раздачей, – упомянула она об учительнице. – Я тоже стараюсь сейчас понять, почему мне поставили шестьдесят пять, тогда как я обычно получала не меньше восьмидесяти. Они задали нам непонятно какие задачи. Где тут все то, что мы проходили?
При этих ее словах Лиат разрыдалась и выбежала из класса. Галь рванулась было за ней, но Офира ее удержала, сказав, что Лиат сейчас лучше немного побыть одной.
Галь в смятении вернулась за свою парту. Ей казалось, что неприятности так и преследовали ее. Положив свою форму с оценкой в ранец, она огляделась в поисках кого-то из друзей. Шахара рядом не было, а Шели и Хен вышли на ее глазах, когда она стояла с Офирой. Лишь Одед Гоэль по-прежнему сидел на своем месте и что-то строчил карандашом на обороте своей формы, прикрываясь рукой и время от времени нервно озираясь по сторонам.
Галь уселась полубоком, и спросила у товарища, сколько он получил.
– Пятьдесят восемь, – просто ответил тот с кроткой улыбкой, отвлечась от своего занятия.
– А для тебя это… ну… провал?
– Не сказал бы, что провал. Хотелось бы, конечно, большего, но нужно уметь принимать то, что есть.
– Ты философ! – восхитилась Галь. – Так спокойно говоришь о неудаче.
Одед пожал плечами. На самом деле, он был очень огорчен своей оценкой, но восхищение его тайной возлюбленной ему импонировало. Пытаясь побороть предательскую краску смущения, он сказал:
– Насколько я понял, на сей раз никто не отличился. Этот экзамен почти всех уравнял. Все получили по заслугам. Я как все. И я ничуть не жалуюсь.
Галь удивленно посмотрела на товарища. Причем здесь заслуги? Что он имел в виду? Уровень подготовки?
– Раз ты так говоришь, то и твои заслуги не очень велики, – уколола она его, поймав его на слове.
Одед смущенно промолчал. Потом произнес, робко прикоснувшись к руке одноклассницы:
– Послушай, я заметил, как ты хотела бежать за Лиат, когда она разревелась. Не бери себе в голову ее проблемы. Пусть Лиат сама справляется с ними. Ты заботишься о ней, пожалуй, больше, чем она о тебе заботится.
Парень говорил с участием, тревогой, ощущая всей кожей содрогания своей возлюбленной.
– Лиат потерпела большое фиаско, – прошептала Галь Лахав. – Я должна быть рядом с нею.
– Ты уже была с ней. Ты все время была с ней, – горячо возразил молодой человек, – но она этого не понимала. Не хотела понимать. – Увидев, что Галь болезненно отворачивается, он поспешил прибавить, нехотя отпуская ее ладонь: – Извини, что я вмешиваюсь не в свое дело, но мне ужасно больно на тебя смотреть. Ты совсем загрустила. Слушай, Хен и Шели пригласили меня после уроков в центр. Хен собирается на автоматы, взять свой реванш в игровом ралли. В прошлый раз он сыграл несколько раз подряд, израсходовал всю мелочь, но к финишу так и не пришел, а потом ему на пиццу не хватило. – Одед издал короткий смех, вспомнив об этом случае. – Пойдем с нами? – обратился он к поникшей соученице.
– Спасибо, – коротко отозвалась та. – Посмотрим.
Она опустила взгляд на парту и обратила внимание на экзаменационную форму собеседника, на обороте которой просматривались бледные карандашные строчки.
– Что ты пишешь? Опять стихи? – лукаво поинтересовалась она. – Можно мне посмотреть?
Как и тогда, юноша сделал движение чтобы убрать форму с парты, но девушка уже выхватила ее и прочитала:
"На улице ветер несет горы пыли,Дождя пересохшая жаждет земля.Так я ожидаю, чтоб мне позвонилиТе, с кем мне отныне общаться нельзя.Мне кажется, что, голоса их услышав,Я непринужденно отвечу, как встарь,Не припоминая о ссорах давнишних,Насыщенных бурей, как скорый январь.Любимые люди меня не оставят,Когда я открою им душу свою.Наверное, сами с трудом понимаютЗа что меня кинули в мерзлом краю.Ведь были ж близки мы, как братья и сестры,Делились и солью и сахаром дней.Нельзя же былое отринуть так просто,И сделать друг другу гораздо больней!Надежды, надежды… Я знаю: все даром!Друзей унесла обстоятельств волна.А я, со своим откровенческим жаром,Смутил их привольные жизни сполна. "
– Что ты имеешь в виду, Одед? Что все это значит? – запаниковала Галь, восприняв смысл стихотворения буквально. Этот тихоня был способен проглядеть все, что угодно.
– Разве ты не понимаешь? Это – просто мои фантазии, – замялся юноша, поспешно забрав у нее форму.
– Такие же, как в том стихе о близких людях? – съязвила девушка.
– Галь, это всего-навсего стихи. И я вообще не хотел бы никому их показывать. Это – мое личное, мои фантазии.
– Твои фантазии мне дурно пахнут, – зло констатировала Галь, резко встала и направилась к двери, собираясь во что бы то ни стало разыскать Лиат до конца перемены и поговорить с ней.
Одед проводил ее горьким взглядом.
Галь неслась по коридору, проталкиваясь между школьниками, исступленно озираясь по сторонам. Она заглянула во все туалеты, во все углы, во все полупустые классы, обошла передний и задний дворы, зашла в кафетерий, в учительскую. Несколько раз ее окликали знакомые, но она никого не замечала. Единственной целью девушки было найти и поговорить с подругой детства до звонка, чтобы понять, чем же она ей так насолила. Но Лиат не повстречалась ей нигде.
Расстроенная, Галь поплелась обратно в класс. По дороге она застыла на секунду перед своим последним коллажем возле администрации, изображающим их с Шахаром цветочный луг. Об этом коллаже говорила вся учительская, что он талантлив и оригинален. Галь вперила в свою работу взгляд, полный разочарования. Шахар, ее боготворимый Шахар, опять бессловно указал ей на ее место в его жизни. А теперь еще и Лиат!
С этой невеселой мыслью девушка добрела до класса и замерла от неожиданности на пороге. Та, за кем она бежала, сломя голову, сидела рядом с Шахаром за их партой, и они обменивались какими-то бумагами. Галь испустила вздох облегчения и подошла к ним. При виде нее, Лиат не изменила своего хмурого выражения лица. Впрочем, лицо Шахара было, почему-то, таким же сосредоточенным.
– Что вы делаете? – невинным голосом спросила Галь.
– Лиат попросила у меня конспекты за время ее болезни, – ответил Шахар.
Дело в том, что пока Галь носилась по школе, Лиат успела вернуться в класс, где столкнулась с Шахаром и, оставив все свои сомнения, обратилась к нему за конспектами. Парень заметил ее странную нервозность и спросил, что стряслось. Когда Лиат без обиняков сообщила ему о своем провале, он, почувствовав, что перед ним
