соцработница приходит три раза в неделю ближе к обеду.
Вины Свирин не чувствовал, скорее досаду – несколько раз в последнее время он заводил разговор о том, чтобы им переехать или в ближайший город, или к нему, а здесь проводить теплое время года. Но мама приводила в ответ аргументы, которые казались ей бесспорными: дом не оставишь – разворуют; если не топить, то и картошка в подполье замерзнет; собаку куда девать; не приживутся они в таком возрасте на новом месте, да и не смогут в бетонных коробках… Свирин отступал, тем более что родители по телефону почти всегда говорили с ним бодрыми голосами, и ему казалось, что они по-прежнему крепкие и здоровые…
До здания аэропорта было от самолета метров пятьдесят, но зачем-то людей загружали в автобус, причем не перронный – с низким полом, – а «Икарус» со ступеньками, узким проходом меж сиденьями. Пассажиры не хотели садиться, образовывалась давка, короткие ссоры… В этом аэропорту много лет уже так, хотя когда-то разрешали идти из самолета или в самолет пешком и в этом была своя прелесть, что ли. Или не прелесть… В общем, как-то хорошо становилось, как в детстве.
Свирин бывал в Черногории – в Тивате. И там никогда никаких автобусов. И в Новосибирске иногда пускают пешком, даже зебры нарисованы от здания к самолетам.
Новосибирское Толмачёво давно стало для него третьим домом. Там пересадка – прямого самолета из Екатеринбурга сюда нет. Летом вводили стыковые рейсы, но в основном – а теперь приходилось летать и весной, и ранней осенью – торчал в зоне ожидания по нескольку часов. Хорошо, что курилку даже в период запрета на них не закрывали, иначе приходилось бы кочевать между улицей и зданием через эти изматывающие зоны досмотра…
«Икарус» остановился, двери с шипением раскрылись, пассажиры посыпали из него, вытягивая ручную кладь, по размеру не уступавшую багажу. Свирин пропускал вперед нетерпеливых, хотя самому надо торопиться.
Мама позвонила позавчера ближе к вечеру и сказала: ситуация критическая, нужно срочно приехать. Еще за несколько дней до того Свирин услышал, что голос у нее стал тусклым, одышка сильнее, какие-то кряхтящие выдохи, от которых ему становилось не по себе. Спрашивал, как здоровье, мама отвечала, что недомогают, наверно, простыли, принимают лекарства. И вот – «ситуация критическая».
В течение дня Свирин решал срочные вопросы, вводил в курс дел своего заместителя, а поздно вечером отправился. До Новосиба летели два часа, в Новосибе просидел семь. Не просидел, а бродил по залам, курил, разглядывал разные безделушки в магазинчиках, поел борща и пасты карбонары, хотя голода не чувствовал. Тревога изводила – родители недавно сделали первую прививку против коронавируса, а вот, похоже, заразились. Отец, мама сказала по телефону, почти не поднимается, сама она встает лишь дать собаке полбулки хлеба да дров в печку подбросить. Соцработница приносит дрова, уголь, позавчера сварила молочную кашу – ее и едят кое-как. Приходила деревенская фельдшерица, советовала лечь в больницу, мама ответила: дождемся сына и решим. Страшно дом оставлять… Напротив них два участка купили дачники, появляются лишь в выходные, да и то не каждые, – и ничего, не разграбили. Не девяностые давно…
– До Кызыла едем, до Ермаков…. Черногорск, Черногорск… До Шушенского два места осталось, – встретили таксисты.
Раньше они буквально кричали, тон был этакий приказной – мол, садись, и поехали. После появления у людей смартфонов, набитых разными приложениями, номерами-адресами всех этих «Везет», «Максим», «Делюкс», таксисты стали заметнее скромней, печальней. Но не исчезли – значит, находятся еще клиенты.
Свирин отошел в сторонку, достал из сумки «Телзап-плюс», «Тромбо асс», бутылочку «Аква Минерале». Выпил. Каждое утро надо. Давление высокое, кровь густая… Да, самому полечиться бы, а тут… И в то же время параллельно с досадой, тревогой перед неделями, а может, и месяцами в деревне, в непривычных для него, давным-давно горожанина, условиях росла не то чтобы радость, а нечто вроде торжественности. На него вот-вот ляжет ответственность – уход за больными родителями, за домом, за собакой, за колодцем-журавлем, который в большие морозы, если не брать воду хотя бы сутки, замерзал так, что приходилось пробивать лунку ломом. Да уж этот лом – сто лет в руках не держал… Свирин управлял небольшой, но все же своей фирмой, имел двоих детей. Работа в фирме была давно отлажена, а дети взрослые, самостоятельные; с женой он много лет в разводе. Так что чувства вот такой непосредственной ответственности давно не испытывал…
Заказал «Яндекс. Такси», потом набрал маму. Слушал гудки и замирал от ужаса, что она не ответит, что страшное там случилось. Вчера они немного поговорили, но после этого был вечер, была ночь.
– Алло… алло, – ее голос, и каждое слово как стон.
– Привет, мама, я прилетел! – выкрикнул Свирин; мама плохо слышала. – Прилетел, еду к вам.
– Да… Слава богу… Едешь?
– Еду. Сейчас такси подойдет.
– Сынок, подожди…
Свирин неслышно, про себя вздохнул – мама могла начать спрашивать о совсем ненужном сейчас. Как долетел, какая здесь погода… Часто их разговоры растягивались на полчаса, час – маме всё было интересно, она пересказывала передачи из телевизора, новости, события в мире, скандалы в семьях Шукшина, Джигарханяна…
– Ты это, сынок… Ты мне купи трусов… Простых… А то если в больницу…
– Понял, мам, конечно.
– И отцу тапки теплые… Его совсем… развалились…
– Куплю.
– Ой, а как же… Ты на такси ведь…
– Заеду, – перебил Свирин.
– А можно?
– Можно, мам, можно. Не волнуйся.
Но таксист запротестовал:
– Вы ведь до Захолмова заказали, других адресов не было.
– Я… – В горле запершило от угольного дыма, и Свирин осторожно, чтоб не напугать водителя возможным ковидом, кашлянул. – Я доплачу.
– Да не в этом дело. Время, всё такое…
– Что, отменять заказ? На пять минут всего на рынок…
Водитель, немолодой, явно не спавший ночь, вздохнул:
– Ладно, поехали. Сколько добавишь?
До деревни на экране смартфона высветилась тысяча двести рублей. Свирин решил дать сверху пятьсот. Услышав, водитель приятно удивился, хотя виду постарался не показать.
Автоматический женский голос в салоне поприветствовал и напомнил, что необходимо пристегнуться и использовать защитные маски и перчатки…
Рынок только-только открылся, торговцы раскладывали свои товары. Свирину повезло – быстро нашел хлопчатобумажные трусы, тапки, прикупил кой-какой еды, кусок баранины, куриные грудки. В деревенских магазинах с продуктами, знал, не очень.
– Ну всё, теперь можно и в деревню.
Получилось это бодро и даже как-то довольно, а в душе все усиливалась тряска. Что его ждет через неполный час, что будет потом. Эти трусы́… Сколько взрослых и пожилых сыновей ухаживают годами за немощными родителями. Моют,
