Их противники - среди них один из наиболее активных Раздеев, утверждают, что хотя свой выбор Индия вроде бы сделала, многие ключевые отрасли промышленности находятся в руках крупного монополистического капитала - собственного, индийского, быстрыми темпами растущего, инициативного, жадного. Что со времени съезда прошло уже более месяца, а дела правительства Индии пока противоречат заявлениям, которые делались лидерами партии на ее съезде...
И вот теперь, глядя на проходившие по площади войска, вспоминая о своем первом дне в Дели, о впечатлениях и встречах того дня, Виктор думал: "Хотел бы я знать, что думают о судьбах своей родины все эти пехотинцы, танкисты, пилоты.
толпы людей... Что они думают о социализме? Знают ли они само это слово?.." Заключал парад сводный военный оркестр. Дирижерский жезл шедшего во главе шестисот трубачей, волынщиков и барабанщиков дородного детины в красно-золотых аксельбантах взлетал высоко в воздух. В едином строю соседствовали шотландские юбки и мантии из леопардовых шкур, кирпичного цвета мундиры и морские форменки. заунывно плакали волынки, оглушительно бухали медные тарелки.
В это самое время Раздеев увидел Картенева и Раджана.
- О-о-о, - воскликнул Семен Гаврилович, - сразу два пресс-орудия крупного калибра!
Он представил журналистов своим собеседникам и сказал: - А вот я, уважаемые господа и товарищи пресса, имею честь и удовольствие общаться с рабочим классом. - Кирилл Степанович, - Раздеев театрально взмахнул рукой, - один из лучших монтажников домен не только в СССР, но и на всем земном шаре. Герой труда - и дома, и здесь, в Бхилаи. Кстати, скоро пуск домны в Бхилаи. Для Кирилла Степановича - это юбилей. Его тридцатая домна.
- Ну зачем вы так? - недовольно протянул Кирилл. - И при чем здесь "герой"?
- Герой, несомненно герой! - радостно и громко повторил Раздеев. - А это - Николай Васильевич Голдин, главный инженер завода в Бхилаи. Отважный командарм строительных ратей.
Трудно было представить себе людей внешне более различных, чем Кирилл и Голдин. Монтажник худ, высок, моложав. Кустистые брови. Морщинистый лоб. Над ним - густая, с проседью, грива. Ладони длинных ручищ чуть меньше лопатного совка. Инженер же среднего роста, кряжистый, плотный, - о таких говорят "основательный". И лукавые, добрые серые глаза, большущие, словно по ошибке попавшие на это с мелкими чертами лицо.
- Скажите, - внезапно спросил Раджан, - возможна ли забастовка в Бхилаи?
- Вы же прекрасно знаете, - спокойно ответил Голдин, что мы только строим. Ну, и, естественно, налаживаем эксплуатацию завода. Управление им принадлежит корпорации "Индия стил лимитед". Отсюда и соответственные взаимоотношения между трудом и капиталом.
- О чем это он? - поинтересовался у Раздеева Кирилл. И, выслушав перевод, усмехнулся: - Забастовок, говоришь, боится?
Ишь ты!.. А можно, к примеру, мне задать один вопрос господину журналисту?
- Раджан, - Раздеев весело сверкнул стеклами очков, русский рабочий класс желает получить интервью у индийской прессы!
- Пресса готова, - Раджан откровенно, не скрывая любопытства, разглядывал Кирилла. А тот, дождавшись, когда Раздеев закончит перевод, сказал: - Как он думает, - Кирилл указал пальцем на Раджана, как он думает, будет первая очередь завода пущена в срок?
Индиец с минуту размышлял, глядя в глаза Кириллу.
- Если не будет забастовок - да.
- А причины для забастовок? - поинтересовался Кирилл.
- Миллион, - спокойно заметил Раджан. - Начиная от обычных и естественных требований повысить зарплату и восстановить на работе уволенных и кончая самыми непредвиденными и экстраординарными...
Теперь по площади проезжали и проходили представители штатов Индии. Проехали на грузовиках северяне. Одна из машин везла макет гидроэлектростанции. Горели огоньки над гребнем плотины, вода вращала колеса турбин. Появилась делегация одного из штатов юго-востока. На ходу люди разыгрывали сцену уборки урожая риса. Работа закончена. И юноши и девушки исполняют танец радости, танец плодородия, танец изобилия.
Сверкают белки глаз, зубы, звенят ожерелья, браслеты. Над площадью звучит песня юности и свободы. А вот появилась сорокатонная прицепная платформа с синей по белому надписью стодюймовыми буквами: "Мы - Бхилаи". На платформе расположились миниатюрные домна и блюминг, коксовая батарея и мартен. На небольшом возвышении в передней части платформы в традиционной одежде сталеваров стоял парень, - один из профсоюзных вожаков завода. Когда платформа Бхилаи поравнялась с ложей премьера, был включен гудок, призывный голос завода...
К Неру в этот самый момент подошли с двух сторон Парсел и Бенедиктов.
- О чем, по-вашему, думает сейчас этот человек? - обратился Неру к Бенедиктову, указывая своим коротким жезлом из резной слоновой кости и сандалового дерева на парня, что стоял на платформе с макетом Бхилаи. Парень, истолковав этот жест премьера по-своему, крикнул что-то своим товарищам, и платформа вздрогнула от приветственных возгласов. Тот сдержанно ответил: - Видимо, о чем-то радостном, праздничном...
- Увы, едва ли это так, - промолвил Неру. - Конечно, он потрясен и ошеломлен столицей, всем этим шумом, пышностью наверняка не виденного им никогда зрелища. Но чтобы вы лучше могли понять мою страну, психологию моего народа, я должен сам ответить на поставленный мною вопрос. Это, знаете ли, нелегко. Но надо уметь смотреть правде в глаза. К сожалению, большинство индийцев все еще еженощно засыпают с единственной мыслью: "Что моя семья, я сам будем есть завтра?.." - Но по данным ваших статистиков, в Индии за годы независимости уровень жизни повысился, посевная площадь увеличилась, валовый урожай зерновых и риса вырос, - возразил Бенедиктов.
- Увы, наши статистики и пропагандисты далеко не всегда пишут достаточно вразумительно... и правдиво... Ведь нам во многом, если не во всем, приходится начинать с нуля. Слава добрым богам, индиец уже почти привык к мысли о возможности получать пусть самую скудную пищу раз, даже два раза в сутки.
раньше от голода вымирали целые города, провинции - миллионы людей...
- Во второй половине двадцатых годов нам приходилось решать архитрудную дилемму: станки и независимость или ширпотреб и рабство, сказал Бенедиктов.
- Мы тоже взяли курс на индустриальное развитие. Хотя убежден, что умершим от голода, пожалуй, безразлично, как будет жить следующее поколение...
- Ваше превосходительство, - продолжал Бенедиктов, - на днях один крупный местный журналист, господин Маяк, сказал мне, что решить эту проблему в Индии так же непросто, как и вопрос, что было раньше: курица или яйцо...
- несколько лет, - проговорил Неру, - мы получаем продовольствие из США (вежливый кивок в сторону Парсела). Это ли не убедительный пример сосуществования? Россия строит заводы, Америка кормит и поит. И все это на основе нашего классического нейтралитета!..
"Любопытная фигура этот президент, - думал Бенедиктов. Великолепно понимает, что никакого сосуществования тут нет и в помине. Элементарный классовый подход к путям развития бывших колоний".
"Миллион проблем у бедного Неру, - отметил про себя Парсел. - Нужно лавировать между русскими и америрканцами, между социализмом и капитализмом... Десять дней без передышки можно перечислять все его проблемы. И на одиннадцатый день их не станет меньше - они плодятся в Индии в геометрической прогрессии. Тяжко быть премьером вообще. А в Индии - в сто, тысячу, сто тысяч раз тяжелее..." Отгремели выстрелы приветствий и залпы победных кличей, взрывы смеха и аплодисментов над Радж Марчом. Опустели трибуны. исчезли красочные одежды и флаги. По площади гулял ветер.
Он гнал окурки сигарет и обертки конфет. лепестки цветов и обрывки газет.
Раджан уходил с площади одним из последних. Возвышенное, праздничное настроение, которое не покидало его все утро, теперь сменилось будничным безразличием. Он чувствовал, что устал, и не просто устал, а болен. Он не мог бы сказать, что именно у него болит. Ощущение было такое, что болит все тело.
И, куда бы он ни повернулся, на что бы ни посмотрел, он видел глаза Беатрисы.
Раджан достал плоскую карманную флягу, отпил несколько глотков виски. Неожиданное, пришло решение: "К Диле, быстрее к Диле. Или я сойду с ума от вездесущих глаз этой американки".
Дила, совсем еще юная танцовщица, которую с недавнего времени содержал Раджан, представилась ему вдруг единственным и самым верным способом избавиться от наваждения.
Однако он вовремя вспомнил, что ему надлежит заехать в редакцию, вычитать свои полосы. Освободился он часа через три и, когда вышел на улицу, уже стемнело. он стоял у обочины довольно долго, пока не показалась вдалеке стремительно приближавшаяся пара фар. Несколько раз он энергично махнул рукой.
заскрипели тормоза. Возле Раджана сразлету остановилось такси, словно осаженный на полном скаку опытной рукой конь.
