Об интересе к своей персоне всесильного шефа американского сыска Сергей знал от Элис. Посмеивался, хотя - чего с ним никогда не было дважды при выезде на встречу с нужными людьми холодел при мысли о возможной ловушке. А ведь не было ни хвостов (были бы, он обнаружил бы - с его-то опытом!), ни перлюстрации корреспонденции, ни тайных обысков его квартиры во время многочисленных поездок. Или американцы так чисто работали, в чем он сомневался - все-таки не англичане с их многовековым тщанием и отменной умелостью. Один Лоуренс Аравийский чего стоит!
После отъезда Ивана Сергей долгое время тосковал, запросился было в отпуск, но ответ Аслана Ходжаева был лаконичен: "Работай!" И он работал. Сколько раз проезжал по дороге из Нью-Йорка в Вашингтон и обратно через Принстон, мимо Института Специальных Исследований, мимо скромного, двухэтажного каркасного дома 112 по улице Мерсер, где работал и жил приехавший в США в тридцать третьем и получивший американское гражданство в сороковом Альберт Эйнштейн. Сергей знал, и довольно детально, что представлял из себя этот Институт, вести свои исследования в котором согласился пожизненно великий ученый. В нем было четыре отделения: исторических наук, математики, естественных наук и социологии. Штатно работало около тридцати научных работников и ученых. Кроме того, около ста пятидесяти приглашенных членов, имеющих степень доктора (одна треть из них - из различных стран мира), имели возможность вести свои исследования в Институте в течение одного года. Отбор этих приглашенных членов определялся способностью абитуриента к научно-исследовательской деятельности и тем, что его проект прямо связан с работами Института. Все это Сергей знал. Знал и то, что мог бы, как иностранный журналист, получить приглашение посетить Институт. И увидеть ту парадную сторону деятельности, которая его менее всего интересовала. Мог, но не хотел. И терпеливо ждал, хотя Москва всячески торопила. И вот однажды, когда они встретились с Элис в частном музее на выставке работ Пабло Пикассо, она между прочим заметила: "Ты, кажется, хотел познакомиться с Альбертом Эйнштейном?" Сергей не отрываясь взглядом от блестяще выполненной копии "Герники", весь превратился в слух. "Так вот, Джаспер, мой приятель-физик, приглашенный член Института Специальных Исследований, ждет нас в следующий вторник в Принстоне. У него день рождения и на вечеринке в честь этого события Эйнштейн (скрипка) и Джаспер (рояль) будут исполнять один из опусов Прокофьева".
На вечеринке было всего семь человек: Эйнштейн с падчерицей от второго брака (жену свою, любимую Эльзу, он недавно похоронил в Принстоне), Элис с Сергеем, многолетняя подруга старого холостяка Джаспера Глория, его брат Ланс и, наконец, сам виновник торжества. Когда "Обворожительный" подкатил к домику, который арендовал Джаспер, там уже было припарковано две машины. Хозяин встретил Сергея и Элис на крыльце. Улыбчивый, застенчивый, с мощными линзами очков на орлином носу, он обнял Элис, краем глаза рассмотрел Сергея, провел их в гостиную. Млел теплый, светлый, летний вечер, но окна были зашторены и в заставленной разностильной мебелью комнате стоял полумрак. В кресле спиной к кабинетному роялю полулежал человек. Вытянув ноги, скрестив руки на груди, он то ли дремал, то ли пребывал в глубокой задумчивости. При появлении Элис и Сергея он выпрямился, открыл глаза. Джаспер включил редкий в провинциальных домах верхний свет, человек встал и сказал как-то особенно по-домашнему, ласково: "Добрый вечер". И Сергей почувствовал, как по всему его телу пробежала горячая волна: он встретился взглядом с глазами человека. "Какие добрые, какие всепрощающие глаза! подумал он. - Вот так же, точно так же смотрел на меня Григорий Иванович Петровский, когда я мальчишкой-несмышленышем получал его отеческое благословение". Эйнштейн обнял Элис, дважды прикоснулся губами к ее щекам: "Еще бы мне вас не помнить, деточка! Вы же автор одного из самых интеллектуальных и чистых интервью, взятых у меня в этой стране". И, повернувшись к Сергею, крепко пожал ему руку.
- Вы из России? Рад, очень. Вы там осуществляете грандиозный социальный эксперимент. Покончить с нищетой - прекрасная мечта! Главное при этом обеспечить свободу. Джаспер говорил мне, что вы, как и Элис, газетчик. Надеюсь, вы не будете меня интервьюировать? Хорошо, очень хорошо. Я устал от работы, от дум. Так славно просто отдохнуть, помузицировать, побеседовать без опаски, что твои слова поймают и начнут полоскать на страницах газет.
Застолье было мягким, добрым, уютным. Эйнштейн с подкупающей старомодной галантностью ухаживал за Элис и Глорией, которые сидели по правую и левую от него руку.
Джаспер рассказывал забавные истории из жизни известных и не очень постоянных и приглашенных членов Института Специальных Исследований. Эйнштейн, добродушно посмеиваясь, добавлял эти истории комментариями, которые давали взгляд на события со стороны. Падчерица Эйнштейна, жгучая брюнетка с редкостно прелестным профилем, молчавшая весь ужин, вдруг спросила Сергея: "Как сегодня живет простой человек в России и что стало с теми, кто раньше находился за воспретительной чертой оседлости ?" Сергею частенько приходилось выступать перед американской студенческой аудиторией и эти или подобные вопросы были одними из наиболее часто задававшихся. Он и теперь отвечать стал внушительно, привычно перемежая устоявшиеся политические клише пропагандистски выигрышными цифрами. И вдруг осёкся. "Эх, не так надо здесь, в присутствии этого великого человеческого Разума, говорить, не так и не то", - чувствуя внутренний дискомфорт, даже стыд, думал Сергей.
- Это мы уже где-то слышали, - прикрыв ладонью зевоту, сообщила самым невинным голосом Глория.
- Ты не права, - довольно резко заметил Ланс. - Мне интересно. Не из наших бульварных херстовских листков, а из уст живого русского, оттуда.
- И мне интересно, - поддержала его падчерица. Подумала, глядя с явной симпатией на этого милягу-русского: "По-ро-дис-тый!". Добавила вдохновляюще: - Ооочень!
Элис бросила на нее уничтожительный взгляд, подумала почти зло: "Что понравился?! На чужой каравай рот не разевай, милашка. Хорррошая русская пословица. Jesus Christ, я уже думать начинаю по-русски". Посмотрела пытливо на Сергея - не положил ли он сам глаз на смазливую семитку. Вроде бы нет.
Эйнштейн задумчиво произнес:
- Да, хорошо, я рад, что услышал сегодня. Невероятно, но это так: громадная Россия сегодня - страна атеистов. - Помолчав, продолжил: - Я ведь сам не принадлежу ни к какой ортодоксальной религии. Но в душе я глубоко религиозный человек. Конечно, личный Бог как Высшее Существо, как Организующее Начало во Вселенной понятие весьма специфическое.
- Значит, все что творится в ней, происходит случайно, хаотично? - не удержался от вопроса Сергей и сам испугался сказанного.
- Вот великолепный вопрос! - Эйнштейн впервые за весь вечер с явным интересом разглядывал русского. - Отвечаю - ни в коем случае! Вселенная есть воплощение абсолютного закона и порядка. По моему мнению, Бог может быть премудрым, но Он не воинственный.
Все молчали, осмысливая сказанное. Эйнштейн пригладил рукой густые, седые волосы, и когда вновь заговорил, лицо его было обращено к Джасперу: "Я не хожу ни в синагогу, ни в церковь, ни в кирху. Но у меня, как и у каждого другого в этой стране, есть выбор. Не понимаю, как можно лишить человека выбора?"
Сергей понял, в чей огород брошен камень, напрягся, молчал. Заговорила Элис:
- Я была в нескольких русских церквях, видела сотни молящихся. Правда, бoльшая часть прихожан, которых видела я, женщины и старики. Но была и молодежь. Я брала интервью у их вождя Джозефа Сталина.
Теперь Эйнштейн с интересом смотрел на Элис.
- Читали. Восхищались! - громко, как на митинге, выкрикнул Джаспер.
Благодарно ему кивнув, Элис продолжала:
- Готовясь ко встрече с русским диктатором, - она быстро посмотрела при этих словах на Сергея, но он никак на них не реагировал, - я была заинтригована одной, нет - двумя деталями его биографии. Во-первых, он учился в духовной семинарии, то есть готовился стать священником. И второе - в юности он писал стихи на своем родном языке...
- Кто их в юности не писал! - вздохнула Глория.
- Они были помещены даже в антологии, - бросив на нее недовольный взгляд, продолжала Элис. - Так вот, и о том, и о другом я спросила у него во время встречи.
- Что же он ответил? - Эйнштейн с любопытством ждал, что скажет американская приятельница этого совсем не глупого русского. Зашоренного да, но не глупого.
- Что кроме стихов у него были и другие хобби...
- Бьюсь об заклад один к десяти, он не знал этого слова, - усмехнулся Ланс.
- Конечно, не знал. У них для выражения того же понятия есть свое словечко - конёк. Так вот, он сказал, что у него был не один конёк, но он стал политиком. И ушел в нее из своей семинарии. Но при этом заметил, оговорив: "Не для печати", что хотя официально Россия атеистическая страна, верующих там по неофициальной, но достоверной статистике более ста десяти миллионов. И что истинная вера дремлет в сердце каждого русского до стечения чрезвычайных обстоятельств. И привел русскую пословицу: "Пока гром не грянет, мужик не перекрестится".
