А что же дед? Он знал, он все время помнил, куда и зачем едет, скачет, несется... Знал и о том, что гибель в отчаянии - предпочтительная для русского воинства, с точки зрения начальства, форма воинского подвига. Мысль о возможной конечной точке своего путешествия отодвигалась дорожными впечатлениями и с решительным объяснением можно было не спешить. Но только до поры до времени. 21 февраля дед подумал, что пора наступила.
г. Чита. 21 Февр. 1904. Дорогая, милая голубка Кароля! Пишу из г.
Читы. Все мои спутники уговорили меня заехать в Читу, сделать здесь остановку и справиться, где находится теперь мой полк. Я послушался и сделал очень хорошо. Сейчас был в штабе и там мне сообщили, что 3-й Верхнеудинский полк уже выступил из Акши, и что я могу догнать его по жел. дороге на ст. Борзя (в путеводителе ты можешь найти эту станцию около Манчжурии). Вчера вечером я, приехав в Читу, переночевал в гостинице и сейчас, как только кончу это письмо, еду на вокзал и дальше. Я очень рад, что избавился от необходимости путешествовать в Акшу 210 верст на лошадях. Когда ты получишь это письмо, я уже конечно буду далеко... Не знаю, славная моя, удастся ли мне еще написать тебе, так как лишь только я догоню полк, а это будет вероятно уже завтра, для меня начнется походная жизнь со всеми ее неудобствами. Быть может, это мое последнее письмо к тебе. Вот почему невольно снова и снова хочется сказать тебе, мой светлый ангел, что я не умею, не в силах выразить тебе того чувства глубочайшей благодарности и признательности к тебе за все доброе, светлое и святое, что я всегда чувствовал возле тебя, за то, что я стал делаться лучше возле тебя!
Прошу тебя, дорогая моя, прости мне все те огорчения, которые мне приходилось доставлять тебе вольно или невольно! От души, от всего сердца желаю тебе здоровья и счастья в жизни! Молю Бога, чтобы он устроил твою жизнь настолько счастливо и беспечально, насколько ты по своей чистоте и невинности заслуживаешь этого. Но только помни, моя голубка, что не нужно вовсе давать каких-либо обетов безбрачия, монашества и т.д. в связи с моей смертью. Милая Кароля! Ты всегда можешь встретить в жизни человека достойного себя, человека не только не хуже, но гораздо лучше меня, и дай Бог, если ты устроишь с ним свою жизнь!
Я же, если суждено будет погибнуть здесь вдали, прошу тебя для себя одного: помолись за меня, ненаглядная, незабвенная Кароля, своей чистой молитвой. А я в последнюю минуту жизни буду молить Бога о твоем счастье. Итак, прости и прощай! Крепко, крепко целую тебя, твои милые, дорогие глазки, крепко обнимаю тебя и жму твою руку!
Весь твой, горячо тебя любящий, но безмерно много виноватый перед тобою
Н. Кураев. Дедушка немного поспешил с последним прощанием, надо ду
мать, весьма туманно представляя себе армейскую жизнь и службу. Уже на следующий день, по прибытии в полк, он не замедлил уведомить бабушку в том, что служба престол-отечеству не потребовала от него немедленно всех сил, помыслов, времени, а главное - жизни. И он снова взял уже наладившийся эпический тон дневника путешественника, точно так же как и государь 22 февраля не изменил своей привычке заносить на память наиболее важные и интересные события прошедшего дня.
Дневник императора. 22-го февраля. Воскресенье. Утро было туманное,
потом прояснило. В 11 час. пошли к обедне со всеми детенышами. Завтракали дамы, Майндорф и Кира Нарышкина (деж.) Получили телеграмму о том, что японцы в составе 7 больших судов бомбардировали издали Владивосток без всякого результата.
Гулял долго в саду. Обедали раньше обыкновенного и в 8 1/2 поехали в Дворянское собрание на концерт соединенных хоров под управлением Архангельского. Чудесное пение! Возвратились домой в 10 1/2 час.
В отличие от императора, страстно любившего гулять и почитавшего это дело важнейшим событием дня, дед удивительно мало уделяет внимания погоде, и потому его письма никак не могут восполнить школьный календарь природы. Кстати сказать, начав вести дневник в 14 лет и не пропустив вплоть до 1917 года ни единого дня, ни единого! без записи, царь умудрился сохранить однажды выбранный стиль записей, не дающих свидетельств жизни интеллектуальной или духовной. Не мудрено, что с "милым Ники", уже царем, и государыня и ее старшая сестра обращаются как с подростком, вразумляя, наставляя, указывая, призывая и требуя. Сильная воля, твердый характер и незаурядный ум сестер Гессен-Дармштадских восполняют недостаточность этих качеств в русском царе. "Взгляни на тех императоров, которые правили жестко, - общество необходимо воспитывать, оно не должно сметь вопить во весь голос или учинять смуту".
Бунтуют студенты? "Почему бы не отправить их, - тех из них, кто действительно провинился, - в армию? Год-другой жизни по законам армейской дисциплины вправили бы им мозги..."
"Самое лучшее было бы, если бы в университетах было не по 4000 студентов, а в четыре раза меньше..."
"Устрой чистку среди профессоров..." "Судить этих животных полевым
судом." Это советы не министра просвещения из боевых генералов, а
будущей настоятельницы Марфо-Мариинской обители милосердия, великой княгини Елизаветы Федоровны. Александра же Федоровна, двадцать лет просидев на троне, пришла к выводу: "Россия любит кнут", что и пыталась вбить в голову мужа-императора, любившего, кстати сказать, "забить козла" и потому справедливо почитавшего, что Россия все-таки больше кнута любит "домино".
Благодаря дневнику государя можно установить с абсолютной достоверностью, что дед прибыл в полк, куда был назначен, в воскресенье.
Москва. Сретенка. Селивестров пер., дом Коптева. Ея Высокоблагоро
дию Кароле Васильевне Шмиц. Дорогая голубка Кароля! Оказывается, из
Читы было не последнее письмо тебе. Сегодня в 5 ч. веч. я прибыл на ст. Борзя, возле которой в 1/4 версты расположился 3-й Верхнеудинский казачий полк, куда я назначен. На станции же познакомился с некоторыми офицерами этого полка, и один из них сейчас же предложил мне стать с ним вместе на квартире. Я конечно воспользовался этим предложением и, закусив, отправился в Суворовский поселок (так называется это место, где стоит наш полк). Представился командиру полка, познакомился с другими офицерами и завтра должен буду принять имеющееся лазаретное имущество (недокомплект в лекарствах, инструментах, перевязоч. материалах и проч. очень большой), осмотреть больных и получить кое-какие деньги из полка. Дела предстоит порядочно.
Квартирую я вместе с офицером, пригласившим меня к себе в сожители: у одного торговца; квартирка ничего себе, порядочная. При входе в квартиру я был удивлен: услышав - что бы ты думала? - звуки музыки скрипки. Один из солдатиков самоучкой играет на скрипке. Я конечно был этому оч. рад, сам поиграв немножко. Мой сожитель угостил нас (меня и еще 3-х офицеров) прекрасным ужином даже... с шампанским и оч. недурным. Поиграли, побеседовали, попели и я сел строчить моей милой, ненаглядной Кароле эти строки. Пробуду здесь дня два-три. Уже завтра часть нашего полка двинется дальше. Затем постепенно пойдут другие части. Я двинусь вместе с последним, т.е. дня через три. Путь наш по предположению будет такой: сначала по железной дороге до Манчжурии, Харбина, Ляояна (все это станции Китайско-восточной ж.д., которые ты можешь найти в путеводителе на карте). От Ляояна уже будем идти на лошадях верхом к реке Ялу. Итак, я попаду в самую действующую армию.
Я здоров и благополучен. Бесконечно целую тебя, мой ангел милый,
крепко жму твою руку и остаюсь горячо любящим тебя. Твой Н. Кураев. Передай мой привет Грете и ее
супругу. 23 февр. Сегодня получили новые известия. Двинемся отсюда
только через 1 1/2 - 2 недели, так как китайцы (генерал Ма) взорвали желез. дорогу и двигаться по ней нельзя. Впрочем, каждый день можно ожидать перемен в распоряжениях. Пока сидим здесь. До свидания, деточка! Целую тебя! Твой Н. Кураев.
ст. Борзя. 22-23 февр. 1904. Приехав в 5 вечера, перезнакомившись с
офицерами, вызвав расположение и доверие, выразившееся в приглашении разделить кров, представившись командиру, дед уже к ужину имел ясное представление о скорбном состоянии лазаретного имущества. О недокомплекте лекарств, инструментов и перевязочных материалов он знал прежде, чем поиграл на чудом подвернувшейся солдатской скрипке и выпил в честь приезда шампанского, оч. недурного.
Уже на второй день пребывания в полку дед понял самое главное война движется непредсказуемыми путями, и то, что генерал Ма "взорвал дорогу" мало что значит. Похоже, что военные премудрости доступны не только тонким, изощренным специалистам, но и просто взрослым людям, не лишенным здравого смысла и способности трезво смотреть на вещи. Прав был дед, никакой Ма никакой дороги не взрывал, "взорвала" ее, то есть создала напряженнейшую ситуацию с перевозками не диверсия врагов, а недальновидность собственных правителей.
