Наверное, так выглядела былинная Марфа или Евдокия, когда неожиданно ясным летним утром тринадцатого века в окно её рязанского терема заглянул невесть откуда взявшийся узкоглазый кочевник в лисьей шапке.
Она молча откачнулась назад так, что спинка стула гулко ударилась в деревянную стену, и замахала перед собой ручками с коротко остриженными красными ноготками, как бы отгоняя назойливых чертей.
Если бы не грустное предисловие, то эта импровизация могла украсить весёлую классическую оперетту: комическая старуха испугалась героя, который случайно ворвался в её будуар, вооружённый по ошибке не шпагой, а перочинным ножиком. Мизансцену разрушил председатель экзаменационной комиссии.
– Встать! Смирно! – закричал полковник режиссёрским басом, поднимаясь со своего места.
Военная команда прозвучала в ушах ещё необученных абитуриентов, как фраза на иностранном языке. Вместо того, что выполнить приказ, все начали крутить головами, разыскивая того, кому он адресован.
– Это я вам говорю! – председатель ткнул пальцем в Лёню, который и так уже стоял. – Сдайте экзаменационный лист! И вон из аудитории!
– Вы не могли так с ним поступить! – откашлявшись, продолжал Ленар. Его голос немного окреп.
– Не вам, молодой человек, судить, что нам делать, – поддержал начальника один из военных. – Выполняйте приказ.
Спокойный голос второго военного, вернул Лёню в обычное состояние. Он успокоился, положил ножик на стол и стоял, опустив руки, не знал, что делать дальше. А к нему уже шёл третий – самый молодой член комиссии. Он сидел ближе всех к проходу.
– Не выступай, – тихо сказал майор Ленару. – Не порти себе биографию. Тихо собери свои вещи, и пойдём…
Он взял Лёню за локоть и быстро вывел за дверь.
– После обеда зайди в канцелярию за документами, – сказал он ему уже в коридоре. – Тебе же не нужны проблемы?.. Ну и нам тоже… Будем считать, что у тебя двойка по физике… Знаешь, в наше время двоечником быть даже лучше, чем… – Он запнулся. – Ну, думаю, сам понимаешь…
Ленар кивнул, что понимает.
– Очень напряжённая обстановка в мире. Нам нужны проверенные люди. Он, конечно, умный, … но всякое может случиться. А нам рисковать нельзя. Велика, как говорится, цена ошибки… Много на карту поставлено…
Ленар перестал понимать.
– Ты вот, например, не умеешь сдерживать свои эмоции. Плохо! Для советского офицера просто недопустимо… Но не переживай – есть и другие хорошие профессии. Кстати, в гражданские вузы экзамены начинаются в августе. Ты ещё успеешь… А если подсуетишься, то пройдёшь, как представитель малых народов. Ты, я вижу, представитель?.. Знаешь, как говорится: что русскому хорошо, то немцу – смерть.
– Я не немец, – сказал Лёня.
– Не бери в голову. Сам вижу, что не немец. Это шутка такая. К слову пришлось. Хотя, согласен, пошутил неудачно… Ну да ладно… Иди… Двоечник.
Этот разговор нам пересказал Ленар вечером, когда они с Койфманом собирали вещи. Я сдал экзамен на пятёрку и уже почти поступил.
– Слушай, – сказал Борис Моисеевич, – возьми мои пособия. У меня хорошие учебники. Мне они уже не нужны, а тебе пригодятся. У себя в деревне ты таких не найдёшь.
– Спасибо, – ответил Ленар. – Как-то неудобно, они, наверное, дорогие.
– Фигня-вопрос.
– Нет, так, всё-таки, неправильно.
– Ну, давай тогда махнёмся на что-нибудь.
– У меня ничего такого нет.
– Давай на твой ножик… А то ещё зарежешь кого-нибудь.
Мы рассмеялись.
Автобус припарковался около древней крепостной стены. Девушка-экскурсовод, размахивая в воздухе синей папкой, объясняла, как мы не должны потеряться в разноплемённой иерусалимской толпе, и куда идти, если потеряемся.
– Ну и как, помогли вам его учебники? – спросил я, когда мы вышли из автобуса.
– Какие учебники? – удивился Ленар.
– Ну те, что вам Борис подарил.
– А я разве говорил про учебники?
– Ну да, – сказал я, стараясь придать голосу больше уверенности. Сам запутался: где Лёня закончил рассказывать, а где я начал воспоминать.
– У меня последнее время так бывает. Подумаю что-нибудь, а кажется, что сказал. Или наоборот… С возрастом, наверное… А у вас так бывает? – спросил он.
– Постоянно, – согласился я и облегчённо вздохнул.
– Я уж не помню, что это были за учебники. Помню, что я ему ножик подарил. Я их сам делаю, а потом кому-нибудь дарю, если понравится… Я, когда домой вернулся, поступил в наш Башкирский университет на географический факультет. Оказалось, что у меня там родственник работал. Нефтяник – это, конечно, не космонавт, но со временем, сами знаете, как всё перевернулось. Оказалось, что нефть – это наше всё. Ничего нельзя предсказать заранее… Все ясновидящие и проповедники врут.
– Наша экскурсия начнётся от Стены Плача или, как её ещё называют, – Западной Стены. Это самое священное место для израильтян и для иудеев всего мира, – сказала девушка-экскурсовод и пошла вперёд, размахивая папкой, как штурмовым флагом.
На площади перед Стеной толпились люди всех национальностей и вероисповеданий.
– По обычаю, религиозные обряды в иудаизме совершаются раздельно: для женщин и мужчин. Я пойду с женщинами, а мужчины пройдите дальше. Подходить к Стене надо в головном уборе. Верующие иудеи носят кипу. Если у кого-то нет своей кипы, то при входе вам выдадут общественную.
Невысокий металлический заборчик отделял священную территорию от светской. Для прохода в заборчике был оставлен проём, рядом примостился алюминиевый столик. На столике в картонной коробке лежали бумажные шапочки, похожие на детские панамки. Я взял одну из них, надел себе на голову и пошёл к Стене.
Через несколько шагов передо мной возник хасид в чёрном пальто и широкополой шляпе. Из-под шляпы свисали длинные закрученные спиралями пейсы. Низ лица скрывался за густой чёрной бородой и усами. Глаза закрывали тёмные очки с зеркальными переливчатыми стёклами. Он больше походил на пирата, чем на религиозного деятеля.
Ни слова не говоря, хасид взял меня за руку и жестом показал, чтобы я вытянул её вперёд. Потом быстрым движением завязал вокруг запястья красную шерстяную нитку. Было ясно, что совершается некий обряд значительной важности. После этого он на чистом русском языке сказал:
– Пожертвуйте на синагогу, – и протянул ладонь.
– И сколько стоит ваша синагога? – спросил я, пытаясь определить ценность красной нитки.
Он молчал. За тёмными очками не было видно глаз. Но я представил, как он отводит их вбок и вверх, придавая лицу отстранённое выражение. На первый взгляд мы были с ним почти ровесниками, а значит оба хорошо помнили формулу «Торг здесь неуместен», завещанную нам отцом русской демократии Кисой Воробьяниновым.
– Десять шекелей, думаю, будет достаточно, – сказал я и открыл кошелёк. Пластиковые карточки ещё не вошли в повседневный обиход, и он был набит местными купюрами, похожими на разноцветные фантики от больших конфет.
Заглянув в
