Тусовщица - Анна Дэвид

— Значит, за домом следишь ты? — спросила я, затягиваясь сигаретой. Везет же Гасу. Роскошь к нему так и липнет. Я готова поклясться, что самые богатые с виду жители Голливуда — на самом деле безработные попрошайки, как правило, обладающие такой внешностью, что с легкостью убеждают похотливых продюсеров сдавать им напрокат их «Рейндж-роверы», либо таким обаянием, чтобы суметь скорешиться с парнем, чьи родители вынуждены показывать потенциальным покупателям свое ранчо в Малибу. А рабочие пчелки, наблюдающие за тем, как ускользает их молодость, пока они стряпают материал, делают звонки и пишут статейки «Где они теперь?» про врача из «Любовной лодки», судя по всему, ведут образ жизни попрошаек.

И теперь, едва взглянув на этот дом, я испытываю крайнее раздражение из-за того, что не позвонила своему всегда готовому мексиканскому поставщику коки Алексу. Стефани захватила с собой двух своих подруг по колледжу — Джейн с Молли, — которые тоже употребляют коку, но мы так торопились — нам хотелось выбраться сюда до заката, — что совершенно забыли про самую важную составляющую вечера. Может, я пересмотрела «Ниже нуля» [13], но, на мой взгляд, единственная причина, по которой на Малибу строят эти сказочные особняки, — это чтобы нюхать в них кокаин.

И все это приторное и, вероятно, незаконно присвоенное великолепие, судя по всему, оказывает на Стефани такое же угнетающее воздействие, как и на меня.

— Эй, Гас, а у тебя есть «Джагермайстер» [14]? — спрашивает она, когда он включает джакузи.

Гас идет в дом, а в этот момент появляется Адам и еще двое незнакомых ребят.

Я приветственно машу Адаму, он подходит прямо ко мне и обнимает.

— Рад видеть тебя, Амелия, — говорит он с улыбкой. Я буквально таю, если человек называет меня по имени. Можете считать меня эгоцентричной, но сейчас ведь не принято обращаться к человеку по имени, и мне приятно слышать, как кто-то произносит мое имя.

— Спасибо, что подвез меня тогда, Адам, — говорю я. — Извини, я так и не поблагодарила тебя.

— Шутишь? — спрашивает он. — Мне посчастливилось услышать, как ты распеваешь во сне. Это я должен благодарить тебя, что я увидел нечто, казавшееся до этого невозможным.

Я невольно смеюсь. Что-то в его интонации странным образом заставляет меня чувствовать себя непринужденно, и, пока он представляет нас со Стеф двум своим приятелям, я понимаю, что он гораздо круче, чем показался мне тогда. Они проходят в дом, и Стефани оборачивается ко мне.

— Он очень сексуален, — говорит она, и я киваю. — И, по-моему, ты ему нравишься.

Я обдумываю ее слова и пожимаю плечами.

— Тем более жаль, что я не встречаюсь с безработными актерами, — отвечаю я.

* * *

Три часа спустя мы все возлежим на обитых тканью, от которой чешется кожа, кушетках в гостиной рядом с кухней. Гас полностью оставил всякие попытки приучить нас выходить курить во двор, и, пока бутылочка «Джагера» идет по кругу, бутылки из-под «Амстел лайт» постепенно превращаются в пепельницы. Я уже достаточно пьяна, определенно больше, чем следовало, однако слов пока не коверкаю и идиоткой себя не выставляю, поэтому, когда подружка Стефани, Джейн, предлагает нам сыграть в «Правду или расплату», я объявляю, что она — гений, и лично убеждаю всех и каждого из собравшихся участвовать. Я люблю такие игры, где приходится рассказывать группе людей о каких-то личных вещах — просто душевный эксгибиционизм был всегда мне присущ.

Гас начинает игру, спрашивая меня, правды я хочу или расплаты.

— Правды, — отвечаю я, наслаждаясь тем, что все смотрят на меня и ждут, какое я приму решение, несмотря на то, что переговариваются о чем-то своем.

— Ты когда-нибудь забавлялась с девушкой? — спрашивает он, и в комнате наступает полнейшая тишина.

— Нет, — признаюсь я, слегка смущаясь того, что показала себя такой консервативной. Потому что каждая моя знакомая хоть раз переспала с девушкой, пусть это даже было в колледже, а я даже и не думала об этом никогда. Моя соседка по комнате в общежитии говорила, что мы уже староваты для подобной тенденции, но что через два года после того, как мы окончили школу, девочки-подростки, как сумасшедшие, стали спать со своими подружками. — На меня частенько западали лесбиянки, но хорошеньких среди них не было.

— А если бы среди них оказались те, которые смогли бы тебя завести, ты бы попробовала? — спрашивает Гас.

— Эй, это уже следующий вопрос, — вмешивается друг Гаса Дэн, парень с такой громадной ямочкой на подбородке, что Стефани у него за спиной стала называть его «жополицым». — Сейчас моя очередь.

Гас лишь пожимает плечами, отпивая из идущей по кругу бутылки «Джагера».

— Правда или расплата, Амелия? — спрашивает Дэн.

— Расплата.

Он переводит взгляд с меня на Джейн, которая, как оказалось, не просто роскошная величественная блондинка, но и откровенная бисексуалка.

— Ты должна поцеловаться с Джейн.

Я поворачиваюсь к Джейн, смущенная и возбужденная одновременно, и она улыбается. В мозгу у меня проносится песня «Я поцеловалась с девушкой», а также облик Портии де Росси [15]. Я приближаюсь к ее губам и останавливаюсь.

— Не бойся, — с улыбкой говорит Джейн.

И я бросаюсь в этот омут, осторожно прикасаясь своими губами к ее, потом смелею и уже шире раскрываю рот, позволяя ей залезть в него язычком. Больше всего меня шокирует то, что это ничем не отличается от тех поцелуев, которые мне всю жизнь дарили мужчины, разве что губы Джейн, вероятно, самые мягкие за всю мою практику и слегка отдают мятой. Под всеобщие пристальные взгляды мы с Джейн целуемся еще примерно минуту. Потом я резко отрываюсь от нее, не в состоянии смотреть ей в глаза.

— Ну как? — спрашивает Гас, и я чувствую, как мои щеки заливает румянец.

Я бросаю на Джейн робкий взгляд.

— Тебе понравилось? — спрашиваю я. Джейн кивает.

— Не хотите уединиться в другой комнате? — Снова этот жополицый Дэн, который, судя по всему, решительно настроен на то, чтобы это устроить. Но, сказать по правде, как бы ни великолепен был поцелуй, меня гораздо больше завело то, что на нас смотрели люди.

Потом наступает очередь Молли, и она говорит одному из друзей Дэна, парню, который скромно сидит в углу, чтобы он показал нам свой член. Мы все устроились поудобнее, приготовившись к тому, что он сейчас вытащит из своих джинсов нечто вялое и дряблое, как вдруг мистер Скромняга вскакивает на ноги, вынимает свой пенис и начинает