Мы с ним очень близки… Понимаете… — Гадо говорил медленно, будто по слогам, растягивая слова. — Но уже не виделись столько лет, что страшно представить…
Медсестра лишь спросила имя постояльца, а как узнала знаменитое имя, тут же открестилась от посещения. Гадо снял очки.
— Вы… вы… — заикнулась девушка.
Легкая тень улыбки проскользнула по лицу режиссера и тут же исчезла.
— Из-за таких, как вы, девушки никогда не смогут добиться того, чего достойны! Вы так и будете притеснять тех, кто соизволит высказаться иначе от стада. Обязательно задавите, предварительно облив черно-белой краской. Вы ощущаете себя главным в этом мире, но это не так! Вы застряли в своем прошлом убеждении и никак не примете новый мир, в котором вы уже не главный!
Все слова и доводы, которые готовил мистер Глэр, рухнули. Он даже не смог ничего ответить, перебить, остановить, хотя редко отличался сдержанностью, тем более в необоснованной критике… Или все же…
— Я… вы понимаете… — попытался восстановить положение обескураженный мужчина.
— Нет, я определенно не понимаю! — грубо ответила девушка и мигом удалилась с ресепшена, оставив гостя совершенно одного в огромном холле госпиталя. Еще минут пять стояла полная тишина, которую постепенно стали нарушать приближающиеся шаги. Несколько мужчин-докторов проходили мимо, обсуждая что-то между собой. Гадо окликнул их и снова попросил о помощи. Двое докторов сразу узнали в посетителе знаменитого режиссера.
— Я ищу друга, мистера Чарльза Бэннингтона. Он находится здесь, а мне очень важно повидаться с ним. — Более уверенно произнес Глэр. Мужчины переглянулись, явно удивившись гостю.
— Мистер Бэннингтон никого не принимает, — строго возразил один из них.
— Да, но… Я уверен, для меня сделает исключение… — Голос Гадо чуть сбавил уверенность, но все еще старался держаться.
— О, сомневаюсь, — продолжал доктор, проговорил и сделал паузу, словно дожидаясь реакции посетителя.
— Могу ли лично узнать о решении мистера Бэннингтона?
— Нет!
Гадо уже был готов развернуться и уйти, как в диалог вступил второй доктор: «Он почти все время спит, а когда просыпается, никого не узнает».
— Я настаиваю… Это важно… Это вопрос жизни и смерти! — умоляюще произнес Гадо.
Чарльз проснулся нехотя. Шум от входной двери заставил открыть глаза, но видел лишь блеклые силуэты, что колыхались в другом конце комнаты. Глухой шепот доносился до него, разобрать внятных слов не удавалось. Один тихий голос показался незнакомым. Вскоре два силуэта превратились в более четкие фигуры, и в одном из них узнал лечащего врача. Второй явно был знаком, но кто это, на ум не приходило. Мистер Бэннингтон закрыл глаза и демонстративно отвернулся к стене.
— Мистер Бэннигтон не принимает гостей… — раздосадовано произнес врач. Глэр оглядел комнату. Просторная, чистая, светлая, скучная, депрессивная. Ему захотелось поскорее решить вопрос и убраться отсюда. Мрачные мысли окутали голову. Шагнув вперед, осторожно передвигая ноги, словно боялся, что пол предательски закрепит, выдав движения. Но никаких звуков не было. Медленно подойдя к постели, глянул на доктора и кивнул. Тот сразу вышел из палаты. Как только тот оставил их, Глэр стал вести себя более раскованно. Пройдясь еще раз по комнате, снова вернулся к постели и присел. Чарльз тут же открыл глаза, но не повернулся. В его взгляде читалась невиданная ярость, а с губ то и дело пытались сорваться бранные слова…
— Ох, Чарльз… Ведь твое место не здесь… Все это понимают, все это знают и ждут… — начал говорить Глэр удрученным жалобным тоном. Только с глухим голосом это звучало чрезвычайно наигранно, что сам был не в восторге от произношения и хотел бы переснять второй дубль. — Мне очень жаль. Жаль, что легендарный человек прозябает дни в этой комнате… Так быть не должно… — всеми силами постарался не сделать гримасу, даже зная, что тот не смотрит на него. Чарльз же молчал, притворяясь спящим, но навострил слух и пытался вспомнить знакомый голос.
— Ты ведь еще можешь показать себя, запомниться не только шутником, но и глубоким человеком с личной трагедией и историей, — продолжал Глэр в том же драматическом духе.
— Пошел вон! — вдруг крикнул мистер Бэннингтон, так же не оборачиваясь. — Вон! Вон отсюда!
Глэр перепугался, вскочил с кровати. Чарльз повернулся. Пациент палаты с трудом, но все же узнал в госте давнего знакомого, который однажды был гостем на шоу. Тогда при съемках произошел инцидент, когда две девицы из зрительского зала подрались, не поделив минуту эфира для передачи привета. Он плохо запомнил гостя той программы, осталось лишь едва уловимое послевкусие расчетливого, высокомерного и холодного собеседника, который никак не мог настроиться на шутливый лад и пресекал попытки выведывания смешных случаев на съемках. «Я разбил камеру о голову ассистентки, это будет смешной историей?» — сказал тогда он. Чарльз попытался выдавить шутки из этого, но даже его заурядное чувство юмора не справилось с этим. Остаток эфира провели в занудной болтовне. Те 20 минут показались вечностью.
Режиссер отступил на несколько шагов и обернулся к лежащему: — Я здесь не просто так. — Теперь голос звучал естественно, без доли игры и драмы. Пристально вглядывался в почти прозрачные глаза мужчины, веки которого дрожали. Будто целую массу усилий приходилось совершать, чтобы держать их открытыми.
— Пошел! Уходи! — хрипел Чарльз.
— Я пришел за тобой! — твердо произнес Глэр. Бэннингтон едва открыл рот, чтобы снова прогнать незваного гостя, но на миг замер, не сводя глаз с оппонента.
— Уходи! Уходи!!! — снова завопил Чарльз, насколько мог продрать голос, хотя и криком это сложно было назвать.
— Ты хочешь сдохнуть здесь?
Чарльз снова хотел закричать, но снова замер, выпустив только глубокий вздох.
— Да… хочу сдохнуть…
Глэр, никогда не проигрывавший словесную дуэль, не знал, что сказать. Смотря на жалкого, изможденного, сухого старика, который отдаленно напоминал того энергичного мужчину. Хоть знакомство было не более чем формальным, вдруг ощутил Бэннингтон сейчас самым близким себе человеком, который просил о помощи, но боялся попросить об этом.
— Ты хочешь блеснуть напоследок, а, Чарльз? — вдруг вызывающе и громко заговорил Глэр. — Почувствовать запах пленки, этот синтетический жирный запах, который въедается в одежду и ничем не выветривается, такой горький, но такой сладкий, манящий. Хочешь ощутить себя живым. Пока не сдох…
Чарльз молчал. Глэр больше не произнес ни слова. А через пару минут вышел из палаты, быстрым шагом покинул госпиталь, нашел на парковке автомобиль и быстро уехал.
Мистер Глэр вернулся быстро, как показалось, хотя было уже за полночь. Пустая квартира встретила холодными объятиями. Утренний недопитый кофе покрылся мерзкой прозрачной пленкой. Открытое окно пропускало сквозняк, словно пытался прогнать зашедшего. Сейчас кухня казалась отталкивающей, неуютной,
