платил ни пайсы, а Рагху Рао ненавидел заминдара потому, что они с отцом его, Вирайей, были долговыми рабами.
Однажды Вирайя объяснил Рагху Рао, что ватти не всегда были долговыми рабами. Когда-то в давние времена они владели землей, им принадлежали буйволы, хлопок, золотистые снопы пшеницы; в садах, возле их домов, слышались смех детей и песни женщин.
Потом Вирайя сказал — и в голосе его звучали горечь и гнев:
— Сын мой! Рагху Рао! Погляди-ка на усадьбу заминдара! Это она причина наших лишений, из-за нее мы превратились в рабочий скот… Сын мой! Отец, умирая, завещал мне свою ненависть; теперь ты стал взрослым, и я передаю ее тебе. Другие оставляют своим детям имущество, дом, землю. У меня же нет ничего, кроме завета деда твоего, и я вручаю его тебе. Тяжкий труд состарил меня раньше времени. Силы иссякли; как их вернуть — не знаю. Я сохранил одну лишь ненависть, и пусть она перейдет к тебе, сын мой. Если ты захочешь искать другой путь в жизни — право твое!
Бережно, словно драгоценную реликвию, принял Рагху Рао от отца эту ненависть и с тех пор свято хранил ее в своем сердце. Жизнь шла вперед, и все больше росла его ненависть. С каждым днем он все больше убеждался в том, что усадьба заминдара несет зло не только ему, но и Рамлу, Рангду, Сомааппе, Винкату Рао — сотням других ватти и их семьям. Это заминдар присвоил золотые снопы урожая, это он отнял у них дом, поле, цветы, песню, это он погасил улыбку их жен и дочерей.
Да, общая ненависть скрепляла дружбу Нагешвара и Рагху Рао. С годами Рагху Рао понял, что таких людей, как Пратаб Редди, в сущности, на свете гораздо меньше, чем ватти. Если бы все ватти согласились действовать заодно, стены усадьбы не устояли бы перед их натиском. К этой мысли Рагху Рао пришел не сразу. Сложным, кружным путем добирался он до истины. Но ненависть Рагху Рао росла с каждым часом — ее питала не только злоба против душителя-заминдара, но и великая любовь к жизни.
Рагху Рао разжал кулак и среди этих ненавистных монет вдруг разглядел одну, яркую, как цвет любви. Лицо его просветлело.
Чандри…
Было это три года назад. Рагху Рао работал на хлопковом поле, будто усыпанном снегом. С самого рассвета собирал Рагху Рао хлопок. Иногда среди коробочек белого хлопка попадались коричневые, и он складывал их в отдельную корзину. Если же встречались коробочки шелковистого хлопка, он складывал их в другую корзину. Руки Рагху Рао проворно и ловко выполняли привычную работу. В тот день отец его заболел, и Рагху Рао, как всегда в таких случаях, работал за двоих.
За работой он тихонько напевал. С противоположного конца поля навстречу ему медленно двигались девушки — они тоже собирали хлопок. Но Рагху Рао пел не для них — просто ему хотелось отвлечься, забыть об усталости, к тому же с песней работа всегда лучше спорится. Вдруг песня его оборвалась — два пышных куста хлопчатника раздвинулись, и перед ним возникло незнакомое девичье лицо, озаренное улыбкой…
Рагху Рао закрыл глаза и во мраке камеры увидел Чандри так же ясно, как в день их первой встречи.
Он вспомнил ее нежный рот, белые, как жемчуг, зубы, сверкнувшие в улыбке, вспомнил ее ярко-красную короткую кофточку, расшитую блестящим стеклярусом. А когда Чандри, оглянувшись назад, встала к нему боком, он заметил глубокий вырез на ее спине и красную шнуровку, четко выделявшуюся на нежном теле — точь-в-точь как прожилки на лепестке розы. Потом Чандри быстро повернулась к нему лицом, и он увидел блестки на алой бархатной ленте, перехватывающей ее волосы. Девушка, смущенно улыбаясь, оправила юбку, и в глаза ему бросилась темно-красная кайма с замысловатым узором. Юбка тоже была обшита стеклярусом, ослепительно сверкавшим на ярком солнце. Девушка быстро сорвала коробочку хлопка, и Рагху Рао увидел черное костяное кольцо на ее пальце, обе ее руки от кисти до локтя были украшены бронзовыми браслетами. На одной руке татуировка зеленой краской — «Чандри»; а на лбу — знак касты. Трудно было Рагху Рао отвести взгляд от зеленых, чуть раскосых глаз красавицы… Зеленые глаза… тонкие губы… светлая кожа… стройный, тонкий стан…
Чандри!
Все это он вмиг заметил и улыбнулся ей в ответ. Мгновение, когда они впервые взглянули друг на друга, было очень важным в его жизни. Потом, когда он блуждал в лесах, скрывался в пещерах от преследовавших его полицейских и солдат, когда его избивали плетьми слуги заминдара, когда работал он на бумажной фабрике, когда объявил голодовку в тюрьме, он в мыслях всегда призывал Чандри, такую, какой увидел ее впервые. Порой это нежное, сладостное видение придавало ему силы, порой делало его слабым, и тогда Рагху Рао гнал его прочь. Если воспоминание о Чандри являлось к нему незваным гостем — а случалось это часто, — оно неизменно причиняло ему боль. Да, тогда Рагху Рао чувствовал себя путником, бредущим в пустыне: его томит жажда, кругом ни капли воды, а мираж прохладного источника лишь дразнит взор. Много раз приходилось Рагху Рао испытывать подобные муки. Он хорошо помнил счастливый миг их первой встречи и сполна настрадался за нее. Поэтому, когда теперь он вызвал в памяти образ Чандри, счастье и боль одновременно переполнили его сердце.
Чандри принадлежала к кочевому племени ломбару. Она была дочерью кочевника Бхагийи. В то лето ломбару раскинули табор на берегу Бхогавати. Созрел хлопок, и ломбару наняли на уборку урожая. Тут-то, на хлопковом поле заминдара, и встретился Рагху Рао с Чандри. Обычно Чандри бродила по окрестным деревням и продавала душистую смолу или собранные в лесу ветки шамбалу, из которых плели корзины. По вечерам, когда она возвращалась в табор, отец ее пел, ударяя в бубен, а Чандри плясала.
Рагху Рао и Чандри были молоды, а молодое чувство дает бурные всходы. За первой встречей последовали другие. Много песен было спето тогда, песен, полных любви и нежности. Правда, стена отчуждения иногда вырастала между влюбленными, и тогда им хотелось забыть друг о друге. Но чувство их росло, ширилось, как река в весенний разлив, как неудержимо вздымающийся поток. Настал день, когда Чандри назвала Рагху Рао своим женихом и она решила сплясать только для него. Это был чудесный танец. Не перед толпой и не в таборе — для одного Рагху Рао в чаще леса, перед хижиной Нагешвара плясала Чандри. Только для Рагху Рао надела она
