в испарине с розовыми щечками.
– Извините за пикантные подробности, но это действительно очень сильно на меня повлияло, – обратился я больше к Фрейе, оправдываясь за то, что доставил ей волнения определенного характера.
– Ничего, Петр, это мне понравилось больше, чем рассказ про коз и кур, – улыбнулась Фрейя, уже полностью взяв себя в руки. – Хотя если ваши похождения продолжатся в том же духе, возможны некоторые осложнения в оценке ситуации с точки зрения стороннего наблюдателя.
– На этом мои похождения в качестве героя-любовника, увы, заканчиваются. Подобных эмоций больше никто во мне так и не вызвал.
– Возможно, на это повлиял факт длительного сексуального воздержания, который временно вскрыл скорлупу интроверта, – больше утвердительно, чем вопросительно сказал Стефан.
– Может, и так, а может, это природный магнетизм юной девушки. Сложно сказать… – недовольно проворчал я, после чего мы прервали беседу до утра следующего дня.
Я ещё некоторое время весьма критично прошелся по личным качествам Стефана с его примитивными суждениями. Можно было только представить, чего он там напишет в своих бумагах, этот до вульгарного однобокий субъект. Но к утру мои эмоции поутихли, и, переместив его в разряд квалифицированной стенографистки, я продолжил рассказ больше для себя, чем для него.
* * *
Вечер был проведен в неоднозначных эмоциях, желаниях быстрей уехать и остаться одновременно. Две встречи с Юной сняли колоссальное напряжение в теле, но в противовес возникло такое же напряжение в желаниях и эмоциях. Любым зрелым человеком правит гормональный фон, влияя на его поступки, я это понимал тогда и понимаю сейчас. Сказать, что я увлекся первой попавшейся девушкой, было бы неправильно, ведь мелькали возле меня предлагающие «досуг» дамы, да и город, где я провел последние пару недель, был заполнен молодыми, очень красивыми студентками академии. Они имели очень привлекательную внешность и красивые слепки, но эмоций совместимости почему-то не было. А тут вроде бы весь мир против, но ты чувствуешь, как объятия дополняют обоих. Оправдав себя в мыслях, я уснул с чистой совестью, а организм поблагодарил меня крепким и глубоким сном. Наутро же, предположив, что позже Петр всегда сможет приехать к Юне в гости, бодрый и полный сил Филипп решил двигаться дальше. Эмоциональный конфликт был исчерпан.
Автобус на железнодорожный вокзал этого городка ходил только один, и очень редко. Мне пришлось выехать заранее и больше часа торчать на маленьком железнодорожном вокзальчике, дожидаясь своего поезда. Немного поскучав, я еще раз убедился, что поросль всех здешних склонов – точно не конопля, это было больше похоже на полынь, только с неприятным запахом. Местные птицы могли быть спокойны, осень на них никак не повлияет.
Имея в запасе много времени, я поначалу изучил плакаты и объявления, а позже начал разглядывать проносящиеся туда-сюда товарные поезда. По моему опыту пребывания в этой стране складывалось впечатление, что экономика как таковая здесь отсутствует, но почти не прекращающийся поток товарных поездов свидетельствовал об обратном. За час моего вокзального заточения я насчитал шесть составов, двигающихся в сторону запада, и три – в обратном направлении. Динамика движения была налицо, вагоны, груженые древесиной, щебнем и какими-то материалами, шли на запад, а назад возвращались порожняком. Про цистерны ничего сказать я не мог, потому что с виду непонятно, какая из них полная, а какая пустая. Но догадаться было несложно, страна активно экспортирует сырье.
Сев в поезд, я не стал особо ни с кем общаться и знакомиться, погрузившись в размышления об отношениях мужчины и женщины. В купе со мной было двое, пожилой мужчина и очень толстая женщина лет под сорок. Хотя у полных людей сложно судить о возрасте, так как излишний вес всегда старит человека. Но в любом случае, они мне были неинтересны. Я только раз обратился с вопросом непонятно к кому, где-то часа через полтора езды. Проезжая огромное заросшее дерном поле, мы увидели целую стаю аистов. Пока они не скрылись из виду, я попытался их сосчитать, дойдя до ста семи. Их было больше. При этом удивило не количество птиц, а то, что они просто стояли в поле, ничего не делая, некоторые из них медленно ходили, кто-то, не двигаясь, смотрел вдаль.
– Что здесь делает так много птиц?! – спросил я, не сдержавшись.
Женщина выглянула в окно и ответила:
– Вы про аистов, что ли, спрашиваете? Это те, что пару потеряли, здесь собираются и стоят тихонечко.
– Пару?!
– Да, у аистов, как у лебедей или некоторых других птиц, партнер выбирается раз и на всю жизнь. Если с одной птицей случается какая беда, вторая проживает жизнь в одиночестве. Именно одинокие собираются здесь и стоят задумчиво.
Да, и это ещё именуется рациональной природой! Стоит в поле потенциальная возможность создания как минимум пятидесяти птичьих пар, способных вырастить за каждый год по сотне птенцов, и смотрит в пустую даль. Ведь их выбор партнера уже был сделан, и предать этот выбор нельзя, даже если ты уже один. Скажи мне тогда, на склоне холма, Юна, что она уже не будет никого искать и выходить замуж, потому что нашла своего единственного – мои сомнения, недоверие и бегство от своих же желаний сразу растворились бы. Я бы точно понял, что без нее я тоже буду стоять в поле и смотреть в пустоту. Но женская рациональность охладила мой импульс, вернула меня в мир людей, и теперь я даже не уверен, хотел бы ещё вернуться в тот городок, из которого меня уносил поезд, или нет.
– Вы говорите, что аисты повторно не создают пар? – больше для подстраховки нового для себя открытия переспросил я.
– Да, очень преданные птицы. Они даже из гнезда выкидывают одного птенца, если их непарное количество.
– А если один?! – Глаза у меня немного намокли от такого поворота событий в семейном гнездышке.
– Если один, значит в этом году у пары ни одного. Вот такие дела, парень.
Некоторые факты из окружающей нас жизни зачастую поражают своей двойственностью, свидетельствуя о том, что черное и белое без марания друг друга могут сосуществовать на одном месте одновременно. Приняв в таких условиях только одну сторону, мы сразу же обрекаем себя на ошибку. Именно поэтому я не мог выбрать правильную позицию по отношению к Юне. Любая девушка, женщина, мать – имеет одновременную двойственность. Единственное, что в них неизменно всегда – это желание продолжить свой род. Природа сформировала их для конкретной цели. Получив право выносить ребенка, женщина сразу же обрела смысл жизни. Им всего лишь нужно быть защищенными и растить детей. Если дать эти две простые возможности любой нормально развитой девушке, она сразу же станет фантастически преданной и милой. Чувство завершенности сразу же превратит
