заведениях он ни с кем не общался, но уже само присутствие людей немного смягчало мировосприятие. Питер старался не бывать в тех заведениях, в которых мог повстречать знакомых, поэтому стал наведываться в самые бюджетные бары, где основная доля посетителей была обычными зеваками, пытающимися найти хоть какое-то развлечение в жизни, разбитой на осколки бытом.
Спал Питер в основном в дешёвых гостиницах, потому что сейчас ему было всё равно, в какой кровати или кресле засыпать. Просыпался он после обеда, если не было слишком плохо, то даже умывался и менял одежду, раз в пару дней забегая в квартиру. На связь он не выходил, телефон был разряжен, и подзаряжать его ему не хотелось. Вечер и ночь — попытки скрыться от себя в заведениях, где продают алкоголь, утро и день — сон. Возможно, так бы и продолжалось дальше, если бы Питера никто не пытался найти. Только подумать, его знало так много людей, и по итогу только несколько о нём волновались, если не один.
Питер после очередной ночи в баре ночевал в квартире, так как только этот адрес он внятно смог сказать таксисту. Утром Марк открыл незапертую дверь и обнаружил у входя спящего Питера, чему был очень удивлён. Он, конечно, предполагал, что его друг может попробовать где-нибудь или с кем-нибудь расслабиться, но не до такой степени. Приподняв его, он отнёс его на диван в гостиную, на что тот никак не отреагировал. Марк увидел перед собой обросшего щетиной исхудалого Питера в залитой вином или каким-то соком рубашке и грязноватых штанах, было понятно, что он не раз в них упал, прежде чем попал в квартиру. Марк не разбудил Питера, а терпеливо подождал, пока тот проснётся.
— Чёрт, Марк, — сказал Питер, как только открыл глаза. — И давно ты здесь? — Спросил он своего друга и залпом выпил кувшин с водой, который тот предусмотрительно принёс, пока он спал.
— Несколько часов. Я поднял тебя с пола и принёс на этот диван, — по лицу Питера, которому Марк это говорил, было понятно, что он не помнит, как закончилась вчерашняя ночь.
— Выглядишь ты, конечно, как… Да и беспорядок у тебя такой в квартире, ты бы хоть горничную вызвал, раз сам не в силах убраться здесь, — осматриваясь, недовольно произнёс Марк. — Долго ты планируешь бегать, зная, что от себя не убежишь? Ты такими темпами угробить себя можешь.
— Да перестань ты, — махнул в ответ рукой Питер. — Это небольшое помутнение.
— Времени уже сколько прошло, а ты всё отпустить не можешь. Посмотри вокруг и ты увидишь настоящую жизнь, а не осколки памяти, в которых отражается несбывшаяся мечта! — Марк повысил голос.
— Нет, послушай, послушай меня. Пока Ассоль была рядом со мной, тогда и была настоящая жизнь. Я мог видеть её… Прикасаться к ней… Целовать… Я люблю её, понимаешь? А теперь её нет рядом, да я даже без понятия, где находится этот человек, — он сел на край дивана и закрыл лицо руками.
— Пускай будет так, — согласился Марк. — Подойди ко мне.
— Да брось…
— Да подойди ты сюда, немногого же прошу, — и Питер подошёл к другу, который отвёл его к зеркалу, находившемуся в прихожей. — А теперь посмотри, кого ты в нём видишь? Иногда в жизни рядом с тобой не будет тех людей, которые будут мотивировать тебя, подталкивать к дальнейшим шагам, которые будут праздновать с тобой успех и аплодировать тебе. Тебе придётся делать это самостоятельно. Скажи, если бы Ассоль увидела сейчас перед собой человека, в которого ты можешь превратиться, если не остановишься, то чтобы она тебе сказала? Ты ведь знаешь, кем она хотела тебя видеть, верно?
Питер, после заданных ему вопросов, смотрел несколько минут в зеркало, пока время не вынудило его моргнуть.
VI
Была вторая середина ноября, дни становились заметно короче, и солнечные лучи уже не с прежней силой просачивались сквозь облака. Наступили первые заметные холода, и людям, желали они того или нет, пришлось утепляться. Время замедлилось и почти что остановилось — это характерная черта перехода от одного состояния к другому. Ведь в скором должна наступить зима, пускай она и самой холодной порой года, но первый её месяц кажется тёплым для людских сердец. Голые деревья как нельзя лучше вписались в городской безжизненный пейзаж, но на некоторых ветках оставались жёлтые обессиленные листья, не смирившиеся с уготованной судьбой. Ноябрьские рассветы всё более становились похожими на закаты, и им тяжелее стало пробуждать людей к новому рабочему дню после сна. У городских прохожих шаг стал короче, но ускорилась походка, всё реже на лицах людей появлялась улыбка. Это не означало, что человек осенью становиться более грустным и унылым, скорее это связано с тем, что мы становимся спокойнее, копируем стиль поведения поры года, а ноябрь — один из самых сдержанных месяцев в году.
«Прошёл год, за который кардинально поменялась не только моя жизнь, но и жизнь окружающих меня людей, — рассуждал Питер, сидя на лавочке в полюбившемся ему необустроенном парке, из-за чего в нём почти не бывало прохожих. — Совсем недавно, ещё пару месяцев назад, меня окружали люди, которых я любил, ценил и уважал, сейчас же их нет, некоторых в буквальном смысле, других в почти что буквальном… А что я приобрёл? Опыт, от которого я хотел бы избавиться, эмоциональную стойкость, сковывающую моё сердце, или же бесценный урок, за который мне поставили самую низкую из всех существующих оценок? Что?.. — Этот вопрос подхватил ветер и унёс его в неизвестном направлении, оставив его без ответа».
Питер направил свой взор на большущую лужу грязи, образовавшуюся после недели ливней, приподнялся и подошёл посмотреть на неё поближе, будто она сейчас показалась ему самой интересной вещью на свете, но его поток мыслей оборвал телефонный звонок.
— Добрый вечер, слушаю Вас, — машинально произнёс Питер, не глядя, кто его беспокоит.
— Слишком официально, я ведь подписан у тебя, — послышался весёлый голос Марка из динамика. — Надеюсь, ты не забыл, что послезавтра к семи вечера мы собираемся около нашего офиса и направляемся в ресторан, чтобы скромно отпраздновать моё вступление
