до следующего года.
– Хочешь сходить куда-нибудь на Новый год?
– Не знаю.
Отчасти Марго хотела вернуться в Сиэтл, как только удастся избавиться от всех вещей в квартире. Содержимое сейфа можно взять с собой. У нее был номер телефона миссис Ким – можно связаться с ней позже, чтобы поговорить об отце. Ей больше незачем оставаться в Лос-Анджелесе.
Однако другая ее часть жаждала все же остаться в городе, чтобы восстановить то, что она здесь утратила – не ее прошлое или прошлое мамы, а то, кем она всегда мечтала стать. Ведь она отказалась и от этой своей стороны тоже.
– Может, стоит отвлечься, повеселиться? Я тут познакомился с одним парнем, они с друзьями собираются в бар в центре города и пригласили меня с собой. Я думаю, можно потом потанцевать в клубе сальсы. Пойдешь с нами?
Марго стояла у входа в дом, небо сияло сапфировым светом, за спиной выглядывал кусочек луны. Марго могла заглянуть в жизнь людей через окна – за занавесками мелькали фигуры, мерцали телевизоры, в одном из окон маленький мальчик прижался ртом к стеклу, он походил на рыбу. Марго представила жабры на его щеке и рассмеялась.
– Нет, вряд ли, – ответила она. – Давай без меня.
Мигель помолчал.
– Знаю, у тебя столько потрясений, но будет весело, приходи. Я хочу, чтобы ты пришла. Если парень окажется скучным, мне понадобится партнер для танцев, верно?
– Ты всегда находишь, с кем танцевать.
– Но я хочу потанцевать с тобой.
Это были самое милое, что Марго слышала за долгое время.
Она закрыла глаза. Казалось, Мигель всецело ее понимает, они оба понимали друг друга именно в тот момент.
Ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Разве слова не прекрасны? Не только на поверхности – иногда безмятежной и мерцающей, иногда жесткой, агрессивной и сокрушающей, – но и в том, что они, если хорошенько их обдумать, передавали: мы больше, чем друзья. Мы – семья.
Тридцать первого декабря Марго закупалась закусками и выпивкой в ближайшем корейском супермаркете, загребая все, что попадалось под руку, чтобы накормить компанию, которая должна была приехать, – Мигель и его новые друзья, группа из пяти или шести человек. Вместо того чтобы толпиться в переполненном баре, они решили посидеть в почти пустой квартире мамы, а потом поехать в клуб сальсы.
Они с мамой никогда не принимали у себя гостей. У них почти не было места, как физического, так и морального, для развлечений, поскольку мама работала допоздна шесть дней в неделю. Седьмой день всегда предназначался для дел – походов по магазинам, готовки, оплаты счетов по почте или ожидания в очереди банка. Времени на отдых или праздники никогда не хватало, и теперь Марго хотела это исправить.
Толкая перед собой тележку, она прошла в отдел овощей и фруктов, где были выставлены красивые корзинки с фруктами, увеличивая ассортимент подарков к праздникам. Марго положила в отрывной пакет несколько азиатских груш, затем перешла к идеальным королькам, гладким, оранжевым и твердым. В детстве Марго всегда смущалась, когда мама дарила людям странные и практичные «корейские подарки» – корзинки с яблоками или даже стиральный порошок, – хотя на самом деле за пределами Америки эти вещи могли иметь какое-то символическое значение, о котором Марго могла не знать.
Если представить, сколько труда и ресурсов вложено в каждый плод – вода, свет, земля, подготовка и сбор урожая, – корзина с яблоками покажется чем-то действительно особенным, священным. Возможно, в этой стране изобилия, мифов и широких просторов, грузовиков, фабрик и массового производства мы совсем забыли, насколько чудесным может быть нечто столь простое, как груша, питательная и сладкая, созданная чем-то настолько прекрасным, как дерево.
Пока Марго рассматривала горку пекинской капусты, от белых с бороздками до бледно-зеленых у основания, перед ней внезапно вытянулась рука, напугав ее. Она отпрянула и увидела сержанта Цоя. Он выглядел непривычно в повседневной одежде – лавандово-сером свитере с V-образным вырезом, из-под которого торчал воротник рубашки, и темно-синих джинсах.
– О, извините, это была ваша капуста? – Он озорно улыбнулся.
– Нет. А вообще… да, моя.
– Позвольте… – Сержант схватил кочан и положил для нее в пакет.
– Погодите, эта… не знаю, недостаточно капустная, что ли? Как насчет вон той?
– Ладно. – Он рассмеялся и переложил капусту себе в тележку, после чего положил руку на один из верхних кочанов. – Вот эта?
– А вообще, нет, сержант Цой, другая – самая пушистая.
– А, понятно. Самая пушистая. – Он скрестил руки на груди. Он был хорошо сложен и красив, как модели H&M – те, что выглядят не слишком высокомерно, а носят при этом дизайнерские трусы. Интересно, он носит боксеры или брифы? Марго покраснела при мысли о его нижнем белье.
– Зовите меня Дэвид, – сказал сержант. – Я уволился.
– Что? – Марго уставилась на него и на мгновение потеряла дар речи. – Из полиции?
– Да. Работа непростая и… Знаете, как говорят: новый год, новая жизнь. – Он пожал плечами.
– Почему вы уволились? – спросила Марго не без облегчения.
– Да я все равно уже замучился. – Дэвид сунул большие пальцы в карманы. – И еще… после ваших слов я задумался… Вспомнил, почему вообще пошел в полицию. – Он почесал загривок. – Вы были правы.
О, Марго обожала эти слова.
– Неужели?
– Помните тот первый телефонный звонок? Вы были так расстроены.
Она кивнула, вспоминая большую часть своих слов: «Может, для вас мы просто лишняя нагрузка, но моя мать работала не покладая рук и платила налоги, как и все остальные… Такие люди, как моя мама, участвуют во всем этом обмане так же, как и вы».
– Потому что вам были нужны ответы, и вы видели, что никто не собирался вам их давать, – сказал Дэвид. – И ваши слова о том, что ваша мама заслуживает лучшего…
– Да, помню.
– Она действительно заслуживала и все еще заслуживает.
Дэвид избегал ее взгляда. Мимо Марго протиснулась аджумма, задев ее тележку своей и недовольно фыркнув. Они отошли от пекинской капусты.
– Так почему вы пошли в полицию? – спросила Марго.
– Когда я был подростком, умер мой старший брат. Все сочли это самоубийством, но… Я не мог в это поверить. Только никто не стал разбираться. Корейских полицейских было немного, по крайней мере в то время. И я решил, что копы отмахиваются от моей семьи просто потому, что мои родители не говорят по-английски. Поэтому я решил, что хочу помогать таким людям, как я.
– Понимаю. Мне очень жаль, – сказала Марго, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть.
– Все в порядке. – Дэвид вздохнул. – Последние пару лет я только и делал, что
