Мягкий рокот мотора накатил стремительно. Сквозь сомкнутые веки я почувствовал яркий свет. Открыл глаза и - ослеп. Галогенные лампы, которыми светили прицельно, будто выкалывали зрачки.
Встав на колени, сжав руки в наручниках, я вслепую ринулся кулаками и головой в сторону, где, по моим расчетам, должна была находиться грудь залепленного пеной Рума. И, не встретив ничего на своем пути, вывалился из катера в море.
Гаргантюа Пантагрюэлевич ключом, вытянутым из кармана в бушлате Рума, отомкнул наручники на моих руках. Я тут же защелкнул их на запястьях старого боевого товарища. Потом вырвал у толстяка ключ. Ге-Пе презрительно усмехнулся.
Рация Рума исчезла.
- Этот пленный мой, - сказал я.
- Ваш, ваш, - мрачно ответил Ге-Пе. - Как скажете... Но на вашем месте я выбросил бы его за борт. Он хотел вас утопить.
Дечибал Прока стягивал меховую куртку. Намеревался одолжить?
Огромный матрос, ступая косолапо, внес в просторную рубку-каюту меховой спальный мешок.
- Сбросьте мокрое и закутайтесь пока, - сказал он.
- Кого я вижу! - приветствовал я здоровяка, невольно переводя взгляд на его квадратные ступни. Без носков, в резиновых галошах с подбоем на искусственном меху. - Евроистопник Линьк Рэй! Шагом марш за одеялом и клейкой лентой... Мне бы упаковать этого человека понадежней. А потом переодеваться!
- Кто это? - спросил Ге-Пе.
- Ах, да, твое превосходительство, ты ведь его первый раз в жизни видишь. Позволь представить: Чико Тургенев, прошу жаловать...
Гаргантюа Пантагрюэлевич в лице не изменился.
- Чико так Чико. Как скажете...
Рум слегка покачал головой. Я кивнул.
- Он не говорит ни по-русски, ни по-эстонски, - сказал я. - Только на языке любимых гор... Так что, не лезьте к нему.
Ножом я вырезал в мешке дырки для рук, распорол его низ, а потом, сбросив ботинки, брюки, плащ и остальную одежку, влез в меховой мешок, как в халат.
Я перехватил взгляд Ге-Пе. Он высматривал одолженный у него "ЗИГ-Зауэр", надеялся на возврат. Потом отвлекся: бортовая рация начала принимать мелодию Гершвина, на этот раз "Американец в Париже". Позывные? Ге-Пе резко, отсекая нас, задвинул гармошку двери между ходовой рубкой и каютой.
Срезав ножом мокрые одежки с Рума, я запеленал его в одеяло, принесенное Линьком Рэем, и обмотал поверх скотчем. Рум понимающе опустил веки. Благодарил. Было за что! Могут ведь и пристрелить... Но у меня насчет бывшего взводного был свой план, и он вытанцовывался. Даже слишком. Не сглазить бы теперь...
Я сделал движение, имитирующее нажатие кнопки, и дернул вопросительно подбородком. Рум качнул головой. Разумеется, никакой гранаты в нагрудном кармане генерала Бахметьева, как я и предполагал, не было.
- Дечибал, - сказал я, - прими пленного. Посиди рядом.
- Есть принять пленного, - весело откликнулся бывший офицер советских военно-морских сил. Ему, кажется, нравилось вспоминать службу на этой роскошной шведской посудине.
Собрав в охапку кучу одежки, с которых натекало на пол, и отпихнув ногой перепутавшиеся кольца линя, которым меня вылавливали из моря, я поднялся к кормовому люку. Размахнувшись пошире, швырнул ком за борт. Краем глаза посмотрел в сторону рубки Ге-Пе. В овальных иллюминаторах носовой надстройки различались какие-то люди. Человек пять, может быть, и больше.
Катер шел без огней. Только зеленые показатели приборов светились на панели управления. Огни лохусальского пансионата на берегу становились ярче. Мы жались, оказывается, к суше.
- Ты что делаешь, твое превосходительство? - заорал я Ге-Пе, сидевшему за штурвалом на высокой табуретке как в баре. - У тебя радара, скажешь, нет, чтобы обнаружить катер с генералом? Ты в берег сейчас упрешься! Ищи катер с генералом!
Ге-Пе ухмыльнулся.
- Заткнитесь, вам протрезветь надо... От вас шнапсом несет! На базу я возвращаюсь, - сказал он, посматривая на приборы и береговые огни.
По бельму радарного экрана расползалась зеленая сыпь, вероятно, обозначающая камни, островки и, возможно, лодки, мимо которых мы неслись, растягивая седые усы отбойной волны, исчезавшие в темноте.
- Почему?
- Я видел резиновые лодки... Я легко догнал бы их и передавил корпусом, хотя ход у них на пластиковых килях отличный. Но они не моя забота. Как и большой катер, который... вот взгляните на радар... уходит мористее.
- Там заложник!
- Мне-то что? Наш уговор - вывести вас на Чико. Этот тип в засохшем дерьме... ну, этой... заскорузлой пожарной пене - Чико или не Чико? Или вы передумали и этот Чико опять уже не Чико?
- Чико, - сказал я.
- Тогда свое дело я сделал. В расчете с вами и господином Дубровиным.
- Он, что же, платил тебе за работу?
Ге-Пе пожал жирными плечами.
- А если они вернутся? У них радар есть... И атакуют тебя? - спросил я.
- Не вернутся. Заложник-то у них. Зачем им теперь это выловленное пугало? Вы можете мне сказать?
Толстяк мотнул головой в нижнюю часть рубки, где Прока караулил Рума. Действительно: зачем им этот квази-Чико? Бахметьев у них, деньги за генерала получат, долю пропавшего главаря раздуванят. Если банда не рассыплется, выберут нового пахана взамен утонувшего или захваченного, всего и дел-то.
Неуязвимость "Экзобанка" в новой ситуации тоже непробиваема. "Линкольн", подлинный "Линкольн", принадлежащий банку, не появлялся на лохусальском пирсе. Он стоял во дворе представительства "Балтпродинвеста". Приехавшие на нем сотрудники банка находились в помещении представительства, вели переговоры. Про "Линкольн"-двойник, на котором якобы вывезли заложника, они, конечно, слыхом не слыхивали. Кто вообще это видел?
Таким образом, ведомая Раулем "Икс-пять" выходит в оговоренной точке на стыковку с катером, чтобы принять Бахметьева. Туда же подойдет шаланда из Пярну с картонными ящиками, помеченными рисунком черепахи. "Икс-пять" нырнет под морскую границу, и - все...
Я молчал.
- Внизу есть диваны, - сказал сочувственно Ге-Пе. - Поспите, если можете, с полчаса. Могли бы придти на место и раньше, да я думаю, лучше покружить, осмотреться...
- Куда идем?
- Братана и ещё двух моих людей встретит ялик на траверзе Лохусалу. А катер я уведу на базу в Пирита... Моя тамошняя резиденция в вашем распоряжении... Возможно, вы захотите встретиться с кем-то из ваших. Пожалуйста. Приглашайте туда...
- Не осталось у тебя покупателей на меня? - съехидничал я и отправился вниз, где под ворсистым палубным покрытием работал подогрев, угодливо включенный Ге-Пе.
В каюте Прока, распотрошив бортовую аптечку, готовил чистый пластырь на мое бедро. Рум, откинувшись и увязнув в роскошном диване, смежил веки. Впавшие виски, седина, худые кисти рук, отеки на запястьях под наручниками, ссохшиеся плечи друга и камарада. Бассейн никому не переплачивает, подумал я. Бог даст, переброшу и Рума домой...
- Ну, Дечибал, - сказал я, укладываясь на второй диван, - врачуй и рассказывай!
И заснул.
Грохот трехсот с лишним трещоток, вертевшихся в руках прокаженных, заглушал крики, которые издавал Рум. Открывалась и закрывалась его командирская пасть, полная золотых коронок. И только. Он перекрестил над головой волосатые ручищи с комками глины на локтях. "Не открывать огня! Не открывать огня!" - поняли мы по кривившимся губам.
Под скалой, где Рум посадил взвод в засаду, на пехотный блокпост валила на костылях и культях спрессованная конвойными толпа полусгнивших людей. Прокаженных гнали рисовым полем, в руках они держали трещотки, шуметь в которые при ходьбе им предписывал закон. Волнами они перехлестывали глинистые перемычки между затопленными чеками. Вытаптываемая заразной плотью, превратившаяся в изгаженное тесто пахота исходила пеной. Заградительная цепь, словно мусор граблями, скородила штыками изнемогшие, валившиеся в грязь тела.
Я едва давил позывы рвоты.
Пехотинцам хватило смелости отойти без приказа. Командованию - ума не устраивать разборку за отступление без выстрела. Но никто не знал, как все сложилось бы, если бы не Рум. Он первым сказал - "Не стрелять!". И мы благополучно миновали нечто ужасное, что угнетало бы каждого до конца дней.
С лепрозориев позже запускали зенитные ракеты. Американские летчики не отвечали таким площадкам. Рум положил начало...
Об этом я вспоминал в полудреме.
Машину остановили, катер лежал в дрейфе. Ге-Пе что-то бубнил в рацию за дверями рулевой рубки. Опять звучал Гершвин.
...Руму вернули лейтенантское звание перед атакой прокаженных. Год он воевал разжалованным в старшие сержанты. Обвинение - мародерство. Под Сиемриапом, в Камбодже, в развалившемся доте под бетонными блоками мы обнаружили сопревшие трупы. Форма истлела, пуговицы и пряжки, такие же, как у нас, остались. Удавшееся собрать и слепить закопали. Рум выковырял из трухлявого черепа зубной протез с золотыми коронками и поставил его себе у дантиста в Сайгоне. На вопрос ротного адъютанта об источнике финансирования роскошной челюсти, Рум простодушно рассказал, что и как...
