- Что? Опять кедровые иголки? И вы тоже? Милый, но для чего же нам вышеупомянутые иголки, если мы трест "Ракрыба"?
Секретарь пожал плечами:
- Выгодно-с!
- Но объясните, почему?
- Потому-с!
Директор схватился за голову:
- Отстаньте от меня! Мне не нужны кедровые иголки. Поняли? Ступайте!
Секретарь грустно улыбнулся.
- Слушаюсь! А все-таки вам нужно купить кедровые иголки.
Директор повалился головой в бумаги.
На цыпочках вошел курьер. Он осторожно поставил стакан чаю на бумаги и застенчиво пробормотал:
- Товарищ директор! Вам надо купить кедровые иго...
- Вон! - зарычал директор.
Позвонил телефон. Директор сорвал трубку.
Из телефонной трубки послышался тоненький голос:
- Вам надо купить кедровые и...
Директор разбил стулом телефон и бросился домой.
- Маня! Они меня замучили. Обед готов?
Жена сняла с головы шляпку, которую она только что примеряла, нежно посмотрела на директора треста и тихо сказала, опустив ресницы:
- Милый, ты должен купить кедровые иголки!
Директор упал без чувств.
Сонькин работал.
- Ну, как мы себя чувствуем? - спросил врач, ощупывая директорский пульс.
- Нич-чего, спасибо, - бледно улыбаясь, сказал директор. - Кедровых иголок, надеюсь, можно не покупать?
Доктор поднял кверху указательный палец:
- Именно вам надо купить кедровые иголки!
Директор тихо заплакал.
- Господи, на что же мне сто пятьдесят тысяч пудов этих проклятых иголок? Хоть бы граммофонные они были, а то кедровые!
В гостиной попугай кричал через короткие промежутки:
- Вам надо купить кедровые иголки!
Директор спал плохо и видел во сне пожарную лестницу, которая говорила:
- Вам надо купить кедровые иголки. Понятно?
На следующее утро осунувшийся и похудевший директор входил в переднюю треста. Швейцар весело снял с него пальто.
- Ну что, товарищ директор, изволили купить кедровые иголочки?
Директор бросился в кабинет и прохрипел:
- Хорошо! Черт с вами! Позвать этого, как его, который иголки... Манькина... Я покупаю эти самые...
- Так я уже здесь, - нежно сказал Сонькин, вылезая из ящика письменного стола. - Вот ассигновочка на пять тысяч рублей золотом. Подпишите. И через пару дней они будут у вас на складе. Мерси! Бегу расплачиваться с агентами. До свидания! Моя фамилия Сонькин, не забудьте.
Сонькин стремительно исчез, потрясая ассигновкой.
Директор глухо рыдал.
Продолжение - в судебном отделе любой московской газеты.
1923
1. НИАГАРОВ И РАБОЧИЙ КРЕДИТ
Мой приятель, небезызвестный Ниагаров, осмотрел меня с ног до головы уничтожающим взглядом и сказал:
- Брюки длиннее, чем полагается, на пол-аршина, чего нельзя сказать о рукавах, которые короче на три четверти. Хи-хи! И потом - что это за набрюшник?.. Ах, не набрюшник, говоришь? А что же это такое?.. Ах, жилет! Виноват, ви-но-ват! Спорить не буду. Конечно, может быть, это у вас называется жилет, только не так я себе представляю эту часть туалета. Что, специально в Конотоп ездил заказывать костюмчик? Сознайся, плутишка! В Конотоп?
Я застенчиво опустил глаза.
- В Мосшвею. Ездил. Специально. Заказывать. На Петровку.
- На Петровку? Ми-лый, да на Петровке я тебе оденусь, как молодой принц!
- Ну, брат, на рабочий кредит не очень оденешься.
- А что такое?
- А то. Приказчики не уважают. "Забирай, говорит, что дают. Много вас тут, разных-всяких, с талончиками шляется". Я не успел и глазом моргнуть... Раз-два... На все деньги, и вот видишь...
Ниагаров уничтожающе сверкнул глазами:
- Деревня! Шляпа! Одевайся, идем.
Через полчаса мы с Ниагаровым входили в магазин Мосшвеи на Петровке. Ниагаров засунул руки в карманы и, крутя папиросу в небрежно стиснутых зубах, подошел к приказчику.
- Будьте любезны. Костюм. Самый лучший. И шляпу. Самую лучшую. Полдюжины рубах. Самых лучших. Живо.
- В рабочий кредит? - подозрительно осведомился осторожный приказчик.
Ниагаров сдвинул брови:
- Бол-ван! Не видишь, с кем разговариваешь!
- Виноват, вашсиясь... Простите... не признал... - Васька, стульчик господину! Митька, сними с господина галоши! Колька, принеси господину стакан воды. Разрешите-с снять-с мерочку-с...
Ниагаров вертелся перед зеркалом и, презрительно искривив губы, цедил:
- Черт знает что! Под мышками жмет. Воротник лезет на затылок. Брюки коротки. Не годится. Другой!
- Сей минут, вашсиясь... Пожалте ножку. Так. Согните ручку. Так. Красота. Как вылитый.
- Матерьял дрянь! Не годится. Другой...
Через два часа, одетый с ног до головы, как молодой принц, Ниагаров небрежно подошел к кассе.
- Получите. Талон. Моя фамилия Ниагаров. Мне еще тут остается кредиту на два червонца. Отметьте. Мальчик, отвори дверь. До свидания!
С неподражаемой грацией поскрипывая новыми башмаками, Ниагаров прошел мимо обалделого приказчика и вышел на улицу. Вот тебе и рабочий кредит!
- Видал-миндал? Де-рев-ня! А теперь разрешите вас чествовать обедом в "Праге". Тут у меня еще два червонца от кредита осталось.
- Жаль ведь...
- Младенец! При известном умении кредитом можно воспользоваться с большой помпой. Учись, юноша! Извозчик, в "Прагу"!
2. ЛЕКЦИЯ НИАГАРОВА
Громадная аудитория Политехнического музея была переполнена учащейся молодежью и профессорами. Деловитые рабфаковцы нетерпеливо ерзали на скамьях. Свердловки нервно теребили клеенчатые тетрадки. Строгие очки профессоров, френчи инженеров и буденовки генштабистов говорили о важности и серьезности предстоящей лекции.
Я мечтательно облокотился на барьер и думал: "О, милая, отзывчивая советская молодежь, которая так трогательно тянется к солнцу знания, преодолевая на своем пути житейские невзгоды, холод и даже голод! О, седые, умудренные наукой ученые, которые, подобно своим ученикам, пришли сюда для того, чтобы обогатиться новыми положительными знаниями из области прикладной техники! О, серьезные генштабисты, еще так недавно переносившие все опасности гражданской войны, которые урвали из своего скромного бюджета львиную долю для того, чтобы купить билет на эту исключительную лекцию! Они все пришли сюда для того, чтобы услышать (как об этом гласили тезисы на афише) о потрясающих завоеваниях человеческого гения в области междупланетных сообщений. И ни одного режущего пятна. Ни одного толстого нэпмановского лица. Ни одного кричащего туале...
Я запнулся и окаменел. Изящно раздвигая толпу и рассыпая направо и налево "пардон, пардон", с красивым желтым портфелем под мышкой, прямо на меня шел Ниагаров. Его галстук был непередаваемо роскошен, и остроносые малиновые туфли стоили не менее восьми червонцев. Он снисходительно улыбался и благоухал.
- Ниагаров! - воскликнул я в изумлении. - Как ты сюда попал? По имеющимся у меня достоверным сведениям, здесь не предвидится ни хореографических эскизов Голейзовского, ни игривого кабаре с участием Хенкина, ни даже маленькой семейной партии в баккара. Тебя, очевидно, ввели в заблуждение. Или, может быть, ты, плутишка, бросил шумный и рассеянный образ жизни и начал на старости лет интересоваться проблемами междупланетного сообщения... хи-хи...
- Мой друг, - строго остановил меня Ниагаров, - проблема междупланетного сообщения интересовала меня с детства.
- Но...
Ниагаров кисло поморщился и сказал с ударением:
- Проблема междупланетного сообщения ин-те-ре-со-ва-ла меня с детства, и сегодня я наконец решил выступить с публичной лекцией по этому интересному вопросу.
- Что?! Ты?! Читать?! О междупланетном сообщении?! Лекцию?! А ты себе температуру мерил?
- На нас смотрят, - прошипел Ниагаров. - Пойдем. Ты меня провалишь...
- Сиди здесь, дурак, - сказал Ниагаров, кинув меня на диван, когда мы пришли в артистическую. - Сиди и молчи.
К Ниагарову подошел молодой человек. Ниагаров отвел его в сторону.
- Сколько?
- Пятьдесят червонцев. Ни одного билета.
- Гм! Извозчик стоит?
- Стоит.
- Мгм... Ну, в таком случае, Бузя, давайте третий звонок.
Я кинулся к Ниагарову:
- Ниагаров, ты этого не сделаешь!
- Вот еще глупости. Посиди здесь, я сейчас приду.
С этими словами Ниагаров открыл дверь и, величественно улыбаясь, вышел на эстраду. Раздались аплодисменты. Я приоткрыл дверь.
- Милостивые государи, милостивые государыни, товарищи, я бы сказал, граждане, - начал Ниагаров баритоном, небрежно играя автоматической ручкой. - Как вы, вероятно, догадались, предметом нашего сегодняшнего собеседования будет проблема междупланетного сообщения.
Профессор поправил очки. Свердловки начали записывать, рабфаковцы одобрительно улыбнулись.
