А дядя Кямил, несмотря на то, что Наиля сидела у него на коленях и даже обняв его одной рукой за шею, читал как обычно, ровно и спокойно. Понятное дело, я сделал вид, что не заметил ничего, а она сразу же встала и начала меня угощать чаем. Я отказался и попросил дядю Кямила на меня не обращать внимания и читать дальше, мне тоже захотелось послушать. Он кивнул, и снова взял со стола листы, и стал читать. Интересно было слушать. Самое удивительное, что никаких там приключений или происшествий не было, а слушать почему-то было интересно. Я случай один запомнил, который там произошел с одним человеком во время войны. Оказывается, я не знал этого раньше, в Баку в военные годы приехало очень много беженцев с Украины, и всех их разместили по квартирам, пока Украину от немцев не освободили. И какую-то семью поселили в квартире этого человека, забыл, как его звали и кто он по профессии. Этот; человек, значит, в один прекрасный вечер возвращается с работы домой. И вдруг смотрит, на углу продают пиво. А это в те времена было в Баку очень редкое событие. Он, несмотря на то, что был после работы очень уставшим и голодным, встал в очередь. Очередь была длинная, и он успел забежать в магазин рядом и купить большую бутылку - четверть, в которую вмещается два с половиной литра, сейчас такие бутылки почему-то выпускать перестали. Домой он добрался очень поздно, когда все уже спали, кроме этого размещенного постояльца-украинца. Тот ужасно удивился, когда увидел пиво, сказал, что вот уже два года, как он забыл его вкус. Тогда этот человек, хозяин дома, решил поделиться пивом с украинцем. Они выпили всю бутылку и сильно опьянели. От двух с половиной литров пива! До того они были слабые и отвыкли от выпивки. Пока они пили, украинец рассказывал о том, как он жил с семьей до войны, про свой дом с садом, про свою работу. Они долго еще разговаривали, несмотря на позднее время, говорили, что война страшная вещь, столько от нее уже несчастий с людьми, и сколько еще их будет. Перед тем как лечь спать, это уже когда они кончили разговаривать, украинец спросил, сколько стоит пиво, и отдал ему. деньги за свою половину. Потом с этим человеком, и во время войны и после нее, происходило очень много интересных событий, один раз его даже чуть, не убили, много, я их все и не запомнил, и беженцы давно вернулись к себе домой, но он все-таки время от времени думал о том, что с людьми делает война, и каждый раз при этом непременно почему-то вспоминал о том, что он тогда взял у украинца деньги за пиво. Мне показалось, что он очень жалел об этом, хотя в повести ни слова на этот счет сказано не было. Дядя Кямил вдруг перестал читать, потому что его остановила Наиля. Она задала ему какой-то вопрос, что-то в повести ей показалось непонятным. Наверное, вопрос показался дяде Кямилу странным или даже неприятным, я-то его хорошо знаю, он даже побледнел и ответил не сразу. Потом сказал, что все это пустяки, а он, жуткий эгоист, заставляет нас слушать всякую чепуху. Она очень растерянно на него посмотрела, а я сразу встал и сказал, что мне пора идти, и ушел, хотя бабушка меня не звала. Когда я спускался по лестнице, я услышал, как Наиля спросила:
- Но полюбил же ты меня не за то, что я разбираюсь в литературе?
Что ей ответил дядя Кямил, я не расслышал.
На следующий день мы втроем решили пойти искупаться. Только вышли из дому, слышим, Рашид окликает, он тоже захотел с нами пойти. Вот привязался! Хорошо хоть, ждать не пришлось - вся семья тут как тут в полном составе. Рашид какую-то сумку несет, Аделя ребенка, у детей тоже какие-то свертки и большой складной зонт. Рашид его берет на берег по воскресеньям, вся семья под ним собирается. Красивый зонт, на пляже на него все обращают внимание, не дачники наши, они все уже к нему привыкли, приехавшие из города в воскресенье. Если бы он был не такой красивый, то и брать бы его не стоило, у нас на пляже четыре навеса стоят на железных столбах, и под всеми почти всегда пусто. Я, конечно, не против, пусть хоть все Гаялы на этот пляж придут, но не обязательно же вместе с нами. Рашид никому слова сказать не дает, ни на минуту не умолкает. Я два или три раза ответил, когда он у меня спросил что-то, а потом отошел подальше. И Наиля с дядей Кямилом почти псе время молчат. Обычно они на пляже оба шутят, дядя Кямил что-нибудь смешное рассказывает, а сегодня оба молчат.
А погода сегодня самая подходящая для пляжа. Как будто кто-то специально подвесил на небо несколько туч, солнце сквозь них, как через матовое стекло, светит - греет, но не сильно, и кожу не обжигает, и глазам без темных очков приятно. Я попробовал воду у берега - теплая-теплая. Хорошо бы, если и дальше, где глубока, она такой была бы. Как в том сне, я его несколько раз видел. Берег моря с теплым песком, а вокруг скалы, не такие, как в Гаялах, серые и голые, на тех росли деревья и кусты с яркой зеленой листвой. И вода пыла такого цвета, теплая и прозрачная, везде дно было видно, белес, похожее на тающие лед или сахар. Я такое дно однажды видел - когда с отцом ездил в Дашкесан на горнорудный комбинат во время весенних каникул. Там с горы было видно, как между ярко-зелеными берегами течет река с очень прозрачной водой, точно по такому же, как в моем сне, дну. Оно спускалось широкими белыми ступеньками, каждая ступенька величиной с дачу дяди Кямила, не меньше, а по нему лилась без единой волны, даже ряби никакой не было, прозрачная вода. И почему-то казалось, что она должна быть очень холодной. Отец сказал, что так оно и есть, во всех горных реках вода холодная, а дно здесь белое потому, что река течет по сплошному месторождению белого мрамора... Во сне вода была теплая-теплая и очень ласковая. Каждый раз ужасно жалко становится, когда среди -этого сна просыпаешься, я несколько раз пытался снова заснуть и оказаться на этих теплых волнах, среди скал со странными деревьями, но ничего у меня не получалось, заснуть-то, конечно, удавалось, но этот сон вернуть ни разу не получилось. Иногда, когда я вспоминаю этот сон, начинаю думать, что, может быть, такой берег есть на самом деле, не здесь, конечно, в Гаялах, а где-нибудь. Знаю, что чушь это, не может быть наяву того, что увидишь во сне, но все-таки надеюсь.
Так я и знал, что из сегодняшнего купания ничего путного не получится Наиля повернулась и пошла назад на берег. Дядя Кямил поглядел ей вслед и тоже вышел. Из-за медуз. Наиля их боится и брезгует. Они скользкий и липкие, а когда их много, так и кажется, что кто-то сварил очень много студня и вылил его в море, и он теперь постепенно застывает. Я и дядя Кямил не обращаем на них внимания, хоть и неприятно, а Наилю всю передергивает, стоит медузе коснуться ее.
Этим летом их видимо-невидимо, гораздо больше, чем в прошлом году. Раньше, здесь медуз не было, не только в Гаялах, вообще раньше во всем Каспийском море ни одной медузы не было. Они впервые года два назад появились. По-моему, все даже немного обрадовались, что теперь, как и во всех приличных морях и океанах, и в нашем медузы есть. Это когда за неделю одна или две медузы попадались, никто же не ожидал, что с каждым годом их будет все больше и больше, чуть ли не на берег вылезают. Только после сильного шторма их несколько дней не бывает.
Я спросил у дяди Кямила, откуда они появились и нельзя ли от них как-нибудь избавиться. Он мне объяснил, что, по всей видимости, они попали сюда случайно, какой-нибудь корабль, прибывший по Волго-Донскому каналу, притащил их на днище или еще как-то из Черного или Средиземного моря, а условия здесь оказались подходящими, и они сразу приспособились. Там, откуда они прибыли, наверное, их истребляли какие-нибудь рыбы или дельфины, а здесь подходящих врагов для них не нашлось, кроме шторма, который их не уничтожает, а только отгоняет на время, вот они и расплодились в таком количестве и будут плодиться, пока на них не найдут управы ученые-биологи. Дядя Кямил сказал, что похожие явления и среди людей бывают. Я сперва подумал, что он шутит, а потом смотрю, нет, серьезно говорит, что и среди людей есть такая категория, которая очень хорошо, лучше остальных находит подходящую для себя среду и сразу же приспосабливается к. ней. Вот, например, когда он поступил в институт, лет восемь тому назад, и позже, когда он там учился, ни один студент, кто бы ему это ни сказал, не поверил бы, что кто-нибудь из преподавателей берет взятку у поступающих пли у своих студентов, когда принимает зачеты и экзамены. Таких преподавателей действительно тогда не было, потом откуда-то появились. Сперва один или, два, а потом выяснилось, что взятки берут но многих институтах. Неизвестно, что бы дальше получилось, если бы за это дело крепко не взялись. Дядя Кямил говорит, что эти взяточники ничем не отличаются внешне от нормальных людей: до того, как их уличили, часто на собраниях выступали, на педагогических советах и говорили очень правильные веши. Я сразу вспомнил, как по телевизору показывали суд над одним бывшим преподавателем-взяточником из института, где работает дядя Кямил, ему все доказали и свидетели и прокурор, а он, как будто ничего этого и не было, в конце встал и сказал, что пострадал безвинно, а на самом деле всю жизнь выполнял свой долг по воспитанию юношества. Дядя Кямил сказал, что такие люди есть везде, не только в институтах, но они так хорошо научились притворяться настоящими, что распознать их с каждым годом становится все труднее ,н труднее. Смотришь, человек как человек, и одет нормально, и при галстуке, з театр ходит, газеты читает, как все. Рашид сказал, что вот он, все знают, добрый человек, мухи не обидел в своей жизни, но мерзавцев, о которых говорил дядя Кямил, он бы собственноручно расстрелял бы. Ставил бы "к стенке и расстреливал. Дядя Кямил усмехнулся и сказал, что расстрелами дело не исправишь.
